— Вот так, ближе. Еще ближе. Тише. Медленнее. Еще чуть-чуть. Еще немного. Проклятие! Да медленнее же нужно было.
— Лео?
— Уже проснулся?
Не знаю, какого ответа он от меня ожидал. С помощью того шума, который создавал Вальдес, можно было разбудить и детей Гипноса.
— Частично, — произнес я, улыбаясь и переворачиваясь на другой бок для того, чтобы своими глазами через прутья решетки лицезреть живую причину, из-за которой был прерван мой покой. Обычный покой, в котором нет места монстрам, убийствам, крови и прочим мешающим хотя бы немного выспаться сновидениям. Странный, но все же обычный покой.
— По приказу «Хирона», — об упоминании о якобы «приказе нашего наставника» он слегка поморщился, — ее переведут в домик Афины. Случилось практически все так, как мы и думали. Практически.
Да, он был прав. Уж точно мое заключение в это очередное изобретение сына Гефеста не входило даже в краткое содержание нашего плана. «План». Именно так они предпочитали называть уже, вероятнее всего, единственное спасение для Аннабет.
И я бы не назвал это спасением. В какой-то степени моя идея была эгоистична. Я столько раз задавал себе одни и те же вопросы. А что, если среди смертных она все же счастлива? Что, если это действительно является тем, что она так давно искала? Разве я смогу уничтожить все это только ради того, чтобы, наконец, почувствовать всю прелесть прежней жизни здесь, в окружении своих друзей, своей семьи?
Но чем больше я думал над этим, тем больше вопросов появлялось. И каждый из них лишь подпитывал и разжигал сомнения внутри меня. Я ведь не желал ошибаться и возвращать ее к тем когда-то дорогим и близким для нее друзьям и в ту жизнь, которую она пыталась сбросить с себя, как тесную удушающую шкуру. Я просто хотел прикоснуться к своей Аннабет, не боясь навредить воспоминаниями о нашем «нелегком» прошлом.
Я принимал и буду принимать любое ее обличье. Но я же еще в своем уме. Надеюсь, что в своем. Я знаю, что она не принимает то, кем является сейчас. Я замечал это каждый день. А Аннабет каждый день делала вид, что во всем вокруг себя видит смысл. Но не видела. И по гордости душевной даже не думала признаваться в этом.
— А лично я вот совершенно другого мнения. У вас получилось только воплотить в реальность весьма обоснованные предположения Пайпер. И мне жаль, что ты так и не нашел в себе сил рассказать ей все, — укоризненно сказала Рейчел, входя с подносом в руках в дверной проем, в планировании которого наличие самой двери для мастера более или менее не имело никакого значения.
Но все это полный бред. Архитектура, Джексон? Не в том месте, не в то время и не при таких же обстоятельствах.
— Сейчас уже слишком поздно что-либо говорить, — парировал я, различая среди характерных для мастерской сына Гефеста запахов — машинного масла, ржавчины и прочих последствий гениальности изобретателя — аромат курицы. Свежеиспеченной в медовом соусе, сочной курицы.
И не спрашивайте даже, откуда я ощутил сладковатые нотки в этом бесподобном запахе. Я просто рад, что хотя бы потребность в еде еще оставалась при мне.
— Ей будет тяжело.
— Прекрати, — на мгновение вышел из себя Лео, резко поднявшись из-за стола и уронив с него карандаш.
Да, карандаш. А что же еще может лежать на захламленном рабочем столе гения?
— Думаешь, что раньше ей было легко? Разве нам всем когда-нибудь приходилось сталкиваться с везением, фортуной? Да. Мы все ее проблемы свалили на нее. Но она справится. Это же Аннабет. Я уже видел моменты, когда она хотела опустить руки. Конечно, этот случай с теми моментами не идет ни в какой сравнение. Но именно они сформировали ее силу и готовность выстоять любое сражение даже в одиночку. И у нее уже есть цель на данный период. Просто она еще этого не поняла.
