"Огненный Бог Марранов" Power Tale

       Побудка была долгой и мрачной. О том, что им сегодня предстоит, прекрасно было осведомлено все войско, что не вызывало ни у кого энтузиазма. Не было ни обычной добродушной брани, ни набивших оскомину еще отцам и дедам шуточек. Выползая из шалашей, Марраны плелись к костру за порцией капустного варева и сейчас же скрывались обратно: смотреть на лежавшую вокруг землю им явно было тошно. Когда завтрак худо-бедно завершился, бойцы не стали разбиваться на отряды, как делали прежде: топчась на месте беспорядочной толпой, они хмуро глядели по сторонам, ожидая непонятно чего. Исчезла даже та дисциплина, что свойственна группе охотников, выслеживающих опасного зверя. Ничего не зная о строевой подготовке и муштре, Клем понятия не имел, как заставить это разваливающееся на глазах воинство подчиняться приказам; впрочем, его это и не интересовало.        Он догадывался, в чем тут дело. Марраны не были трусами: мало что в жизни справный горец уважал и любил больше, чем добрую кулачную потеху — особо удачными сшибками в иных кланах даже спустя поколения гордились, словно большими подвигами. Как еще согреваться среди снежных вершин? Травник и сам ничего не имел против того, чтобы от души почесать кулаки о доброго противника, хотя охотники связываться с калекой находились редко. Но одно дело — расквасить нос парню из соседней деревни, тому самому, с которым вы дрались с раннего детства, а вскоре, возможно, будете вместе разыскивать заблудившегося в скалах ягненка, когда овец погонят с верхних пастбищ на нижние для вычеса. Который, может, и наглый засранец, и давно уже напрашивается на хорошую трепку, но при этом свой и известен от пяток до кончиков волос…        И совсем другое — всадить копье в живот впервые в жизни увиденному, совсем незнакомому тебе человеку. Не воровавшему у твоей семьи скот, не похищавшему девок, слова недоброго тебе не сказавшему. Убить его жену, сжечь дом, бросить в огонь грудного младенца… Или же с пробитой глоткой корчиться на земле, пытаясь дотянуться до оброненного оружия, пока удачливый враг, перескочив через тебя, уже бьется с твоими товарищами — бьется свирепо и бесстрашно, как старый козел-вожак, обороняющий свое стадо. И год за годом впустую будут ждать в горах осиротевший клан, невеста, старая мать…        Зачем? За что?!        Ответа не находилось.        Был и еще один вопрос, не имевший ответа — правда, грыз он пока одного только Клема. Несколько дней наблюдая за воинами, слушая их болтовню, знахарь обнаружил, что убежденных сторонников войны — таких, каким ночью перед сборами показал себя Харт — среди них нет. Никто не взывал к мести, не пытался подбодрить товарищей, не обсуждал, предвкушая, богатства, ждущие их на землях Зеленого Племени. Болтали о женах и невестах, о паршивой жратве, о душных ночевках и о том, что воздух здесь густой и непривычный, а чаще всего — просто о доме. С таким настроем не то что на войну — на охоту не ходят. Но ведь Клем прекрасно помнил, каким тщательным и придирчивым был отбор. Для чего Торму потребовалось войско, не желающее воевать?        Знахарь понимал, что хитрит сам с собой. Ответ был. Он буквально ломился в сознание, истошно крича где-то на границе рассудка, но впускать его не хотелось. Даже не так — не хотелось попросту жить в мире, где вдруг оказалось возможным вот так взять и просто избавиться от сотен людей…        Северный ветер донес до него сквозь лес прохладу и слабый запах тины. Откуда-то издалека пахло озером.        — Пошли, что ли, — буркнул он наконец, поднял мех с водой и, взвалив на плечи связку кольев для шалаша, зашагал вперед. За ним потянулись ближайшие Марраны, следом зашевелились остальные. Мрачная толпа в последний раз снялась с лагеря.        Но не слишком ли долго мы следим за одним и тем же героем? Оставим же молодого травника наедине с его мыслями — ведь и ему, и прочим Прыгунам поистине есть о чем поразмыслить. Настала пора снова взглянуть туда, куда они направляются.        Городу Счастья — а точнее, отныне уже Острову Счастья — не в первый раз приходилось быть в осаде: Великий Гудвин воевал с Фиолетовой Страной полвека назад, Урфин Джюс ненадолго обстал город своим деревянным войском в прошлом десятилетии. Страшила не просто знал о первом и помнил второе — он сделал соответствующие выводы из того и другого. И не только окаймившее город широкое озеро было одним из них.        