***
— Куда ты исчез, ди Анджело? — Это не имеет значения. Важнее то, что я нашел решение проблемы. Я знаю, как спасти Перси и Талию. Как она могла сблизиться с Госпожой! — прорычал он, ударив ногой ножку стола. — Никого не осталось? — Он смотрел на опустевшие кровати, в которых должны были спать дети Афины. — Можешь не отвечать. Душа в теле Перси… Я знаю, что это за тварь. И к тому же я знаю, как выманить ее оттуда. — Ты в крови, — прошептала Аннабет, ища хоть что-то отдаленно напоминающее лекарство. — Мы все отдали в лазарет. Мне жаль, но… — Это царапины. И Перси с Талией важнее, ты права. Они не умрут, Аннабет. Скоро все закончится. Завтра все закончится. Нужно только следовать плану.***
— …счастливы. Согласна? Аннабет открыла глаза, но вместо лица Пайпер увидела кровать человека, которого через несколько часов она либо спасет, либо убьет. И уже безвозвратно. Свой план Нико не успел стратегически проработать, но Чейз не была бы дочерью богини мудрости и боевой стратегии, если бы не исправила этот недостаток и не продумала запасные на случай провала. Далось ей это с трудом. До рассвета оставалось три часа. А за час до прихода Пайпер в окне домика Афины промелькнул силуэт Перси. Аннабет в последнюю секунду успела затолкнуть Нико под кровать и прикрыть его не поместившиеся под ней ноги одеялом.***
— А ты что здесь?.. Онемевшие губы. Открытые глаза. Окаменевшее тело. Вот что настигло ее, когда Перси приблизился к ней и поцеловал. Он прижал ее к себе, но тут же отстранился, потому что она не ответила. Ее сердцебиение не участилось. Мысли не спутались. Дыхание было ровным, медленным. В отличие от Перси — он глубоко дышал, сердце сжалось в груди, а глаза… — Мой мальчик, — обняла его Аннабет, приподнимаясь на носочки, чтобы прошептать эти слова в его ухо и прикоснуться щекой к его щеке, теплой, колючей, мокрой. — Прости меня. — Мы с тобой запутались, Рыбьи Мозги. Всего лишь запутались. — Нет. — Его глаза не краснели он слез. Они стекали по его щекам и впитывались в футболку Аннабет. В его футболку. Она снова спала в ней. — Я начинаю многое забывать. Особенно эмоции. Я не помню, что почувствовал при знакомстве с тобой. Я забываю, почему прыгнул за тобой в ту яму. Причина же должна быть? А еще я не понимаю, почему так спокоен сейчас. Я не понимаю… Я забываю… Я забыл. — Я не позволю. — Я забыл твое имя. Забыл. — Он сделал шаг назад, но Чейз держала его крепко — ей хватило сил остановить его, не дать отстраниться. — А потом я услышал твой голос. Мне он понравился. Мне все нравится в тебе. — Верю, — поцеловала она его в висок, перемещая руки на спину. — Почему ты без майки? — Купался. В воде. А потом… потом пришла Крис. — И что случилось? — напряглась Аннабет, прикусывая зубами дрожащую нижнюю губу. — Твой голос… Твой голос, — выдохнул в ее шею Перси, комкая в кулаках края майки, которую была облачена девушка — ее имени он не знал. — И я поцеловал тебя. — Отвернись. — Я не хочу. Зачем? Не надо. Не отпускай меня. — Тише, — успокаивающе протянула она, разжимая его пальцы и заставляя себя отойти от него. — Отвернись, Перси. Доверься мне на несколько секунд. Он нахмурился, но послушно отвернулся. Его лопатки были сведены. Аннабет хотелось немедленно обнять Перси, чтобы напомнить — он не одинок, нет ничего страшного и странного в том, что из его памяти стерлось даже ее имя. Только ей пришлось бы лгать ему. Лгать и плакать. Поможет ли она ему все вспомнить? Как Крис могла провернуть это? Если Нико прав, то почему девушка выбирала именно этот день и этот час? И почему упустила такую возможность? — Надень ее, — сказала Чейз, протягивая развернувшемуся и растерянному Перси оранжевую футболку. — Я