— Как она? — спросил я, наконец, у Рейчел, благодарно посмотрев на Лео, далеко не элегантно и грациозно рухнувшего всей своей массой на стул.
— Я уже столько раз слышала этот вопрос. Ты и представить себе не можешь, — устало проговорила она, ловко поймав в полете ключ, брошенный уже погрузившимся в свое еще одно изобретение Вальдесом, и быстро оказавшись внутри моего временного, ограниченного пристанища, присев на кровать. — Мне нужно осмотреть твои раны. Ты можешь есть. Я не буду сильно тебе мешать и отвлекать от завтрака.
— Но ты ведь расскажешь? Теперь вы с Лео единственные мои информаторы из внешнего мира.
— Ох, только постарайся доесть до того, как я закончу рассказ и осмотр и уйду, — положительно произнесла Рейчел, положив поднос на мои вытянутые ноги и пока только взглядом начиная исследовать мое неприкрытое одеялом тело. — Я, правда, хотела принести что-то легкое. Суп или просто бульон, например. Но Уилл меня убедил в том, что ты не откажешься от чего-нибудь более аппетитного.
— И он оказался прав.
— Сиди ровно, — пожурила, как маленького баловного мальчика, она меня, прикоснувшись пальцами к моему затылку. — Эту ночь Аннабет провела в твоем домике. Надела твою майку и закуталась в одеяло полностью. Она так тяжело дышала, что даже напугала нас с Хироном. Но это было уже утром. А всю ночь за ней наблюдали…
— Мы за ней и наблюдали. Ведь тебя рядом не было, — грубо перебил Рейчел Вальдес, отбивая только ему понятную мелодию кончиком карандаша по столу.
Думаете, что я удивился подобному выпаду в мою сторону? Нет. Однозначно нет. Я знал, что он останется верен ей. Пожалуй, как брат, наблюдающий за душевными муками сестры. Брат, желающий вправить мозги, парню, посмевшему не просто обидеть, а практически уничтожить и втоптать в грязь честь его дорогого человека.
— А утром — я уже это говорила — мы с Хироном пришли разбудить ее и велели собрать все свои вещи, — сделав вид, что колкого замечания Лео и вовсе не существовало, продолжила Дэр, плавно и сосредоточенно поднимаясь к моей макушке. — Хирон блестяще изобразил безразличие. Хотя если бы она позволила себе чуть дольше задержать свой взгляд на нем, то… Она поняла бы, что он лишь играл отведенную ему роль. Он так не хотел этого.
— Он любит ее ничуть не меньше любого из нас. Хирон справится с этим грузом.
— Если бы все было так просто. Перси, она поверила всему. Но не полагай, что это продлится долго. Сейчас я не представляю, что от нее можно ожидать.
— Думаю, всего.
— Спасибо, Лео. Твое мнение будет брошено в общую корзину, — едко ответила Рейчел, касаясь моего живота и останавливаясь там, где начиналась граница одеяла.
— Все в порядке. Ты спасла меня от множества шрамов, — поспешно заверил ее я, надеясь, что эти слова никоим образом не повлияют на ее память и не всколыхнут нелицеприятную причину своей мнимой и вот уж точно надуманной вины.
Она не виновата. Ни в чем. И уж тем более не передо мной. В этом я был убежден стопроцентно. А таких вещей на данный период оставалось не так уж и много.
— Она хотела забрать вместе со своими вещами лишь твою майку. Хирон к тому моменту уже ушел. А перед этим сказал ей, что только у меня есть доступ к тебе. Он желал хотя бы частично быть откровенным с Аннабет. Ну, я и осталась в попытке поговорить с ней. Я видела, что она желала этого, — уже практически прошептала Рейчел, снова присев на край кровати и положив руки на свои бедра. — Но она только подошла ко мне и попросила отдать тебе эту несчастную майку, — выдавила Дэр из себя, выполняя просьбу Аннабет и глубоко вдыхая в надежде выдержать нахлынувший поток эмоций. — Она не взяла ничего твоего.
