***
Конечно, она представляла себе, что эта встреча может когда-нибудь состояться. Сколько сотен километров ни разделяли бы их, этот момент должен был наступить рано или поздно. Друзья — это, конечно, здорово, но общие друзья с человеком, с которым тебе меньше всего хотелось бы видеться, — это самое настоящее проклятие. Общие друзья — это значит, что иногда вам всё же придётся собираться в одной компании. Люси могла не прийти на эту встречу сегодня, могла не прийти и в следующий раз, но в один прекрасный день она просто не сможет отвертеться. Понимая это, она тысячу раз прокручивала у себя в голове модели поведения, заготавливала фразы, думала о том, какое у неё должно быть выражение лица. Ведь она должна показать, что у неё всё хорошо, что ей отлично живётся. У неё есть любимая работа, любимые друзья, поклонники и даже ухажёры. Она должна проявить гордость, по возможности — безразличие. Продемонстрировать свой лучший образ. Люси говорила себе, что когда этой встрече суждено будет состояться, она будет к ней готова. Но предвидеть, что эта встреча состоится так рано и так внезапно, она не могла никак. — Как тебя сюда впустили? — ей самой было плохо от того, как жалко и растеряно звучал её собственный голос. На месте всех заготовок, всех пафосных реплик в её голове был один сплошной пробел. Что она там собиралась проявлять, гордость? Много ли гордости придавали её виду капельки пота на лбу и бегающие глаза? Гримёрка была тесной и, как казалось Люси, очень душной. Просто идеальное место для разговора, одна лишь мысль о котором и без того вызывала у Люси предобморочное состояние. Отступать было некуда, как бы сильно ей ни хотелось вжаться в стену, а ещё лучше — просочиться сквозь неё и убежать. — Я вышиб дверь и вырубил охрану, а как бы меня ещё впустили? Нацу пристроился на одном из кожаных пуфиков и смотрел на неё без тени улыбки, сложив руки на груди. Люси не решалась присесть, она вообще боялась двигаться, потому решила просто подпирать стену около двери — ей казалось, что в таком положении дрожь в коленках не сильно заметна. Нужно было что-то сказать, выдать какую-то колкость в ответ, презрительно отвести взгляд — она же столько раз представляла себе этот момент, но сейчас мозг отказывался слушаться. Серо-зелёные глаза напротив убивали все мысли в её голове. — А если серьёзно? — спросила Люси после секундной паузы, которая, как ей показалось, длилась годами. — Это так важно? — Нацу слегка прищурил один глаз. Люси ощущала, как каждое его мимическое движение вызывает у неё маленький сердечный приступ. «Это вообще не важно, просто я же должна говорить хоть что-то», — ей хотелось дать себе пощёчину, да посильнее. — Как вообще жизнь, Люси? — Нацу не стал дожидаться её ответа, — не звонишь, не пишешь, на звонки не отвечаешь, я уж было начал переживать, не случилось ли чего. Он говорил спокойно, но его голос был так и пропитан холодом и ядом сарказма. Люси это понимала, но то, что она видела в его глазах, заставляло сердце замедлять свой ритм: обида. Настолько явная, что с губ Люси чуть было не сорвалось противоречащее всем её принципам «прости». — Я… была занята… — промямлила она вместо этого. «Дура, что же ты творишь?! — желание дать себе пощёчину переросло в необходимость хорошенечко врезать себе между глаз, — я не отвечала, потому что не хотела! Не хотела с ним говорить! Потому что я ненавижу его, так какого же чёрта я ещё и оправдываюсь?!» Люси опустила взгляд в надежде, что если не смотреть на него, будет проще. Но проще не стало. — Надо же? До такой степени? — ведь оставался его голос. Голос, от которого по коже пробегался одновременно и мороз, и жар, — боюсь даже представить, как ты тяжко трудишься, если за четыре чёртовых месяца ты не нашла минутки, чтобы просто ответить хоть на одно сообщение. Это был