We'll Meet Again

Артур не смог решиться навестить Альфреда на следующий день. Он быстро вернулся к старым привычкам и провел день, углубившись в работу. Он был потерян, удручен и недоумевал, какого черта он намеренно не идет к Альфреду. Артур всегда надеялся, что шум и суета паба помогут ему отвлечься и выбросить все из головы. Никогда не помогали. Отчасти он понимал, что пытается избежать той душераздирающей боли, через которую прошел совсем недавно, но в то же время знал, что лишь делает себе еще больней. Он почти не спал той ночью, потрясенный тем, как сильно соскучился по Альфреду всего за один день; мучаясь виной от того, что нарушил обещание и не пришел. Следующим утром Артур проснулся рано, с твердым намерением навестить Альфреда до открытия паба. Он стоял перед входной дверью, сверля ее взглядом, пытаясь собраться с духом, чтобы пройти через нее, когда она вдруг с громким стуком открылась, заставив его подпрыгнуть от неожиданности. Он подавил вздох, когда Альфред шагнул через нее и встал прямо перед ним. Снова в униформе, кожаной куртке и пилоткой на голове Альфред словно был видением из слишком часто посещавших Артура грез. Только он был в очках. Артур застыл, уставившись на него. — Что ты… но… я… — он не представлял, что сказать. — Я думал, я запер эту дверь! — Почему ты не пришел? Артур едва не шагнул назад под сверкающим в глазах Альфреда огнем. — Альфред, прошел всего один день, я… я просто расстроился, когда тот офицер сказал, что тебя… — Артур несколько раз моргнул, — …отправляют домой. Альфред недоверчиво смотрел на него. — Артур, я всегда собирался уехать назад в Америку. Ты должен был это знать. Внезапная боль в груди Артура была ошеломляющей. Но разумеется. Это ничего не значило для Альфреда. Все это время он намеревался вернуться домой и бросить его. Артур почти ощущал, как разбивается его сердце. Но он лишь сощурился и открыл рот, чтобы гневно ответить, чтобы наорать, завопить, выкрикнуть Альфреду, чтоб он уходил, отправлялся в Америку и никогда не возвращался. Но Альфред не дал ему, продолжив: — Но разве я не обещал, что всегда вернусь к тебе? Вся боль и гнев сразу испарились, оставляя Артура в замешательстве. — Что, прости? — Ты порой чертовски чувствительный парень, Артур, пусть и стараешься казаться таким твердым. — Альфред вздохнул, и его взгляд смягчился. — Не то чтоб я не понимал. Вчера я всё ждал и ждал, и когда ты не пришел, я… я подумал… — Альфред прервался и посмотрел в пол, быстро моргая. — Я подумал, ты решил покончить со мной. Артур раскрыл рот от изумления. Он в жизни не слышал более нелепого предположения. — Покончить с тобой? Как ты вообще… — Ты всегда пытался уйти. И никогда не хотел прикасаться ко мне. И… — За тобой смотрели военные по двадцать четыре часа на дню! Если я к тебе не прикасался — это оттого, что я боялся вызвать подозрения! Разумеется, я хотел прикоснуться к тебе, я думал, это было ясно как день в том проклятом шкафу! Я решительно жаждал тебя коснуться! И тогда-то обоих вдруг ошарашило. О чем был разговор, черт возьми? Какое что-то из этого имело значение? Они были одни. Ни врачей, ни медсестер, ни военных. После секундной паузы, показавшейся часом, Артур отчаянно бросился в объятия Альфреда, который неистово сжал его, почти отрывая от земли. Их губы встретились почти яростно, со стуком зубов, и Артур подавил стон от сладкого чувства спокойствия и завершенности. Это не было поцелуем, украденным в кладовке больничного коридора. Это было страстным желанием, потребностью, которые он держал в себе так долго, и теперь они изливались целиком, до последней капли. Это было кульминацией всех этих месяцев ожидания, страха и одиночества. Он жаждал этого так долго и так сильно, что казалось, это всегда было его единственным на свете желанием. Альфред, который обнимает его, целует его, хочет его так же, как Артур его хочет; никаких препятствий между ними, и никого, чтобы помешать. Это все казалось почти нереальным. Альфред оторвался, чтобы быстро произнести: — Я так боялся, что ты не вернешься. Артур, не веря ушам, покачал головой и притянул к себе Альфреда для нового поцелуя. Тот вскоре снова разорвал его. — Теперь, когда я больше не боевой летчик… Это заставило Артура остановиться. Он