— Воображала… — одобрительно шепнул я, стискивая в руках вещь, хранящую в себе ее запах — свою майку.
То, что Чейз сейчас сделала, уже стало огромной наградой для меня. Нет, для нее. Наконец-то, за эти годы она делает что-то для себя, а не для меня и в особенности не для «нас».
Пусть я и чувствовал тоску по тем безопасным временам, когда на всей Земле существовали только мы вдвоем. Вот только они уже давно остались в прошлом. И я не мог позволить ни себе, ни ей вернуться туда. Вернуться в ничто. Давно пора уже было выйти из нашей общей зоны комфорта. Иначе произошло бы что-нибудь гораздо хуже битвы с Кроносом, Геей и со всеми монстрами одновременно. И это бы нельзя было со временем исправить.
— Теперь она вернется в свою стихию, — закончила Рейчел и вопросительно посмотрела на меня, мысленно, наверное, спрашивая, для кого я сохранил куриные ножки. Пять из десяти, если быть настолько точным.
— А это для Лео. Уверен, он еще не ел сегодня.
— Возможно, около трех-четырех дней, — спокойно поправил меня он. — Ну, я бы еще предположил, что те яблоки, которые мне принесла Калипсо, были вкусными. Иначе Стоуллы не съели бы все.
— Прошу, отдай ему, — попросил понимающую Рейчел я, стараясь не наорать на этого гения, не отрывающего своего взгляда от любимой игрушки даже при серьезном разговоре. Смею предположить, что не только мне хотелось его проучить за подобные выходки.
— Я не голоден. Этот проект обязан улучшить твои условия проживания здесь. К сожалению, для раковины места не нашлось. Только небольшое подобие душа. Соответственно, санузел. И там же жутко маленькое зеркало. Подумал, что если сюда попадет девушка, то получит хоть какое-то удовлетворения от своего отражения. Еще совсем чуть-чуть усовершенствовал комод для вещей. Да, также…
— Эй, ты уже сделал многое для меня. Остановись, — вставил я, наконец, несколько предложений, взволнованный тем сумасшествием, которое подчинило его разум навязчивой идеей. — Ты должен поесть.
— Я не нуждаюсь сейчас в еде. Ты не понимаешь. Если я остановлюсь, то ничего не закончу в срок.
— Этот срок ты назначил себе сам. Я удовлетворен теми условиями, в которых нахожусь сейчас. Да мне плевать на них. Не плевать только на проделанную тобой работу. Ты же знаешь. Только всеобщая безопасность. Остановись. Достаточно. Больше мне ничего не требуется.
— Я поем, как только закончу. У меня не так много времени. После того, как закончу, я поем, — судорожно бормотал он, хватаясь на голову и смотря на свое изобретение. — Это не главное. Сначала работа.
— Подумай о Калипсо. Этот бездушный металл просто не мог заменить тебе ее. Я в это не верю, — агрессивно твердил я, вскочив с кровати и приблизившись к прутьям для того, чтобы с наименьшего расстояние наблюдать за его отчаянным сопротивлением голосу разума.
— Но ты бы променял Аннабет на эту клетку, если бы у тебя только был выбор. Ты бы это сделал. И не отрицай! — впервые, кажется, в жизни кричал на меня Вальдес, впиваясь пальцами с противоположной от меня стороны в стальные прутья и дергая прочный металл на себя. — Ты бы бросил ее. Ведь это помогло бы ей, не правда ли? А о том, какую дыру оставляешь в ее душе, ты думал? Ты никогда и ни о чем не думал. Ты тут же это делал. Даже если твоей жизни угрожала опасность. Ты был всегда за друзей, за родных. Только наши жизни волновали тебя. А твоя безопасность всегда лежала на ее плечах!
— Не смей обвинять меня в этом. Ты же знаешь, что ты прав. Ты прав! — закричал я, вцепившись, как и он пару минут назад, в прутья и в следующую же секунду ощутив своим телом прочность и качество стен в клетке. Ток. Прутья под напряжением? Умно.