Пока князь Торм еще только начинал подумывать о походе в эти земли, — а вернее, о том, что предпринял в итоге под видом похода, — по соединявшему городские ворота с берегом длинному мосту уже потекли вереницы телег и экипажей, а по озеру засновали десятки легких, быстроходных лодок. С юга, спасаясь от неожиданной угрозы, целыми деревнями прибывали беженцы. Город запасался зерном, маслом, углем и железом, древесиной и полотном, смолой и веревками — всем, что может потребоваться во время войны. По улицам, где селились и работали ремесленники, невозможно было ходить из-за дыма и оглушительного шума: городские кузнецы и плотники приводили в порядок годами пылившееся без дела оружие. Молодежь целыми днями пропадала на стрельбищах, под руководством маршала Дина Гиора учась владеть луком и пращей. В яблоневых садах, разбитых в центре города пару лет назад по приказу Страшилы, спешно собирали урожай. Огромный ров позволял не беспокоиться о жажде. Собирая силы в кулак, изумрудная цитадель готовилась отразить любую атаку.        Чарли Блэк, черный от загара и блестящий от конопляного масла, — единственной доступной в городе смазки, — дни напролет копался в моторе своего самолета, выискивая малейшие неисправности. В предстоящем сражении крылатая машина участвовать не могла: на биплане не было установлено никакого оружия, да и топлива не хватило бы — пригодный для заправки самолета керосин можно было раздобыть только в Стране Мигунов, ныне захваченной врагом. Перед моряком-аэронавтом стояла иная задача, не менее сложная и важная, чем оборона города, поэтому во избежание любых досадных случайностей аэроплан следовало перебрать по винтику.        Сегодня он как раз выполнял последние проверки. В скором времени машине предстоял серьезный перелет.        — Значит, эти штуки называются «порш-ня-ми»? — сидя на корточках, спрашивал Страшила у высовывавшейся из мотора мускулистой, лоснящейся спины. На вытянутых пальцах он осторожно, как бабочку, держал гаечный ключ.        Спина что-то утвердительно промычала. Левая рука, выпроставшись из недр мотора, уронила в подстеленную ветошь масленку и требовательно засучила пальцами. Слегка вздохнув, правитель положил ключ на темную ладонь. Все свое свободное время (а было того времени куда как немного) он старался проводить с другом из-за гор, который вскоре должен был снова покинуть Изумрудный Остров — покинуть, чтобы, возможно, не вернуться уже никогда.        Увы, Чарли тоже хорошо знал, что такое долг, и не давал себе поблажек. С самого открытия шлюзов им хорошо если пару раз удалось поговорить спокойно.        — А зачем они нужны? — концом трости правитель легонько ткнул узкое деревянное кресло.        — Пропеллер крутить, — отстранившись, Чарли аккуратно закрыл кожух мотора и наконец-то выпрямился, крякнув от удовольствия. — Дороги в Фиолетовой Стране хорошие?        — Раньше были хорошие, — развел руками соломенный человек. — Сейчас, по слухам, многие заросли лесом. Дровосека-то нет…        — Это плохо, — нахмурился моряк. — Мне ведь надо будет куда-то садиться. Сам знаешь, второй дороги из желтого кирпича на свете нет.        — Я могу попросить птиц подыскать тебе подходящую.        — Сделай милость, попроси.        Они помолчали.        — Ты уверен, что тебе стоит лететь туда? — уже не в первый раз тихо спросил Страшила. — Тебе уже не тридцать лет.        — Ему тоже, — так же негромко отозвался Блэк. — Брось, в ваших краях я справлюсь с кем угодно.        — Я могу послать с тобой пару крепких ребят.        — Моя колымага их не выдержит. Особенно если на пути назад со мной будет пленник.        — А меня? — почти прошептал правитель.        — А что тебя? — пожал плечами Чарли. — Ты не борец. И ты будешь нужен здесь.        Страшила снова вздохнул.        — Опять ты нас спасаешь, — горько сказал он. — Что же мы за бестолковый такой народ? Неужели мы ничего не можем сами, даже защитить себя?        — Не говори ерунды, — друг слегка хлопнул его ладонью по мягкому плечу. — Вы сумели бы сделать то же самое, пусть и не так быстро. С Дином Гиором во главе вы наверняка раскатаете этих горцев в тонкий блин. А у меня просто есть аэроплан — подумаешь, большое дело… Я просто не хочу в такое время сидеть сложа руки. А уж если пользу принесу…        — Идут! Идут, кому говорю! — раздавшийся сверху хриплый крик прервал его неуклюжую речь. На нос биплана, устало махая крыльями, опустилась ворона Кагги-Карр. — Кончай языком трепать, соленая душа, войну проворонишь!        Взметнулся громкий зов сигнальной трубы. Улицы наполнились топотом ног, испуганными вопросами, резкими командами сержантов, детским плачем. Защитники города бросились к стенам, в последний раз проверяя оружие. Растолкав стрелков и копейщиков, на стену над воротами взобрался Чарли Блэк, выхватил из кармана складную подзорную трубу и впился взглядом в горизонт.        