Фавориты луны

Ты садишься на карусель и думаешь, что можешь слезть в любую минуту. Но карусель начинает крутиться все быстрее и быстрее… Фильм «Целуй меня насмерть» Мориарти сказал: — Вы меня удивили, мистер Холмс. Он и выглядел удивленным, но это ничего не значило. У него было самое эластичное на свете лицо, принимавшее любое выражение. Иногда он даже двоился. — Почему вы предлагаете это именно мне? — спросил он. — Почему бы и нет, — улыбнулся Майкрофт. Кажется, он впервые улыбался Джеймсу Мориарти, и у этого ощущения оказался головокружительно опьяняющий эффект. Темные глаза нехорошо сверкнули, заворошились угрозой. Мориарти поднялся и придвинулся чуть ближе, leggierissimo — легче легкого и ловчее ловчего. — Мне не нравятся правила игры, которые устанавливают за меня. Майкрофт остался на месте. Повертел в руке свой зонт. Тот самый случай, когда лишние движения лишь провоцируют хищника. — Вы один из участников рынка, мистер Мориарти. Мы хотим закрыть этот рынок, и с чего-то нужно начинать. Согласитесь, было бы довольно наивно взывать к вашему чувству патриотизма. — Соглашаюсь, — ухмыльнулся тот. — Но вы осознаете, что компенсировать придется не только упущенную выгоду? Мои партнеры — люди мстительные, придется избавлять себя от неприятностей, а это означает дополнительные траты ресурсов. — Разумеется. — Так что готовьтесь к очень серьезной сумме счета. — Мы готовы, — заверил Майкрофт. — На эти деньги, знаете ли, ракету можно построить, — доверительно проговорил Мориарти. Он выглядел типичным деловым человеком в штампованном конференц-зале, ведущим стандартный протокольный разговор. Ни больше и ни меньше. Разве что сиреневая рубашка чуть ярче, чем принято в формальном дресс-коде, но все остальное вполне вписывается в сухой бубнеж по образцу: «Настоящий договор составлен в двух экземплярах, имеющих одинаковую юридическую силу». Майкрофт улыбнулся ему во второй раз, один старый приятель — другому: — А мы как раз урезали расходы на космическую программу. Какое удачное совпадение, не так ли? — Что, приоритеты меняются все сильнее? — поинтересовался «деловой человек». — Все течет, все меняется, — провздыхал Майкрофт старейшее в мире клише. — Но, меняясь, остается прежним. — И не говорите. Они покивали друг другу с зеркальными выражениями на лицах. Через пару минут Майкрофт Холмс усомнится в существовании дьявола, и сиреневая рубашка его уже не переубедит. — А я даже польщен, что вы ко мне обратились, — Мориарти повысил градус доверительности. — Хорошо иметь общих знакомых в разных сферах. — Иногда, — сдержанно сказал Майкрофт. — Конечно, ваше предложение связано с тем, что дела западного мира выглядят, как десять кусков дерьма, но мне приятно думать, что личный фактор сыграл тут роль. В этой реплике опять пахнуло серой, Майкрофт насторожился и попробовал вырулить в нейтральные воды: — А мне приятно думать, что у вас есть политические воззрения. — «Если вам нужен ярлык, то я философский анархист». — Вы поклонник Лоуренса Аравийского? — Я поклонник его другого высказывания. Майкрофт усмехнулся, не сомневаясь в выборе: — «Я бы скорее предпочел стать мусорщиком, чем политиком»? — Намного прозаичнее, — отмахнулся Мориарти. — Того, где он говорит, что если уж мы вынуждены менять наше мнение, пусть тот, кто заставил нас это сделать, заплатит за причиненные неудобства. Майкрофт улыбнулся в третий раз, на удачу: — Обращаясь к вам, я и не рассчитывал, что удовольствие обойдется дешево. Мориарти внезапно застыл, потом отмер и обдал его с головы до ног жгучим взглядом, как обварил кипятком. «Делового человека» перемололо в серную муку. — Ты прав, я — это дорогое удовольствие, мой милый, — пропел он свою ирландскую песню, — очень дорогое… Он обернулся вокруг своей оси, маленькая, черная, мертвая планета, начиненная взрывчатым веществом. Отодвинулся в сторону и направился в поход вокруг стола, заложив за спину руки. Задумчивое выражение смотрелось на нем чужеродно, почти дико, а слова, которые он принялся разбрасывать, не подходили ему вовсе: — Вам надо было думать раньше, когда вы поддержали американцев, уничтоживших в регионе феодальные режимы. Сковырнули местных царьков, образовался вакуум власти, в вакууме власти всегда выгнивает то, с чем неприятно иметь дело, с ними можно только торговать, арабов нельзя купить, только торговать, ты же читал Лоуренса