с недоверием уставился на Альфреда. — Ты думаешь, я полюбил тебя, потому что ты летчик? — Ну, просто… Я был кем-то важным, а теперь от меня нет пользы и, и… — он, похоже, пытался подобрать слова, — и мне приходится носить эти дурацкие очки, — закончил он. Артур чуть не рассмеялся, вот только Альфред выглядел так потерянно. Артур забыл, каким юным он иногда может казаться. — Альфред, да ты самый большой дурак из всех, что я встречал в жизни. Мне безразлично что-то настолько малозначимое, как то, чем ты зарабатываешь на жизнь. И как вообще ты мог подумать, что ты не важен? Альфред пожал плечами и вздохнул: — Не знаю, наверно, сам довел себя мыслями по дороге из госпиталя… Глаза Артура расширились, а рот раскрылся. Как он, черт возьми, не сообразил?! — Стой, стой! — лихорадочно заговорил он, — Госпиталь! Они выпустили тебя из госпиталя! Артур остановился. Внутри что-то оборвалось. Конечно. Должно быть, это прощание. Его руки упали с плеч Альфреда. Когда Альфред говорил, что однажды ему придется уехать, Артур не осознавал, что это может случиться так скоро. — Они уже отправляют тебя домой. — Нет, — Альфред решительно покачал головой. — Я пока никуда не уезжаю. Артур был уверен, что ослышался. — Что ты сказал? — Ты думал, я позволю им выслать меня отсюда, от тебя, когда я только вернулся? Я бы никогда им не позволил. Я никому не позволю. — Артур ощутил радостный трепет от этих слов. Альфред рассмеялся. — Они в конце концов разрешили мне остаться в Англии… не то чтобы я дал им выбор. — Но… что ты будешь здесь делать? — Артур наконец посмотрел Альфреду в глаза, внутри наполняясь надеждой. — Обучать. Похоже, им не хватает летчиков-инструкторов. Можешь в это поверить? Вооруженные силы и правда позволят мне учить британских летчиков! Артур с огромными глазами покачал головой. — Да поможет бог английской нации. Альфред сощурился. — Эй, о чем это ты… — Заткнись, Альфред. Артур вцепился в затылок Альфреда и с напором поцеловал его. Тот ответил, вдавливая грудную клетку Артура в свою. Слегка потеряв равновесие, они упали и врезались в стену. Артур не останавливался. Он не мог. Ничто не могло теперь заставить его остановиться. Теперь, когда он услышал эти слова, знал, что Альфред останется с ним, чувствовал его в своих объятиях… Он не представлял, что возможно испытать такое счастье. Для него это было почти слишком. Артур откинулся назад и утянул Альфреда за собой; они съехали вниз по стене, запутавшись друг в друге, не отрывая друг от друга губ. Они приземлились тяжело, но Артур едва заметил. Губы, наконец, разъединились, когда он упал на спину, а Альфред упал на него, приподнимаясь на руках. — Постой, — сказал Альфред, задыхаясь. — Ты… — Не могу… не могу ждать… — Артур потянулся наверх и снова прижал губы к его губам. Слишком долго они ждали. Они оба. Артур принялся лихорадочно стягивать их одежду, но успел лишь расстегнуть брюки, прежде чем губы, дыхание, прикосновения Альфреда, головокружительная реальность переполнили его. Слишком долго, слишком близко, слишком сильно. Альфред всего раз мазнул рукой, и все закончилось в один момент, яркий и всепоглощающий. Альфред последовал за ним через мгновение, сжав бедра Артура вспотевшими руками, перед тем как содрогнуться и простонать ему в ухо. Он не успел даже расстегнуть штаны. Минута ушла на то, чтобы восстановить дыхание, и тогда Артур рассмеялся, а вслед за ним и Альфред. Но Артур охнул и тут же выпрямился, спохватившись. Альфред был только из госпиталя, о чем он, к черту, думал, потащив его на пол?! — Черт возьми, ты в порядке? Альфред продолжал смеяться. — Я в порядке, как никогда в жизни! — он потянул Артура вниз и опять его поцеловал. Тот решил ему поверить. В конце концов, он чувствовал то же самое. Через некоторое время они откинулись на пол, чтобы отдышаться. Должно было быть неудобно, но не было. Артуру казалось, он может лежать так вечно. — Знаешь, — произнес запыхавшийся Альфред, — это столик, где мы встретились в первый раз. Артур посмотрел наверх и понял, что они приземлились как раз рядом со вторым от окна столиком — тем самым, за который всегда садился Альфред. — Это он? — О да, я это прекрасно помню. И самое первое, что ты сказал мне… — Альфред нахмурил брови, изобразил на