в своей посплю, — приподняла она уголки губ, наблюдая за действиями Джексона. — Мне можно… ненадолго… чуть-чуть… — Хочешь переночевать здесь? — Если ты разрешишь. — Его неуверенность не давала поводов отказать. Впрочем, Чейз их и не искала. Вместо ответа она кивнула. — Как тебя зовут? — Аннабет Чейз. — Перси Джексон, — протянул он руку, которую она пожала. — Выбирай любую кровать, Персей. — Он вздрогнул, она засмеялась. Аннабет знала, что ему не нравится полное имя. Но ей нравилось — а еще было приятно его поддеть. — Только не эту! — Черт!.. — А что с ней не так? — Сломана, — сказала она, облегченно выдохнув. Реакция Нико говорила о том, что парень жив. Возможно, здоров частично, но хотя бы жив. Жив же? — Ты так больше не прыгай на кровать, — попросила Чейз, пряча улыбку за ладонью. — Прости. — «…Нико». — А я думал, что тебя зовут Воображала. — Почему? — удивилась Аннабет, присев на край кровати и убрав с лица Перси пару прядей. — Тебе нужно подстричься. — Подстрижешь? — Если разрешишь, — прошептала она и поцеловала его складку между бровей, переносицу, кончик носа, завершив дорожку поцелуев на щеке. — Ты умная. Читала ту книгу на греческом языке, когда Хирон проводил для меня экскурсию. А я не разобрал ни буквы. Он вспомнил первый день в лагере, когда впервые столкнулся с уровнем интеллекта Аннабет Чейз. И те картинки в книге всплыли из прошлого. Она любит архитектуру. — Я буду рядом, пока ты не уснешь. — Ты всегда рядом, Воображала… Аннабет помогла Нико выбраться из-под кровати, когда Перси уснул. Его «шепот» был настолько громким, что разобрать в нем ругательства, адресованные Джексону, не составило особого труда. Когда ди Анджело растворился во тьме среди деревьев, Чейз поцеловала Перси в лоб и вышла из домика, чтобы встретить подходящих к нему Пайпер и Талию. Они не дали ей соврать. Просто объяснили, что подготовка к церемонии будет проходить в домике Посейдона, а Лео и Тайсон, прибывший в лагерь несколько минут назад, помогут Перси облачиться в свадебный костюм в домике Афины. Аннабет только не рассказала, что Джексон, сам того не подозревая, уже прекрасно расположился в нужном месте. Ей оставалось надеяться, что мальчики дадут Перси выспаться. Дочь Афины все еще верила: рядом с Хироном будет стоять ее жених, будущий муж, к которому вернется память об их совместно прожитом пути.***
Аннабет заволновалась. Когда в домик Афины вошла богиня, в честь которой и было построено здание, Чейз интуитивно потянулась рукой к бедру, но не сумела нащупать пальцами рукоять кинжала. Мать не приходила она. Обычно за ней по пятам следовали проблемы, требующие вмешательства ее дочери. И не только ее. Ничего простого Афина не ждала от дочери. Она взваливала на ее плечи проблемы, сложность которых не могла вместиться в кокон божественного эго. — Этот день настал, — сказала Афина, остановившись в шаге от Аннабет. — А ты сомневалась? — Никогда не сомневалась, — в один голос произнесли они. Замолчали. — Мы разрушила наши с тобой отношения достаточно, чтобы не разговаривать друг с другом. — Мы, — усмехнулась Аннабет, поднеся руку к волосам и тут же ее убрав. Пайпер обещала ей уйму страданий в том случае, если она посмеет хоть что-то испортить в прическе, макияже или наряде. — Где твое любимое «я»? — Я была против этой свадьбы. — А вот и оно. — Смотря сейчас на эту обстановку, — она обвела рукой относительный беспорядок в домике Перси, — я все еще считаю, что ты ошиблась с выбором. — Мой выбор никак не отразится на тебе. Я люблю Перси, и устала убеждать тебя в этом. — Ты ошиблась с выбором матери, — сказала Афина то, что заставило ее дочь замолчать. — Миссис Чейз. Она была бы лучшей матерью — для