тупик. Мало того, что он здесь, так близко, и так внезапно, спустя столько времени, да ещё и с этими упрёками, которым у неё совершенно не было сил противостоять. Она снова подняла взгляд. Как она должна отвечать на его выпады, если всё, о чём она могла думать, глядя на него, это то, что у него немного отросли волосы, и чёлка теперь ещё больше падала ему на глаза, немного сошёл загар, появилась ещё одна серёжка в ухе, но те же чёрные напульсники, та же чёрная толстовка со странным узором. Тот же взгляд. Люси знала, что его кожа такая же наощупь, руки такие же тёплые. Такие же мягкие губы. Эти мысли так мешали ей сейчас его ненавидеть. — Тебе не следовало приходить, Нацу, — она покачала головой, чувствуя приближение своего поражения. Ещё несколько минут в одном помещении с ним, и струны лопнут. — А ты оставила мне выбор? Как ещё я мог до тебя достучаться? Прислать почтового голубя? Нацу встал со своего места, делая шаг по направлению к ней, и Люси попыталась ещё больше вжаться в стену, хотя она и так уже почти слилась с ней в одно целое. — Нацу, я, — ей стоило неимоверных усилий собрать в комок остатки самообладания и всё-таки проявить хоть что-то, отдалённо похожее на гордость, — я не собираюсь выслушивать твои морали. Сбившееся дыхание лишало голос какой-либо уверенности, а когда Нацу приблизился к ней вплотную, опираясь рукой о стену над её головой, оно и вовсе остановилось. Проблема «Что говорить?» тут же сменилась проблемой «Как дышать?» Взгляд уже не фокусировался. Его глаза были слишком близко, чтобы её органы чувств могли нормально функционировать. — А я не собираюсь тебе их читать, — сказал Нацу просто, вскидывая бровь, — у меня слишком мало времени в этом городе, чтобы тратить его на такую ерунду.***
— Они оба не берут трубки, не вижу смысла им дальше наяривать, — вздохнул Лексус, пряча телефон обратно в карман джинсов и бросая обеспокоенный взгляд на Кану, которая просила у официанта уже третий бокал пива, несмотря на то, что пришли они относительно недавно, — с ней точно всё будет в порядке? — пробормотал он, обращаясь к Гажилу. — Это она только разгоняется, — заверил его тот. Кана, заметив, что речь идёт о ней, бросила игривый взгляд в сторону Лексуса, весело сообщая: — А твоя шуба ничего такая. Лексус тут же принялся озадаченно разглядывать наброшенную на плечи шубу, пытаясь понять, чем же она заслужила столь лестный комплимент от сидящей напротив него девушки. — Но я так хотела повидаться с Лю-чан, — грустно протянула Леви, опуская глаза на свой бокал с шампанским. — Мы тоже хотели повидаться с Нацу, но что поделать? — ответила ей Джувия, отрывая взгляд от меню. Её коллеги из бывшего шоу-балета Люси, Эрза и Эвер, согласно закивали. Собравшаяся за столиком компания была сегодня непривычно притихшей. Грандиозное пиршество по случаю встречи старых друзей шло явно не по сценарию. — Ничего, пускай пообщаются, — Мира одарила всех добродушной улыбкой, — им столько всего нужно обсудить. — Вот это меня и пугает, — проворчал Грей, — судя по тому, в каком состоянии была Люси всё это время, вряд ли она будет очень рада видеть этого идиота. Он явно не скрывал раздражения из-за несостоявшейся встречи с давним товарищем. — Может, она его убила? — с серьёзным видом предположила Эрза. — В любом случае, — бодро произнесла Эвер, поднимая свой бокал и жестом приглашая остальных сделать то же самое, — даже если они так и не появятся, нам очень приятно было с вами познакомиться, — закончила она, подмигивая гостям из Альвареса. — Да, но не до такой степе… — начал было Локи, но получил под столом пинок от Джувии. Она укоряюще шикнула на него, бросая извиняющийся взгляд в сторону Гажила, Миры и Каны. — А ведь и правда, мы и без них отлично посидим, — заявила Кана, допивая четвёртый бокал. — Согласен, чёрт с ними, дай пять, — поддержал её Грей, ударяясь с ней ладошками. Никто не заметил, как Локи и Эвер обменялись понимающими ухмылками.***