лице разъяренное выражение и прокричал: — Слезай, черт побери, с этого чертова стола, ты, чертов тупой янки! Артур задумался. — О, я и правда так сказал. Да? — Ты всегда ругался слишком много. Так грубо выражаешься, право слово, — сказал Альфред, качая головой, хотя похоже, пытался не засмеяться. Артур лишь сердито на него посмотрел. Тот, по-видимому, не заметил. — Ты это помнишь, Арти? Вечер, когда мы познакомились? Артур хмыкнул. — Помню ли я? Как это возможно забыть? Ты ввалился в дверь, представился человеком, который спасет Англию, сразу приступил к бутылке бурбона и прикончил всю, попытался подраться со стулом и завершил вечер, заснув прямо на барной стойке. — Как Артур мог когда-либо забыть тот день, когда его жизнь перевернулась? — Не могу поверить, что с тех пор прошел год. Это будто было вчера… но в то же время будто прошла целая жизнь. Альфред засмеялся и сел, оперевшись на стену. — Я был в хорошем настроении в тот вечер. Я влюбился. Артур посмотрел вверх, вглядываясь в Альфреда, стараясь не обращать внимания на трепет в груди. — Чудовищно сентиментально. — Тогда почему ты так улыбаешься? — Я над тобой смеюсь. — А вот и нет. — Заткнись, Альфред. — Но Артур все еще улыбался, когда американец прижал его к груди и укрыл его рукой. Он забыл о времени, пока просто сидел, прислонившись к стене вместе с Альфредом. Их тела были прижаты друг к другу, их дыхание постепенно восстанавливалось. Солнце в небе за окном поднялось высоко. Утро медленно шло своим чередом, время текло, и они никак не могли его остановить. Артур наконец прервал умиротворенную тишину вопросом, тревожившим его уже несколько дней. Получилось скорее утверждение. — Это не сопротивление тебя освободило, ведь так. Дыхание Альфреда дрогнуло. Артур не смел взглянуть на него. — Не совсем. Нет. — На это Артур поднял недоуменный взгляд. — Это был Людвиг. — Людвиг? Артур на секунду нахмурился, но затем вспомнил, где слышал это имя. Разумеется, письма Альфреда, те, что он прочитал сотню раз. Людвиг был немецким летчиком-истребителем, которого взяли в плен, тот, у которого была фотография, тот, которого любил итальянский партизан. — О-ох. Почему? Как? Альфред глубоко вздохнул. Он крепче прижал Артура к себе одной рукой, а второй нашел его ладонь. Артур взял его руку и ободряюще сжал. Альфред некоторое время сидел молча, прежде чем наконец заговорить. — Когда меня взяли в плен… После какого-то момента я не сильно все помню. Я благодарен за это. Все вроде как стало расплывчатым пятном из боли и ночного кошмара. — Артур еще сильнее стиснул его руку. — Меня должны были отправить в лагерь для военнопленных, но они, похоже, думали, что я сотрудничаю с итальянским Сопротивлением. Не знаю, что по их мнению я должен был знать. Не знаю, что они хотели, чтобы я им сказал. Но я не сказал ничего, и в конце концов меня перевезли на новую базу. Я помню, как меня ввели туда, и тогда я увидел немецкого летчика снова. Я никогда не забуду это лицо. Альфред внезапно прервался, его глаза смотрели в никуда. Через некоторое время он продолжил: — Однажды днем меня отдали Гестапо, и… и… — голос Альфреда звучал низко и надорвано, будто ему было больно выпускать эти слова. Артуру было больно их слышать. — …И я не хочу говорить про тот день, — закончил Альфред шепотом, глядя в пол отрешенным, невидящим взглядом. И опять он замолчал, а Артур терпеливо ждал. Он представлял, насколько Альфреду, должно быть, тяжело. Он практически не говорил о том, что пережил в плену, и Артуру хотелось бы, чтобы так оно и оставалось. Пара намеков и упоминаний о том, что произошло, лишь терзали его сердце. Он не мог вынести это: слышать, через какой ад прошел Альфред только потому, что СС нужна была информация, которой у него и не было. Но Артур молчал, полный решимости выслушать все, что Альфред готов был сказать. — Но той ночью, когда со мной все, наконец, закончили, Людвиг пришел в мою камеру. Я думал, мне это снится. Но нет, он правда был там, и он вытащил меня с базы. Не знаю, сколько он шел со мной на спине… Я просто почти не мог пошевелиться. Оказалось, он говорит по-английски, и он все пытался не дать мне заснуть. Он спрашивал меня о тебе. Мы говорили про соккер и бейсбол. И, помню, в какой-то момент наш разговор