Вечный страж ненависти

Если считаете, что загробная жизнь интересна, то вы глубоко заблуждаетесь. Виртур был готов ко всему — к Хладной Гавани с Молагом Балом, укоряющему Аури-Элю, небытию — но уж точно не к тому, что окажется привязанным к своему братцу в виде светящегося призрака. Спасибо, конечно, и на том, что не пришлось выходить из светящейся арки в небе под пение сотни сладких женских голосов. Такое унижение он бы точно не пережил и стал бы первым призраком, умершим заново от стыда. Дурная шутка, Аури-Эль. Гелебор, похоже, был удивлен ничуть не меньше, если судить по его округлившимся белесым глазам. Пока воин изумленно пялился на дивное видение, чудесным образом воскресшего брата, Виртур успел полностью освоить свое положение и не пришел в восторг. — Потрясающе, — раздраженно буркнул он. — На все милость Аури-Эля, — благочестиво заметил его брат в ответ. Как обычно — святость впереди ума. Вычитанные в книге афоризмы вместо собственных суждений. Кое-что под лунами не меняется. — Милость его, а воля моя, — отрезал викарий. — Я здесь с тобой оставаться не намерен. Призрак решительным шагом прошел мимо растерянного вконец Гелебора, спустился по лестнице и углубился в лабиринт коридоров и переходов, не обращая внимания на брата, пытавшегося позвать его обратно. В больших залах Преданные до сих пор стояли ледяными статуями — похоже, пришельцы оказались недостаточно алчными, чтобы позариться на зелья и амулеты в лапах слепых уродцев. А жаль — он делал на это неплохие ставки. Неужели мир стал настолько скучным местом, что в нем закончились жаждущие наживы? На каких струнах низменных душ ему тогда лучше играть? На ревности? Сомнении? О, сомнение, несомненно, лучшее из всех, губит лучших, если только их не спасет непреложная истина. Он хорошо с ним знаком. Призрак прелата его не остановил, хотя проводил, несомненно, любопытствующим взглядом. Разговора, впрочем, затеять не попытался, видимо, не желая иметь ничего общего с предателем их веры. Виртуру было все равно, давно умерший священнослужитель его ничуть не интересовал ровно до тех пор, пока не пытается вмешаться не в свое дело. Либо призрак не мог напасть, либо был достаточно искушен в своем положении, чтобы робеть перед таким же духом. Хотелось бы верить во второе — эльф не был уверен, что он в достаточной степени неуязвим. Под бестелесными ногами викария снег не хрустел и не сминался, что только лишний раз напоминало о его плачевном состоянии. Эльф запрокинул голову, подставляя лицо вьюге, но не почувствовал ни ветра, ни прикосновений холодных мягких снежинок. Его охватило подобие тоски, но он ее отогнал — ничего не чувствовать тоже очень неплохо. Фалмер продолжил свой путь, стремясь как можно быстрее добраться до горных перевалов, чтобы уйти из этой долины. Навсегда. Что-то неожиданно рвануло его в груди, так что Виртур упал на колени. В следующую секунду он очутился на до боли знакомом балконе прямо перед до боли знакомым удивленным братом. — Это я заставил тебя вернуться? — наивно спросил Гелебор, только что не раздуваясь от гордости. — Я бы не вернулся, — фыркнул Виртур. Он пригляделся к отшлифованным камням и заметил на них царапины и следы копоти. Таких не было никогда — до недавнего времени, правильно сказать, пока за луком Аури-Эля не пришли вампиры. Все ясно. — Похоже, я не могу отходить далеко от места, где погиб, — заключил викарий, выпрямляясь. — Тогда я навсегда останусь здесь, — немедленно вызвался рыцарь-паладин. — Это будет на редкость длинная вечность, — проворчал маг. Потянулись долгие, унылые, ничем не заполненные дни. Гелебор бродил по разрушенному храму, подбирал чудом сохранившиеся мелочи, часами разглядывал их, пытаясь вспомнить далекие времена их с братом молодости. Виртур, помаявшись пару дней в одиночестве, начал со скуки ходить с братом, не заговаривая с ним сам и пресекая все попытки самого воина. Впрочем, тот быстро научился доносить до брата свою мысль, изображая рассуждения вслух. Поделать с этим викарий ничего не мог. И, скрипя фантомными клыками, нехотя мирился. — Почему бы тебе не отправиться путешествовать? — предложил он однажды, без особого интереса наблюдая, как Гелебор рассматривает черепки какой-то статуэтки. — Зачем? — бесхитростно поинтересовался рыцарь-паладин. — Говорят, это расширяет кругозор, — вкрадчиво продолжил Виртур. — И ты сможешь отдохнуть. — Я не устал, — воин упрямо мотнул головой. — И я не хочу оставлять тебя здесь одного. Ты и так… — он неловко умолк. — Сумасшедший, — насмешливо закончил викарий. — Двинутый. Крыша поехала. — Одинокий, — возразил Гелебор. — Окончательно зачахнешь здесь. — Единственное, от чего я могу зачахнуть, так это от твоей рутины, — хмыкнул снежный эльф. — Ты и представить себе не можешь, как мне надоело это место и все, что здесь есть. А ведь я не могу уйти! Ты можешь уйти. Воспользуйся этой возможностью. — Так ты обо мне заботишься? — вдруг спросил Гелебор. — Если бы! — возмутился викарий. — Ты хочешь помочь мне. Но я останусь здесь, чтобы помочь тебе. — Опять ты принимаешь желаемое за действительное, — фыркнул Виртур. — Я слишком хорошо тебя знаю, — воин улыбнулся невероятно тепло. И Виртур не сумел поспорить с ним.