Аравийского, читал и нихуя не понял, я боюсь, что ты — просто идиот, милый, или твои хозяева — идиоты, повели себя так непредусмотрительно, вы сами вырастили этого Франкенштейна, и теперь он идет, чтобы вас съесть… Он щелкнул зубами. Ну, естественно. — Если вы закончили свою познавательную лекцию по истории новейшего времени… — начал Майкрофт. — Нет, — разозлено бросил Мориарти. Что-то варилось за темнотой его взгляда, готовясь истечь наружу. Майкрофт задрал бровь: — Еще не закончили? — Я сказал — нет. — Проскрежетал тот. — Твое предложение. Nach bhfuil sé suimiúil a thabhairt dom. [1] Что-то разгневало его так сильно, что Майкрофт ощутил исходящий от его кожи жар, который почувствовал бы, наверное, даже на расстоянии. — Вы не передумаете? — спросил он для проформы. — Несмотря на щедрую компенсацию за причиненные неудобства? В этот раз ответ был ему известен. Теперь он не сомневался, что Мориарти ни разу не менял в своей жизни решения. Ирландец даже не пошевелился. Он выглядел сейчас так же, как во время долгих недель допросов, когда никто и ничто не могло заставить его заговорить, он кашлял, чихал, выплевывал кровь, но это были единственные звуки, которые он издавал, он даже не кричал от боли, его держали сутками в темноте без света, он смотрел прямо перед собой, его держали сутками на свету без темноты, он смотрел прямо перед собой, его будили каждые полчаса, стоило ему заснуть, он просыпался и смотрел прямо перед собой, этот человек существовал за горизонтом событий, в него проваливалось все и не выходило ничего, даже время замедляло рядом с ним ход, Майкрофт узнал это на собственном опыте, наблюдая из-за стекла, минута превращалась в час, и тянулась, и тянулась, и тянулась, как в кошмарном сне, где вырываешься от преследования вперед, а потом осознаешь, что не сдвинулся с места. Как и сейчас. — Тогда нам больше нечего обсуждать, — Майкрофт встал. — Не могли бы вы только удовлетворить мое любопытство и назвать причину своего отказа? — Причину моего отказа? — медленно и тихо переспросил Мориарти, корка неподвижности немного потрескалась на нем. — Почему вы не хотите получать те же самые деньги, если для этого даже не придется ничего делать? Мориарти приоткрыл рот, но ничего не сказал. Потом он поморгал, но уже не для представления, а словно пытаясь придти в себя, понять, где находится, с кем говорит, и что происходит. Возможно, так оно и было. Возможно, безумие забирало его все сильнее, и вскоре исчезнет то, что позволяет ему взаимодействовать с миром, останется лишь психоз, обряженный в желтое платье. (Ему будут рады в Шерринфорде) Возможно, он притворялся, взаимодействуя, возможно, притворялся сейчас, возможно, правда — все это вместе взятое. (Эвр и Джим будут ходить друг к другу в гости, пить из чашек пустоту, гулять под луной, и та расскажет им все, что они хотят знать о Шерлоке, на том языке, который могут понять лишь они, и накроет их своим белым плащом, они уснут под ним, взявшись за руки, как дети, и Джим улыбнется, когда ему приснится сон внутри сна, где к нему придет Шерлок, чтобы пожелать доброй вечной ночи, спокойной, спокойной, спокойной ночи, милые леди, милый принц). Гипнотизм глубокого помешательства неоспорим и действует на всех. Даже Майкрофт не был полностью избавлен от чар своей сестры. Но близкое знакомство с ними позволило ему приобрести со временем иммунитет. Поэтому он легко качнул головой, отбрасывая морок, и вернулся к насущным делам, которые требовалось завершить. — Тогда позвольте откланяться и пожелать вам… — Ты выбрал неправильный подход, — внезапно сказал Мориарти. Он тоже вернулся, продравшись через самого себя. Стал меньше похож на живую мертвечину. — Неправильный подход? — уточнил Майкроф. — Видишь ли, как и наши друзья-арабы, я не продаюсь. Даже, — Мориарти наставительно поднял палец, — не сдаюсь в аренду, если вспомнить очаровательную расистскую присказку колониальных времен. — Видимо, я задел вашу гордость? — Можно и так сказать. Майкрофту стало любопытно, на что не было никаких причин: — И сильно задел? — Я подумываю, не сломать ли тебе шею. Я это делал и за меньшие проступки. — Не сомневаюсь. Но в окна смотрят мои снайперы. Они «снимут» вас за пять секунд, если вы попытаетесь. — Я все равно это сделаю. — Но тогда вы умрете. Мориарти пожал плечами: — И что? — А это не будет означать, что вы проиграли? Мориарти