был про лягушек, — внезапно Альфред посмотрел на Артура, его лицо светилось. — Ты знал, что в Южной Америке есть вид лягушки, у которой яда хватит, чтобы убить две тысячи человек? Артур, ошарашенный внезапной сменой темы, покачал головой: — Нет. Я не знал этого. — И я тоже. Хах. Ну вот, не считая всего этого, остальное — по большей части туман. Но потом, в конце концов, появились другие люди, некоторых из них я узнал… И хотя мы никак не могли быть около их деревни, там был Рим, и Ловино. Но не помню, чтобы я видел Феличиано. Людвиг исчез, и следующее, что я помню — я просыпаюсь на американской базе, — Альфред пожал плечами. — Ну вот и все. Потом месяцы восстанавливался на базе и несколько недель торчал на госпитальном судне, — он вздохнул. — Я не представляю, что будет с Людвигом, если военные власти Германии узнают, что он сделал. Артур сидел в молчании, пытаясь переварить то, что только что услышал. — Не могу поверить. Тебя спас немец! Да что на свете… почему? — Артур, я… — Альфред сделал глубокий вдох и посмотрел на свои руки. Артур безмолвно ждал. — Причина, по которой Людвиг вообще был на свободе… В общем, когда он еще был нашим пленным, я… я поделился с Феличиано засекреченной информацией. Информацией о том, где и как держали Людвига. Через пару дней мы услышали, что ему помогли сбежать. Феличиано наверняка это сделал. И как только я услышал, я знал, это моя вина. Не дал бы я Феличиано ту информацию, и у него бы никогда не получилось это сделать. Я помог врагу совершить побег. Черт, да я мог бы с тем же успехом самолично вытащить его оттуда. — Ох, Альфред. Альфред поистине был самым хорошим, добрым, сумасшедшим и глупым человеком, которого Артур встречал. — Я предал свою страну, — прошептал Альфред, вглядываясь в свои руки; потерянный, испуганный, опустошенный. — Нет! — Артур посмотрел Альфреду в глаза и покачал головой. — Ты помог человеку — хорошему человеку. Человеку, который в ответ помог тебе. Ты никого не предал. — Я знал, что это неправильно. Он был нашим врагом, он был нашим пленным. Но Феличиано был таким хорошим, и таким милым, и любил Людвига так сильно, и… И я дал всем этим дурацким чувствам встать на пути у моего долга, — Альфред поднял широко распахнутые глаза на Артура и прошептал: — Артур, если кто-нибудь когда-нибудь узнает… Артур успокаивающе сжал его руку. — Никто не узнает, — сказал он твердо. — Все хорошо. Никто никогда не узнает. Он не мог сказать Альфреду, что тот все сделал правильно. Но не мог он и винить или осуждать его. — Послушай, Альфред. Если бы ты не сделал то, что сделал, тебя бы самого не спасли. Тебя бы… — Артуру не нужно было заканчивать это предложение. — Людвиг может и враг, но… Но я чертовски благодарен ему. Он пытался все это осмыслить. Альфред помог Людвигу сбежать, и Людвиг сделал то же для него. Это все было так невероятно сказочно. — Что случилось с Феличиано? Альфред печально пожал плечами. — Я не знаю. Но он партизан. Людвиг — немецкий офицер. Я правда надеюсь, что они с Людвигом смогут как-то быть счастливы. Но я просто не представляю, как это может случиться. Снова наступило молчание. Артур держался за руку Альфреда и думал о том, как чертовски невообразимо ему повезло. Вопреки всем препятствиям, Альфред вернулся к нему. И хотя он, возможно, отправится в Штаты, и хотя они, возможно, никогда не смогут открыто говорить о своих чувствах, и хотя им всю жизнь придется держать свою любовь в секрете, это все еще было возможно — это действительно было возможно: любить друг друга и в каком-то роде быть вместе. Но где-то далеко-далеко, среди войны и обстоятельств, которые были им неподвластны, были два хороших человека, для которых это не было возможно, несмотря на то, что любили они друг друга так же сильно. Это было так несправедливо. Артур точно не знал, сколько времени они просто сидели вместе в тишине. Хотя поначалу ему казалось, будто он мог бы вечно лежать с Альфредом, прислонившись к стене, со временем он неловко скрутился, а твердая стена стала давить ему на спину. — Альфред, боюсь, становится весьма неудобно. — Верно подмечено. Альфред подмигнул, и сердце Артура подпрыгнуло. — Я думаю, на твоей кровати будет ох, как удобней, чем на этом полу. Артур был полностью согласен.