«
Даже жаль убивать такой потенциал. Но ни одному полубогу нет места на Земле», — раздался знакомый голос в моей голове.
— Рейчел, выходи. Уходи оттуда!
Я вновь словно сквозь плотную материю слышал крики, мольбы о помощи и предсмертные стоны. Но на этот раз меня встретило не забвение.
Пожар. Он с такой легкостью охватывал мрачные безликие здания, привнося в них своей смертельной красотой яркие краски. И я наслаждался открывшимся перед моими глазами видом. Я был в первом ряду. Я возбужденно аплодировал, с интересом всматриваясь в каждого безумца, пытающегося еще спасти свое скудное хозяйство.
Они падали. Падали в грязь и засыпали крепким сном. Последним сном, после которого пробуждение оказывалось невозможным. И так из раза в раз. И усыплял их я. И радовался их несчастьям тоже я.
— Рейчел!
— Не в моем присутствии, дружок.
Что произошло после этих слов, я не знал, потому что грудь сдавило с такой силы, что даже углекислый газ не мог освободить мои легкие для новой порции кислорода. Но сцена пожара постепенно исчезла передо мной. Хотя все, в чем я нуждался, так это в одном пусть и коротком вдохе. Только уже без дыма, от которого слезились глаза. Все, что я хотел, так это найти умиротворение в прикосновении ее рук к моему телу. И я их получил. Кажется.
— Все хорошо, Перси. Я здесь. Я рядом.
Аннабет
Нужно было идти вперед. Я не должна была позволить себе развернуться, подойти снова к Рейчел и забрать из ее рук этот бездушный заменитель сына Посейдона. Сейчас важно было лишь успокоиться, вдохнуть хотя бы небольшой глоток воздуха и остановить поток мыслей в голове, мешающих мне в данный момент смотреть на дорогу под своими ногами.
Я могла упасть. И я бы даже не почувствовала боли. Послевкусие быстродействующего, качественного снотворного, которое я выпросила у Соласа в том количестве, при котором напрочь забыла обо всем, еще травило мой организм. И опять я сделала только то, что продиктовано было мне «друзьями». Именно теми друзьями, которые с такой легкостью проголосовали за его заключение в непонятную мне «клетку». И пусть я не знала, как это сооружение выглядело, я вполне могла представить себе в ней его. Его. Я даже не могу произнести имени в собственных мыслях.
— Ты у нас Аннабет? — неожиданно произнес женский голос, вслед за которым в дверном проеме далеко не позабытого с годами домика, названного в честь моего божественного родителя, появилась девочка.
Но думаю, что понятие «девочка» неуместно употреблять к дочерям Афины (то же касается и «мальчиков»). Передо мной предстала истинная девушка, которая не пыталась даже скрыть в своем взгляде подавленную недоброжелательность по отношению ко мне.
— Раньше ты была куда более сговорчивее, — выразила свое презрение она, чудом не сморщившись от раздражения. — Меня зовут Эва. И я не просто какая-то сотая дочь Афины. Я полноценная староста этого домика. Поэтому с возникнувшими в ходе проживания на уже довольно знакомой тебе территории — верно? — трудностями обращаться ко мне. И ни о каком неподчинении старосте…
— … и речи быть не может, — закончила в один голос с ней я, найдя в себе силы для самой бездарной и неправдоподобной улыбки и приводя Эву в секундный ступор.
— Уверена, с правилами ты ознакомлена, — после продолжительной паузы намного увереннее стала говорить она, но я ведь знала, что смогла пошатнуть тот прочный, по ее мнению, конечно же, пьедестал, на котором ей удалось намертво закрепиться. — Экскурсия, как полагаю, тоже тебе не нужна. И расположение коек ты знаешь. А неизменное расписание лагеря, даже не сомневаюсь в этом, можешь и сейчас мне наизусть рассказать, — немного задумчиво перебирала Эва свои мысли вслух, все дальше погружаясь в домик и не обращая никакого внимания на шокированные взгляды наших братьев и сестер. Такого большого количества моих братьев и сестер.
