I want a new drug

Было поздно. Артур знал это, но он слишком оцепенел для того, чтобы посмотреть на часы. Солнце село уже какое-то время назад, уличные огни устроили пугающее представление длинных теней и темных углов, разбросанных между лужами яркого, неприветливого и искусственно желтого света. Его ноги продолжали ударять по тротуару, хоть никакие сознательные мысли им этого не приказывали, и он смутно осознавал, что направлялся к Альбиону. Было поздно. Кофейня будет закрыта или закрываться. Мерлина там не будет. Нет никакой причины идти в кофейню, ведь ему казалось, что он не способен что-либо проглотить, но единственной альтернативой было пойти домой. Меньше всего он хотел идти домой, с его чистыми голыми стенами и безликой комнатой, где крики и плачи, все еще звенящие в его ушах, отдавались бы бесконечным эхом. Нет. Ему нужно было прийти к Альбиону, хотя бы просто взглянуть на него, убедиться, что он существует, и наконец вернуться в настоящее. На двери был знак «Закрыто», но она была еще не заперта, и Артур мог разглядеть свет внутри. Он толкнул дверь. – Мы закрыты, – крикнул Мерлин откуда-то из глубины кофейни. За прилавком его не было. Артур вздохнул при звуке знакомого голоса и облокотился на дверь, вдыхая воздух и пытаясь напомнить себе, что все это – реальное. – Простите, мы… – Мерлин появился из задней комнаты и резко остановился, увидев Артура. – Артур! – сказал он в тревоге и в мгновение ока был рядом. – Что случилось? – его голос был не более, чем шепотом, и он осторожно коснулся руки Артура. Тот закрыл глаза и покачал головой. – Ничего, – он задохнулся, проталкивая цепляющийся за горло звук. Артур зажмурил свои уже закрытые глаза, пытаясь стереть воспоминание, все еще живо проигрываемое за его веками, и сжал руки в кулаки, чтобы остановить свою дрожь. Это было бесполезно: он все еще чувствовал, как слегка трясся. – Окей… окей. Голос Мерлина звучал взволнованно и обеспокоенно. Артур ненавидел себя за то, что пугал его, но не знал, как еще себя повести. – Просто… сядь, ладно? Давай, – Мерлин слегка потянул его за руку, которую все еще держал, и Артур последовал за ним, как безвольная марионетка. Мерлин направился к ближайшему стулу и слегка надавил на плечо Артура, намекая, что тот должен сесть. Артур рухнул на стул, слыша, как Мерлин дергается и суетится рядом. Когда он почувствовал, что Мерлин отстраняется, то инстинктивно схватил того за запястья, удерживая рядом. – Не уходи! – его голос был еле слышен, но Мерлин все равно понял. – Я никуда не ухожу, Артур. Просто позволь мне принести тебе стакан воды. Хорошо? Артур наконец взглянул в голубые, искренние и очень, очень взволнованные глаза Мерлина. Он кивнул. – Вернусь через минуту. В следующее мгновение рядом с ним образовался стул, на который сел Мерлин, протягивая стакан воды. Артур принял его в отчаянной попытке найти хоть что-нибудь, чем мог себя занять, и сделал глоток. Тогда он и осознал, что в его горле пересохло. Он жадно опустошил стакан и поставил его на стол. Он чувствовал себя спокойнее, внезапно осознал Артур. Он не был в порядке, но больше не чувствовал, будто разваливается на части, разрывается по швам, распадается на атомы, из которых состоял. Он не должен был так этому удивляться, ведь именно это всегда делала для него кофейня… заставляла чувствовать себя лучше. То же самое относилось и к присутствию Мерлина. Упомянутое успокаивающее присутствие сидело рядом, терпеливо ожидая, пока Артур соберется с мыслями, и тот решил, что должен ему объяснение. – Я потерял пациента… – начал Артур, но его голос был слишком забит эмоциями. Казалось, он был разбитым стеклом, застрявшим в горле и разрывающим плоть при выходе наружу. – Тебе не обязательно мне рассказывать, если ты того не хочешь. – Нет! – быстро ответил он. – Я хочу. Это непросто, но я хочу. Тебе. Рука Мерлина легла поверх его на столе, и он