Pol 3.14 - Lo que no ves
На утро Люси не помнила ни название мотеля, ни его местонахождения. Всё было словно в густом тумане. Весь вечер. И вся ночь. Ночь, в которой она не принадлежала себе. Её ощущения словно существовали отдельно от неё самой, кружили в воздухе неуловимым облаком. Как тогда, в ту первую ночь под искусственными звёздами. Только в этот раз не было алкоголя. Было нечто сильнее, чем алкоголь. Словно пламя, поглощающее всё на своём пути. Пламя, в котором плавится всё, что казалось таким нерушимым: принципы, убеждения, здравый смысл… В её сознании всё смешалось в один хаотичный вихрь: смятые простыни, прикосновения его губ на ключицах, скольжения его рук по бёдрам, неритмичные движения, капли крови от её ногтей на его спине, его имя на её губах вперемежку с прерывистыми вздохами. Глухие удары сердца. Сплетённые пальцы. Каждый поцелуй, каждое касание, каждый выдох приближали её на шаг ближе к пропасти, в которую хотелось падать вечно. Она не знала, как этому противостоять. В который раз она уступила. В который раз проиграла самой себе. Несмотря на неоднократно повторяемое себе «больше никогда». Но согласно законам природы, которые она так ненавидела в тот момент, вслед за ночью приходило утро. Убедившись, что Нацу ещё спит, Люси тихонько выскользнула из-под одеяла, набросила халат и подошла к окошку, окидывая взглядом незнакомый пейзаж. Сознание прояснилось, словно кто-то резко провёл рукой по запотевшему стеклу. Каждое утро не будет таким. Хоть она бы многое отдала. Все эти месяцы она учила себя отвыкать от пробуждения в его объятиях, от того, как он сонным голосом говорил ей «доброе утро», целуя в висок, как щекотал её в отместку за её попытки стащить его с кровати, когда он опаздывал на прослушивание. Понимание того, что так больше не будет, вкручивалось в сознание, словно отвёртка, заставляя всё внутри неметь от тупой боли. День ото дня эта боль не слабела, но Люси научилась с ней жить. Вот только теперь ей придётся учиться по новой. Теперь, когда тело вспомнило его прикосновения, будет не так просто снова привыкать к холодной постели. Индикатор эмоций, который всё это время тикал у неё в голове, наконец остановился на отметке «Злость». — Эй, Люси, — тихо раздалось у неё за спиной. Люси зажмурила глаза и быстро выпалила, пока выстроенная стена решимости не стала снова рушиться под звуками его голоса: — Нам надо поговорить, Нацу. Она мысленно поставила себе галочку за то, что её голос прозвучал достаточно строго, но она нисколечко не гордилась собой. Напротив. Ей хотелось заплакать. — Нет, Люси, только не это, — простонал Нацу, — я ещё толком не проснулся, а ты уже собираешься сказать что-то плохое. Люси повернулась к нему лицом. Он сел в кровати, потянулся, потёр лицо руками и облокотился локтями о согнутые колени, сложив руки в замок. В его обращённом к ней заспанном взгляде читалась мольба. Так хотелось потрепать его за волосы, чмокнуть в нос и спросить, что он хочет на завтрак. Как когда-то в том далёком прошлом. Когда счастье казалось чем-то настолько простым. Люси явно ощутила, как реальность накрывает её глаза своими холодными руками, заставляя отогнать воспоминания о тех днях, которые навеки канули в историю. Будет сложно, но у неё получится. В этот раз она скажет всё, что должна сказать. — Нацу, это было… То, что произошло, это, — она сглотнула и приложила все усилия, чтобы её голос не дрожал, — это было эгоистично с твоей стороны. Брови Нацу взлетели вверх. — Что?! Я тебя разве к чему-то принуждал?! — из его голоса ушла вся сонливость. Люси почувствовала, что она тоже может повысить тон. Начать один из тех скандалов, где плачут и бьют посуду. Всё, что угодно, лишь