тебя. Всегда рядом. Заботится. Беспокоится, когда ты не ночуешь дома. Знает всех твоих друзей. Дает материнские советы и не подвергает опасности. А я наблюдала издалека за тем, как ты росла. Не оградила от нападения монстров. Не предала уверенности, когда ты засомневалась в своей привлекательности из-за отсутствия интереса со стороны Персея. Не вытерла слезы и не обняла, когда вулкан взорвался. И в Тартаре… — Зачем ты пришла? — Я горжусь тобой. Тебе это и не нужно больше, но я хочу, чтобы ты знала, — я горжусь своей смелой, преданной, мудрой дочерью Аннабет Чейз, готовой пожертвовать жизнью ради других, как глупо бы это ни было. Я горжусь той, кем ты стала. И я буду гордиться той малышкой, какой ты была. Моя дочь. Он сделал правильный выбор, — напоследок прошептала Афина, прижав руку дочери к груди. — Отвернись, Аннабет. — Она собиралась уйти — как дано Богам. Чейз отошла на несколько шагов от матери и закрыла глаза. Секунду назад она чувствовала на своей коже ее нежные прикосновения. По щекам Аннабет стекали слезы. — Быть твоей матерью — честь для меня. Береги отца. Люби братьев и миссис Чейз. Послушай клятву Персея. — Ее слезы испарились, а дорожки высохли, не оставив после себя ни единого следа, — последствия божественного исчезновения Афины. — Аннабет Джексон. Я не стану долго терпеть, если Посейдон будет называть тебя своей дочерью. Губы Чейз расплылись в улыбке. Ей стало не по себе от возникшей перед глазами картины. Чтобы Посейдон назвал ее «дочерью»? Она быстрее привыкнет к Аннабет Джексон или миссис Джексон. Но это тоже не точно. — Ты готова? На пороге появился ее отец: он не мог держать руки вдоль тела, постоянно одергивал рукава черного пиджака и поправлял галстук, чувствуя себя неуверенно в этом дорогом костюме. Бобби с Мэттью повезло не меньше. Их насильно одели в идентичные черные костюмы, дабы чета Чейзов выделялась среди немногочисленных гостей. Все же семья невесты. Семейство Блофисов выглядело, на удивление, организованным, но не менее потерянным. Единственные люди в Лагере полукровок. Пусть Салли и была дольше всех знакома с миром Богов, опыт не придавал уверенности в действиях. И это она еще отдала Полу плачущую Бьянку, чтобы отвлечь мужа от грозного загорелого серфера со светлыми волосами и глазами, расположенными по всему его телу. — Пап, я совершаю ошибку? — Аннабет подошла к Фредерику и спрятала галстук, который он в порыве нервозности без конца поправлял, под заботливо выглаженный женой пиджак. — А ты хочешь сбежать на край света? Чтобы тебя никто не мог найти? — Это плохо? — выдохнула она, не убирая ладони с его груди. — Ты готова, Аннабет. — Но я боюсь, — с каждым словом все больше разочаровывалась в себе Пока-Что-Чейз, обвивая руками любезно предложенный отцом локоть. Кажется, они слышали треск. — Я забыла клятву. Мы же можем отложить церемонию? — Если собираешься сбежать, то это твой последний шанс. — И ты не отговоришь меня? — Послушай, — мягко начал Фредерик, помогая дочери пробираться сквозь лес, — мы минут десять будем добираться до пляжа. Я думаю, Перси не зря дал нам с тобой это время. Мы можем поговорить о том, почему тебе стоит дойти до алтаря. Или ты захочешь сбежать, потому что поймешь, что не любишь Перси. Или вспомнишь все, что толкнуло тебя дать согласие на его предложение. Я бы предпочел третье, но тебе нужны ответы. Могу же я ненадолго побыть образцовым отцом. — Приходила мама. — Отец вздрогнул. Аннабет ожидала, что это огорчит его, однако, когда она взглянула на Фредерика, тот улыбался. — Сказала, что мне стоит услышать его клятву. — Когда-то я мечтал жениться на Афине, но боялся. Я был счастлив. Однажды она исчезла, а потом подарила