почувствовал душераздирающую благодарность за этот якорь к реальности. – Это не первый раз. Больные дети постоянно умирают, чаще, чем другие пациенты. Я бы с трудом функционировал, если бы все смерти забирались ко мне так глубоко в душу. Ты к ним привыкаешь. Относишься к ним как к случайностям. Учишься двигаться дальше. Он посмотрел на Мерлина, желая, чтобы тот понял. То, как бариста глядел на него глазами, полными сочувствия и понимания, убедило Артура продолжить. – Я думал, что научился двигаться дальше, – безрадостно рассмеялся он. Мерлин все еще ничего не говорил, терпеливо ожидая. Его рука создавала стабильное давление на руке Артура, не сжимая и не отодвигаясь. – Майкл. Ему было пять… – его голосовые связки опять сжались, и нужно было делать усилие, чтобы выдавить какой-либо звук, – ему было пять, и я лишь держал его за руку, пока он умирал. Я ничего не мог сделать. Мерлин сжал его пальцы, после поднес вторую руку и обхватил руку Артуру своими. – У него была апластическая анемия, – доктор в нем был вынужден объяснить. – Это значит, что его тело не производило кровяные клетки. Это серьезная болезнь, но с нею обычно можно жить, разве что, – он с болью проглотил, – разве что у него было еще и воспаление легких. Его тело не производило клеток, чтобы с этим бороться, и ничего, что мы ему давали, не помогало. Мы пытались. Боже! Мы испробовали все. Но мы ничего не могли сделать, кроме как беспомощно смотреть, как бактерия побеждает. Как он медленно, неизбежно проигрывает битву. В горле Артура вновь пересохло, но он не хотел, чтобы Мерлин убрал руки для того, чтобы принести ему воды, поэтому он ничего не сказал. – Как долго ты с ним сидел, Артур? Этот вопрос застал Артура врасплох. – С вечера четверга, когда он приехал. Не знаю, сколько времени прошло. – Боже! Два дня! Сейчас вечер субботы! Ты хотя бы спал? – Артур покачал головой. – Ел? – еще одно нет. – Отдыхал? Артур беспомощно посмотрел на него: – Не помню, честно говоря. – Тебе нужен сон, Артур, – его голос был до боли нежным. – Иди домой. Он не хотел домой. Артур медленно покачал головой, глаза в панике распахнулись в ответ на предложение. – Нет! Пожалуйста. Все, что я слышу, это плач его матери, всхлипывающей и смотрящей на меня с обвинением в глазах, и я не могу идти домой. Не могу идти домой в его абсолютную тишину. Голоса сведут меня с ума, – он почти молил. – Окей… окей. – Я просто не хочу сейчас быть один, – жалко выдавил он. Он почти видел, как колесики вертелись в голове Мерлина. Что-то решив, он кивнул. – Я знаю, что нам стоит сделать! Нам надо напиться! – решительно сказал он.

***

Артур не мог решить, была ли идея напиться лучшей или худшей в его жизни. Он был далек от того, чтобы зваться пьяным, но и не был трезв. С одной стороны, тиски на его сердце немножко ослабили хватку. Боль, если не отступила, то хотя бы немного притупилась. С другой стороны, его язык решил не подчиняться высшей мозговой деятельности. – У тебя красивые глаза, – он знал в глубоких закромах своего еще протестующего разума, что пожалеет, что сказал это Мерлину… но не мог сейчас об этом волноваться. – Артур! Дружок! Ты пьян… – Мерлин, казалось, тоже был навеселе, но не слишком пьян. – Думаю, это потому что мой желудок настолько пустой, насколько это вообще возможно… хмммммм! – рассеянно размышлял вслух Артур. – Но это не главное. Они – первое, что я заметил. – Что? – Твои глаза! – он похлопал рукой по спине Мерлина и решил, что не хочет ее оттуда сдвигать. – Окей, к черту это! Я заслуживаю это услышать. Что там про мои глаза? – Они такие… – он задвигал рукой вверх и вниз по спине Мерлина, наблюдая, как глаза того распахнулись от удивления. Но он не протестовал, так что Артур продолжил. – Такие? – Такие… такие… – оказывается, алкоголь заставил его забыть все прилагательные. – Голубые! Это слово. Такие голубые. Мерлин фыркнул. – И красивые, – Артур