крепко зажмурилась, закачал подбородком и, притоптывая мыском ботинка, ввинтил голос вверх: - «Got the wings of heaven on my shoes I'm a dancin' man and I just can't lose». [2] В происходящем не было ни малейшего смысла. Вся последняя часть их встречи была лишней. Ненужной. Опасной. Пора было уходить. Майкрофт стоял на месте. Зуд неоконченного разговора полз по позвоночнику. Мориарти склонил голову на бок, как птица. Казалось, что он улыбается, но он не улыбался. У реальности обозначилось двойное дно китайской шкатулки с «секретом». Кто-то упадет туда, кто-то упадет… Майкрофт не смог определить, сколько времени их растянутого молчания миновало, прежде чем он спросил: — Чего вы хотите? И сколько мгновений обожгло его, прежде чем Мориарти ответил: — Я хочу твой рот на моем члене. В глазах, вернувшихся к смоляной густоте, мерно тикало аналитическое любопытство. Самым удивительным было то, что Майкрофт не удивился. Мориарти шагнул к нему и ухватил за лацкан пиджака. Майкрофт постарался не сглотнуть. — Я не вижу, каким образом это выгодно для меня, — выдавил он. Мориарти скорчил гримасу: — Одного моего общества недостаточно? Как обидно. Ладно, если ты такой жадный, я, так и быть, не потребую компенсации за уход с Востока. Национальный бюджет и без того по швам трещит, зачем пробивать в нем лишние бреши? Видишь, — покивал он с горделивым видом, — у меня есть патриотические чувства. Его рука приподнялась чуть выше. — И ради патриотических чувств вы, конечно, и действуете, — фыркнул Майкрофт. — Нет, действую я по другим причинам. Я хочу унизить тебя за то, что ты пытался меня купить, хочу наказать за это и хочу хорошо провести время, немножко повеселиться. — Он передернул плечами. — Все, как обычно, ничего нового. Хотя не совсем. В процессе я буду думать о том, что передо мной стоит на коленях британское правительство. Это должно немного льстить самолюбию, как ты считаешь? — Я считаю, — Майкрофт безуспешно попытался стряхнуть его цепкие пальцы, — что вы спятили. — Милый, если это для тебя сюрприз, то ты действительно идиот. — Он надул губы. — Жаль, столько разочарования на одну семью. Вздохнул. Повозил по полу ногой. Бросил в окно косой равнодушный взгляд. Он зарастал скукой на глазах. — Я могу улучшить условия, — сказал Майкрофт. — Увеличить сумму дважды. — Неинтересно. — Мы можем закрывать глаза на ряд других ваших дел. — Неинтересно. — Мы можем… — Ты что, меня не слышал?! — заорал Мориарти, его лицо перекосилось, у безумной ярости появился запах, густой, сильный, плотный. Он схватил Майкрофта за ворот рубашки и тряхнул: — Ты, правда, думаешь, что можно обращаться со мной, как со шлюхой? — Я вовсе не… — Заткнись! — прошипел Мориарти и снова встряхнул его. — Просто заткнись! Господи, ты тупее Шерлока, ты… Его побелевшие губы перемкнуло от злости. — Пожалуйста, уберите от меня руки, — спокойно произнес Майкрофт. — Иначе мои люди могут решить, что вы пытаетесь причинить мне вред. — Я и пытаюсь причинить тебе вред, — сказал Мориарти с какой-то обиженной интонацией, но ослабил захват. — Ты должен знать, что я могу причинить тебе вред. — Я знаю. — И хочу его причинить. — Я знаю. — Я думаю, мне понравится причинять тебе вред. — Я тоже так думаю. Мориарти презрительно скорчился: — И наверняка думаешь, что понимаешь меня? Можешь прочитать? Предугадать? Видишь насквозь? — Нет, — мягко ответил Майкрофт. — Но я немного вижу в вас своего брата. — Правда? — Мориарти улыбнулся, неуверенно и польщено. — Не пытайся быть милым, милый, я не поверю и не передумаю. И потом, если ты будешь слишком стараться, Ледяной человек, то растаешь, и что я тогда буду делать с тобой? Он поднял руку и погладил Майкрофта по щеке. — Что я тогда буду делать с тобой? — повторил он нараспев. — Знаешь, я все-таки передумал, не нужно, у тебя паршиво получится, я всегда могу сказать. Давай лучше я сам, но в нашей сказке есть три условия. Я услышу от тебя «пожалуйста», я услышу «спасибо», а потом я услышу историю, и постарайся, чтобы она была интересной. А еще ты назовешь мое имя, Шерлок никогда не называет меня по имени, как будто я бездомный пес, — пожаловался Мориарти и отступил на шаг назад. — Что скажешь? Он не хотел денег, не хотел правительственных поблажек и не хотел делать свою жизнь проще. Он хотел делать ее сложнее, и, пожалуй, большего сходства с Шерлоком действительно нельзя было