бы заглушить эту противную нотку жалости к себе, которая звучала у неё в ушах. — Нет, но это ещё хуже! Ты просто воспользовался ситуацией, моей растерянностью, хотя тебе известно о моих чувствах! — А тебе — о моих! — он почти прокричал, — так в чём, объясни мне, проблема?! «Проблема в том, что мир поделился на две части. В одной — музыка, в другой — ты. А посредине — пустота». — Тебе прекрасно известно, в чём, — она выделяла каждое слово, — в том, что послезавтра ты снова уедешь. А я… Фраза осталась незаконченной. «Буду страдать? Лить слёзы в подушку?» Нет, она ни за что этого не скажет, хоть это и правда. Она уже и так унижалась достаточно. — Люси, пожалуйста, не будь такой категоричной, — выражение его лица снова смягчилось, — я смогу приехать снова, а до этого — у нас есть телефоны, скайп, и прочие прелести современного мира. А когда-нибудь ты ведь тоже сможешь приехать ко мне в гости, мне бы столько всего хотелось тебе показать… — Нацу, прекрати. Его бодрый тон, преисполненный оптимизма, гасил её последние огоньки надежды на то, что когда-нибудь она сможет справиться с этой ситуацией, забыть всё, жить дальше и наслаждаться жизнью в её полном объеме. Нацу вопросительно вскинул бровь, словно действительно не понимал, что он говорит не так. — И так всю жизнь?.. — спросила Люси в ответ на его озадаченный взгляд. Сил злиться больше не было. Когда Нацу был рядом, лишь одно состояние было прочным, словно гранит, — слабость. Люси не переставала удивляться тому, насколько сильной может быть слабость, как бы парадоксально это ни звучало. Когда она заговорила снова, в её голосе уже слышались подступающие к горлу слёзы. — Сколько это сможет длиться? Нацу, я так не смогу, и я не хочу даже пытаться. Ты уже сделал свой выбор, когда согласился на этот контракт, не посоветовавшись со мной, и я не собираюсь теперь под тебя подстраиваться. Судя по тому, что Нацу смотрел на неё выжидающе, не произнося ни слова, Люси поняла, что ему нечего на это возразить. Хотя где-то в глубине души ей так хотелось, чтоб он снова нашёл какие-то нелепые аргументы. Мысль о том, что ему не всё равно, хоть немного, но грела осколки её уничтоженного счастья. — Ты ведь не вернёшься в Фиор… — она невольно добавила в эту фразу самую малость вопросительной интонации, словно в ней ещё теплилась бесполезная надежда на то, что она может услышать какой-то утешительный ответ. — Люси, ты же знаешь, что я не могу, — сказал он очень тихо, почти извиняясь. «У нас ведь даже ссоры нормальной не получается, — подумала Люси, горько усмехаясь, — мы в итоге выглядим как два идиота, которые вот-вот расплачутся». — Тогда, Нацу, — Люси почувствовала, как слеза защекотала щёку, и она быстро смахнула её, — как бы я ни ненавидела эту фразу, потому что она напоминает мне о глупых мыльных операх, но… Мы должны расстаться. Я думала, это было тебе и так понятно, но, как оказалось, это не так. Поэтому я говорю тебе об этом прямым текстом. Пожалуйста, не звони мне, не присылай кучу сообщений, и, тем более, не появляйся в моей жизни так внезапно. Ведь я так стараюсь забыть тебя и жить дальше. А теперь, после этой ночи, ты очень сильно усложнил мне эту задачу. Когда она закончила говорить, Нацу смотрел на неё ещё пару секунд. А затем отвернулся. И этот жест был для Люси больнее любой колкой фразы, которую он мог бы сказать. Она изо всех сил сжала задрожавшие губы, пообещав себе, что сдержит рыдания хотя бы сейчас. На это у неё будет ещё множество бессонных ночей. Немного позже в тот же день, сидя у себя дома в студии за синтезатором и наигрывая мелодию написанной ею песни, она думала о том, что всё сделала правильно. Ведь только музыка всегда будет рядом. Не бросит её и не подведёт. Хоть ей и досталась в этом мире, где есть музыка и любовь, ниша, до краёв заполненная пустотой.