мечтательно посмотрел вдаль, не осознавая, что глаза, о которых он говорил, были прямо рядом, разглядывающие его, а не вдали. – У Майкла были голубые глаза, – внезапно вспомнил он, и все счастье вытекло из него. – Эй… – рука потянулась, чтобы забрать его бутылку пива, но он быстро выхватил ее, убрав свою руку со спины Мерлина. – Но твои глаза всегда улыбаются. Его не улыбались. Его глаза были грустными и усталыми, – он сделал длинный глоток из бутылки и отодвинул ее. Он больше не хотел пить. – Мне кажется, будто я его убил, – подняв руки на барную стойку и сложив их вместе, он уткнулся в них головой. – Ты не убивал. Ты сделал все, что мог, – он почувствовал руку, опускающуюся на его плечи и обнимающую его. – Я испробовал все, что мог, да… но что если всего, что я могу, недостаточно? Может, кто-то другой справился бы лучше. Может, кто-то другой его бы спас. Он повернул голову, чтобы посмотреть на парня, который быстро становился близко знаком с его худшими страхами и неуверенностями, и, как ни странно… захотел рассказать ему больше. – Иногда мне кажется, что я просто играю в переодевание. Ношу форму, хожу в больницу, указываю людям, будто бы я король этого места… иногда мне кажется, будто все это напоказ. Будто бы я притворяюсь врачом, прикидываюсь. – Мы все так себя чувствуем время от времени. – Да. Но не все должны спрашивать себя, если их игра стоила кому-то жизни. – Мне жаль, – Мерлин выглядел так, будто бы ему и вправду было жаль, его глаза были обращены вниз. – Эй! – Артур протянул руку и погладил его лицо. – Это не твоя вина. Ты – то единственное хорошее, что у меня есть. – Ты не можешь такое говорить… ты меня почти не знаешь. – Я тебя знаю, – лениво сказал он, призывая улыбку в ответ на явную глупость заявления. – Ты – придурок, который говорит подобные вещи. Ему достался подзатыльник, и Артур издал смешок, чувствуя, как на сердце становится легче. Его рука все еще лежала на лице Мерлина, пальцы обводили скулы, чувствуя, как улыбка растягивает мышцы. Он опустил большой палец вниз, чтобы обвести края губ, где они расходились в улыбке, и стал водить его по нижней губе, вперед-назад, вперед-назад, Взгляд Артура пронизывал большой палец на губах Мерлина, каждое нервное окончание сосредоточилось на ощущении открывающего рот парня и его дыхании, согревающем палец. – Ты пьян… – запнулся Мерлин хриплым голосом, облизал губы и почти коснулся языком пальца, все еще их обводящего. – Знаю, – Артур поднял голову с барной стойки и приблизился. – Нам не стоит этого делать, когда ты пьян, – Артур наконец оторвал взгляд от пухлых, красных и таких соблазнительных губ Мерлина, чтобы посмотреть ему в глаза. Их зрачки были так расширены, что голубая радужка была почти что полностью вытеснена чернотой. – Знаю, – его вторая рука легла на другую сторону лица Мерлина, касаясь его щеки. – Артур… – голос Мерлина был не более, чем шепотом. Артур наклонил голову, прижался к его лбу своим и закрыл глаза. – Я знаю, что нам не стоит, но я хочу. Всего лишь раз, – ответа не последовало, лишь тяжелое дыхание, вырывающееся рядом с его лицом, их дыхания перемешались. – Пожалуйста… Мерлин кивнул. Артур почувствовал, как что-то в нем спустило тормоза, получив этот ответ. Он наклонил голову, не открывая глаз, и во второй раз коснулся губами губ Мерлина. Казалось, весь мир отошел на задний план, весь шум бара был потускневшим и ненастоящим. Единственное настоящее – мягкое давление его губ на губах Мерлина, пока Артур его мягко целовал, почти целомудренно поначалу, наслаждаясь чувством триумфа, когда тот стал целовать его в ответ. Он приоткрыл рот и захватил нижнюю губу Мерлина между своими, слегка посасывая, потом проделал то же самое с верхней и повторил это несколько раз. Когда он нежно куснул его губу, Мерлин охнул, и тогда Артур углубил поцелуй, пробегая языком по зубам Мерлина, переплетая свой язык с его, пробуя