добиться. — Но это невозможно, — сказал Майкрофт. Он ужаснулся тому, как растеряны его руки, какие жалкие беспомощные жесты совершает его тело. Он проиграл еще до того, как пришел на встречу: — Как вы не понимаете, что это невозможно. Вы так сильно желаете меня скомпрометировать. Какие гарантии вы мне дадите. На ум пришла пошлейшая шутка о гарантии удовольствия. Мориарти ее услышал. Рассмеялся. Коротким, плавным, вменяемым смехом. Каким-то образом это оказалось еще хуже выплевывающего пену психоза. — О, мистер Холмс, вы себе и не представляете, — сказал он. — Отзови своих Вильгельмов Теллей, если только не хочешь устроить им сеанс вуайеризма. Майкрофт растерянно помотал головой, странно, поразительно легкой, leggierissimo — легче легкого, сколько и весит безрассудство. Даже еще легче, если такой поступок собирается совершить человек, ограничивающий и сдерживающий себя всю жизнь. Его сознание отошло в сторону и наблюдало. Какая-то часть него всерьез вела подсчеты касательно национального бюджета. У какой-то части были соломенные ноги и соломенный язык, даже соломенные мозги. «- Вы это делаете нарочно или не можете собраться с мыслями? — В этом-то и загвоздка — я не могу собраться с мыслями. У меня вместо мозгов одна солома». [3] И красное шелковое сердце, набитое опилками. Сердце, бегущее на месте. А еще он думал о том, что Мориарти — не единственный человек, которому можно сделать предложение, связанное с рынком на Ближнем Востоке. Значительный, но не единственный. И договориться с другими будет намного проще. — Я не знаю, — сказал Майкрофт, новые острые слова изрезали ему десна в кровь, но он этого не почувствовал, когда делал звонок и отдавал распоряжения. Потом он сел на стул и осведомился: — Приступим? Мориарти приблизился и опустился перед ним на корточки. С интересом заглянул в лицо. Выпустил свою прозрачную детскую улыбку, как бумажный кораблик в ручей. Майкрофта подцепило на эту улыбку крючком, и он перестал видеть его глаза, не зная, черные они сейчас или карие. — Джим, — тихо сказал он. — Зачем? Я имею в виду, что… Что… Улыбка расплескалась сильнее. — Что так я не смогу тебя трахнуть? Но я смогу. — Он подмигнул. — Угадаешь, почему? — Все дело в контексте, — ответил Майкрофт. Эвр объясняла ему это так долго, что он усвоил. — Просто борьба за влияние, демонстрация силы и все такое. — Мориарти провел ладонью по его ноге. Расставил пальцы и «прошагал» ими до паха: — Я вторгаюсь в твое личное пространство, как в Польшу, и крушу все на своем пути. Оставляю руины, которые ты не сможешь потом восстановить. — Он поднял палец и коснулся лба Майкрофта, пропел, мелодично и нежно: — Воооот здесь. Ты меня понимаешь? В его голосе была настоящая просьба. Не шутовская, если только он не носил еще одну маску, не лгал на еще одном уровне. Но так глубоко Майкрофт не мог заглянуть. Он кивнул. — Ты ведь сам любишь такие вещи, — заметил Мориарти. — Контроль. — Да. — Ты мне нравишься. Ну, когда я говорю «нравишься»… — Нужно быть особенно осторожным, — закончил Майкрофт. — Шерлоку нужно быть осторожнее всех. — Зато не скучно, правда? — Правда. Мориарти потерся об его бедро щекой. Щетина колола сквозь тонкую ткань брюк. — Продолжай, — сказал он.  — Джим, — Майкрофт помедлил, во второй раз имя почему-то потяжелело, — пожалуйста. Мориарти подался вперед. Сделался фактом, который невозможно было больше игнорировать. — Поцелуй меня, — велел он. — Это создаст настроение. — А нам нужно настроение? — Всегда нужно настроение. — Мы находимся в конференц-зале правительственного здания. Какое настроение тут можно создать? — Поцелуй меня, — повторил Мориарти. — Это намного интимнее, поэтому ты сопротивляешься. — Нет, — сказал Майкрофт, — не поэтому. Он почувствовал чужое дыхание на коже. Теплое, влажное, чуть сладковатое, как от вишневого табака. — Вот это действительно мило, — прошептало дыхание, — ужасно мило и чертовски неожиданно, Ледяной человек… На самом деле передумывал он очень часто. Отпрянув, схватил руку Майкрофта и стиснул ее, сдавил пальцы с такой силой, что тот не сдержал крика, это была правда, Мориарти мог причинить вред, хотел причинять вред, и ему это нравилось. Смятая ладонь запульсировала от боли. Мориарти уронил в нее поцелуй, как извинение, оцарапав щетиной. Медленно лизнул запястье. — Вот это создаст настроение, — сказал он и опустился на колени.