мне тебя и воспоминания о любви, в которой двоим не суждено было стать семьей. — Аннабет споткнулась, но отец поддержал ее и не позволили упасть. — Когда я встретил Сьюзен, то испугался. Она, само очарование, — и полюбила меня. Тебя. — Сколько лет я думала, что она ненавидит меня. — Ты была такой взрослой. Отказывалась принимать ее любовь, заботу. В конечном счете она все же опустила руки, сдалась и возненавидела себя. — Фредерик так увлекся прошлым, что в этот раз уже Аннабет пришлось удержать его от падения. — Перси чуточку перестарался с длиной пути к алтарю. — В этом весь он, — улыбнулась дочь отцу. — Не понимает, когда пора остановиться. — Ты для него и являешься этим якорем, стеной, куполом. Сьюзен такая же. Мы много ссорились из-за того, что я пишу тебе письма, а не пытаюсь встретиться с тобой, как и положено примерному отцу. Она все больше ненавидела себя. А когда ты написала то письмо… Она долго плакала и не отдавала его мне, пока я не успокоил ее. Это был шанс, Аннабет. Сьюзен стала моим шансом после расставания с моей первой любовью — твоей матерью. Твой приезд стал шансом для нашей семьи, для Чейзов. — А Перси — это мой шанс, — вопросительно прошептала она, различая вдалеке апельсиново-красные лучи закатного солнца и плеск неутихающих волн. — Вся жизнь состоит из них. Какие-то мы упускаем безвозвратно. Какие-то возвращаются к нам спустя годы. А ради некоторых мы готовы достать до самого дна, несмотря на опасность захлебнуться. — Я уже на дне, папа. — Тогда нечего бояться, — произнес Фредерик, смахнув с глаз дочери слезинки понимания. Они остановились в тени — здесь их никто не мог видеть. Возможно, Боги, но и то лишь двое. — Возьми его с собой. Мужчины — существа нерешительные. Мы ждем любого намека, какой-нибудь мелочи, что скажет за вас: «Я останусь с тобой навечно». Забери его с собой на глубину. И будьте счастливы, Аннабет. Она отпрянула от отца в поисках алтаря. Ей потребовалось несколько секунд, — а может, и минут, — чтобы понять — никакого алтаря и не было. Только Хирон. А рядом с ним высокий темноволосый мужчина в темно-синем костюме и волнением в зелено-серых глазах. Один зеленый. Другой — серый. Навсегда. В нем живут ее страхи, которые они способны побороть лишь вдвоем. В ней живут его страхи, о которых им пока только известно. В нем — ее любовь. В ней — его боль. Их нити судьбы так прочно вросли друг в друга, что мойрам не по силам их разъединить. В ней — его счастье. В нем — ее жизнь. Ей все еще кажется заманчивым сбежать на край света. Что может быть проще этого? Но Аннабет Чейз всегда сторонилась всего простого и легкого. Она боялась отношений с Перси Джексоном не из-за вражды их божественных родителей, но еще и потому что он упрощал ее жизнь — превращал сложности в приключения, а испытания в счастье от одной только мысли о том, что они будут вместе преодолевать их. Она готова развернуться и исчезнуть среди деревьев. Она лучше всех ориентируется в этом лесу. Порой и Перси разводил руками в знак поражения. А потом это оказывалось очередным трюком — лишь ему удавалось обмануть дочь богини мудрости и нарушить все ее планы тем первым, что пришло в его голову. Они не идеальны. Часто в ссорах кричат, не желая слышать друг друга. А ссорятся они постоянно. Потому что совершенно разные. Потому что не понимают друг друга. Но он стоит возле Хирона. А она не может оторвать взгляда от его глаз, всматривающихся в закатную темноту леса. Он дал ей шанс на побег. Он все рассчитал. Воспользуется ли она им? Уголки ее губ медленно опускаются. Руки Аннабет опускаются вдоль тела — Фредерику ее не остановить. «Однажды ты, как и мой отец, простишь меня за это, Рыбьи Мозги…»