его на вкус, проглатывая вздохи и стоны, и в конечном счете был совершено переполнен и поглощен всем, что было Мерлином. Его руки передвинулись с лица Мерлина на его лохматые волосы, и Артур запустил в них пальцы. Часть мозга, не занятая погружением в яркость поцелуя, дивилась шелковистости его волос и тому, как приятно было водить по ним рукой. Еще меньшая часть мозга отметила, что рука Мерлина на его спине чувствовалась равно приятно и что он хотел, чтобы это не прекращалось. Мерлин был тем, кто оторвался от губ Артура, тяжело дыша, его рука легла на грудь парня, чтобы удержать его на расстоянии. Тот ослабил напор, но только после того, как застонал… он бы этому смутился, если бы не был полупьяным и зацелованным. – Кислород, – сказал Мерлин, задыхаясь, – кое-что, необходимое для жизни. Артур прочистил горло. – Его важность преувеличена, – но покорно вынул пальцы из волос Мерлина, ненавидя надобность его отпустить, выпрямился, отстраняясь от него, ведь это требовалось, чтобы остановить себя от еще одного поцелуя. – Согласен, – глаза Мерлина смотрели на рот Артура, и тот не мог не повторить за ним. Видя красные, опухшие и так хорошо целующиеся губы, он застонал. – Если я еще раз тебя поцелую, то не смогу остановиться, – предупредил он. – Ага! Тебе лучше идти домой. Артур замер. Мерлин почти чувствовал панику, прокрадывающуюся в разум Артура, и ответил прежде, чем она смогла бы выйти из-под контроля. – О, точно! Дом – плохая идея. Что насчет моего дома? Даже сквозь дымку паники, позабавленный Артур умудрился поднять бровь. – Не в таком смысле, извращенец! Так или иначе, я живу со своим дядей. И там есть диван! Отличный диван. Я буду спать на нем… ты спи на кровати. Взволнованная болтовня Мерлина была самой милой вещью в мире, подумал он, пока его выводили наружу на теплый летний воздух. Они остановили такси, и Артур сел, прижав голову к оконному стеклу. Тихий гипнотизирующий звук машины и ее приятная вибрация заставили последние два неустанных дня напомнить о себе. После этого он помнил все лишь вспышками: дверь с его стороны открывается, и кто-то вытаскивает его, он идет, повиснув на чьем-то плече, лифт, разговор шепотом и, наконец… кто-то запихивает его в кровать.

***

Мерлин посмотрел на выражение лица Артура, свернувшегося в клубок как котенок, все еще в пальто и ботинках, и спящего крепким сном. Изнеможение к такому приводит. Придурок! подумал он, кто вообще, черт возьми, два дня подряд не ест и не отдыхает? Оказывается, Артур. Обернувшись, чтобы выключить свет и покинуть комнату, он не мог в последний раз не взглянуть на болвана, который с каждым днем нравился ему все больше и больше, и не мог остановить внезапный всплеск нежности и беспокойства, окативший его, когда он увидел, что парень, который никогда не выглядел менее чем по-королевски, казался таким маленьким и испуганным даже во сне. Я просто не хочу сейчас быть один, вспомнил он эхо слов. Слов, которые, как он был уверен, Артур прежде в жизни никогда не говорил. Он не был типом, который просил о помощи. – О, я совершенно точно об этом пожалею, – пробормотал он себе под нос, закрывая дверь, выключая свет и направляясь к кровати. Еще один взгляд на спящего утвердил его решимость, и он стал раздеваться, пока не остался в одних боксерах и майке. Сначала он снял ботинки Артура – тот еле пошевелился в ответ на нарушение его покоя – и после тихо залез в кровать с другой стороны, изнеможенный после долгого дня и ясно понимающий, что Артуру может это не понравиться, когда он проснется. Глядя на лицо его любимого придурка с такого близкого расстояния, умиротворенного и расслабленного во сне, с разгладившимися складками от изнеможения, он почувствовал, как что-то в его сердце сжалось, заставляя его улыбнуться и немножко влюбиться. Я влип по полной! подумал он, выключая прикроватный светильник и погружая комнату в темноту.