Как только я перешагнула порог домика Афины, они незамедлительно среагировали на шум и своими глазами пожелали увидеть нарушителя, приостановившего их высоко интеллектуальную деятельность. Но не в этом была причина моего волнения. Я просто вспомнила. Я просто вспомнила все, что пришлось пережить мне здесь. Мучившую меня от невысказанных чувств к Перси бессонницу. Уверенность и безопасность, которую почувствовала, когда я почувствовала его объятия и он вселял с каждым своим словом в меня все большую надежду. Те холодные бессмысленные месяцы одиночества, в период которых я жила одной лишь верой в то, что разыщу Рыбьи Мозги, чего бы мне это не стоило.
Бесконечные споры, вспыльчивые дискуссии, от массовости и заинтересованности в которых мы с братьями и сестрами расходились во мнениях, смеялись над чересчур запутанными гипотезами Малкольма, расчерчивали доску, пока не заканчивался последний кусочек мела, а после еще и лихорадочно портили обратную сторону «Они могут еще нам понадобиться» чертежей.
Закончена ли теория гравитации Эйнштейна? Что представляет собой темная материя? Каково было начало Вселенной? Как нейтрино повлияли на эволюцию Вселенной? И каковы тогда их массы?
И я в этом участвовала. Я жила этим. Я любила именно это. Это. Это. Это. Свое «я». Свою жизнь.
— Твоя кровать вторая от окна.
— Где Малкольм?
— Уж извини, но нас не просили оберегать твои старые покои. Теперь твое место занято, — язвительно произнесла Эва, сделав вид, что не расслышала моего вопроса. Простого для ее восприятия вопроса.
— Малкольм уже давно обустроился в Новом Риме.
***
— Перси! — кричала из оставшихся грамм энергии в своем теле я. — Включи мозги, не слушай реку! Это Кокитос, река плача! В ней течет чистая скорбь!
— Скорбь, — бормотал он.
— Борись с ней! — требовала я, вспоминая о еще не законченной борьбе с Геей и подчиняя сознанию свое обмякшее в водах реки Кокитос тело. — Расскажи мне о Новом Риме! Какие у тебя на нас планы?
Я должна была его отвлечь, ведь тогда, возможно, я бы и сама отвлеклась от физической боли и усталости, которую испытывала из-за этой чертовой реки и массы его тела на себе. Но я вытащу нас. Другого выбора не было и быть не могло. Никогда.
— Новый Рим… Мы…
— Да, Рыбьи Мозги! Ты сказал, что там у нас может быть будущее! Рассказывай!
Я не хотела оставлять Лагерь Полукровок. Он всегда был и так и останется на всю мою будущую жизнь моим домом! Не было больше вариантов. Полукровкам нет места в мире смертных.
— Колледж… — предложила я. — Мы сможем оба туда поступить?
— Ага.
— Какой курс выберешь, Перси?
— Не знаю, — честно признался он, не теряя прибавившейся уверенности в голосе.
— Что-нибудь с морем? Океанографию?
— Серфинг?
Я не смогла не засмеяться. Ведь он увидел наше будущее среди римлян. Значит, Перси думал обо мне все это время? Он даже смутно сумел рассмотреть в просторах Лагеря Юпитера нашу возможность быть вместе, ставшую его мечтой. Нашей мечтой. И я не могла больше терять его. Больше уже никогда.
Я стану фантазией Персея Джексона. Но для начала нам нужно выбраться из знаменитой и опасной реки плача. А потом мы и выберемся из Тартара. Мы защитим наш общий мир от притязаний Геи! Мы будем теми, для чего и были созданы и воспитаны. Ведь это то, что мы обязаны сделать. И это наша жизнь. Наша. Полубожественная. Кара.
***
— Добро пожаловать в реальность, дорогуша. Ты еще не забыла, как она выглядит?