На опушке роскошного хвойного леса, с юга подступавшего к Изумрудной Стране, видно было какое-то движение. Множество смутно видневшихся сквозь густой кустарник фигурок выбирались из-под сени еловых лап и шли вперед, на город. Пока между ними и рвом лежали незасеянные поля и череда невысоких холмов, над которыми с опушки были видны лишь устремившиеся в небо верхушки зеленых шпилей. Напрягая глаза почти до боли, Блэк тщательно их разглядывал, ощущая растущее недоумение и спрашивая себя, не перепутала ли чего-нибудь Кагги-Карр.        Это было не войско. Это была даже не толпа: вышедшие из леса люди двигались как попало, то сбиваясь в нестройные группы, то снова разбредаясь в стороны. Чарли нигде не мог разглядеть полководца, знамен, офицеров, сержантов — вообще какого-либо намека на то, что кто-то управляет и пытается командовать этим бестолковым шествием. В памяти у него всплыли четкие, аккуратные ряды деревянной армии. Руки Джюса здесь не чувствовалось. Либо хитрый колдун что-то задумал, либо… да нет, какое, к черту, здесь может быть «либо»?        — Закрыть ворота! — раздался слева от него приказ Фараманта, Стража Ворот. Крепкие дубовые створки со страшным скрипом закрылись и были заложены толстым брусом.        А может, это не Марраны? Но кто тогда? Беженцы из Фиолетовой Страны? Но моряк отчетливо видел оружие в руках незваных гостей. Мигуны-партизаны? Тогда почему не сообщили заранее? Нескольким сотням добрых бойцов город бы только обрадовался. Неясно, непонятно…        — Ничего не понимаю, — пробурчал он в усы. Стоявший рядом Страшила молча протянул руку. Взяв у Блэка трубу, он некоторое время внимательно разглядывал приближавшихся людей.        — Странно, — кивнул он затем. — И не-це-ле-со-об-раз-но. Что-то не так.        Самый первый из пришельцев взобрался наконец на вершину холма, отдышался, кинул взгляд на город — и замер как вкопанный.        — Испугался, малыш, — довольно хмыкнул Чарли.        — Не испугался, — вдруг возразил Страшила. — Тут что-то иное. Кагги-Карр! — позвал он. — Где Кагги-Карр? Ты мне нужна, лети сюда!        — Хочешь с ними говорить?        — Да, — кивнул соломенный человек, по-прежнему глядя на застывшего в оцепенении Маррана на холме. — Мне очень интересно, что они скажут.        Когда каменистый склон холма — даже холмы, и те здесь неправильные — наконец оборвался вершиной и поверхность широкого канала веером разнесла в стороны исходивший от башен зеленый блеск, Клем ощутил внутри нечто похожее на обвал. Он знал, как они происходят: вода течет по горному склону, ветер вбивает ее в тонкие щели между камнями, лед замерзает и снова тает, расширяя трещины, превращая часть скалы в рыхлую груду камней, удерживаемую лишь собственным весом… а потом достаточно легкого сотрясения — и пастбища накрывает каменный дождь, а тропы на полдня окрест меняют свой рисунок.        Катятся, катятся маленькие камни, бьют по большим, сдвигают их, вовлекают в свое неудержимое движение…        — Эй, ну чего там? — к знахарю, замершему на вершине холма, поднялся первый из воинов. Увидев зеленое зарево на воде, он невольно сглотнул и отступил назад.        — Деревня Зеленого Племени, — ответил Клем.        — Это деревня? — опершись на копье, воин почесал в затылке. — А как же мы туда попадем?        — Не знаю, — травник пожал плечами. Северный ветер пахнул свежестью и тиной.        — Что тут творится? Что это? — уже раздавалось вокруг. Холмы, облепленные Марранами, приобрели сходство с гигантскими термитниками. Видеть такие огромные озера до сих пор не приходилось ни одному из горцев, что уж говорить о стойбищах, раскинутых посреди воды. Блики цвета молодой хвои метались по воде, так что казалось, будто по сторонам узкого деревянного моста горит изумрудное пламя. Единственным, что выглядело более менее знакомым, была вымощенная желтыми брусками дорога, золотой петлей уходившая от моста куда-то на запад.        А за дорогой, за озером и мостом, на высоких стенах стояли люди. Много людей — мужчин и женщин, молодых и пожилых. Очень решительных, хорошо вооруженных и явно их ожидавших. Клем снова и снова пытался сосчитать их и каждый раз сбивался со счета, попросту не зная таких больших чисел. Сотни стрел блестели металлическими наконечниками, глядя в глаза незваным гостям.        Шум, брань, сердитые вопросы поднялись над войском Марранов.        — Что это за выдумки горных духов?        — Как можно жить на воде?        — Как подойти к этим стенам?        — Да нас попросту сожгут на этом мосту!        — А что они там едят?        — Я не водомерка, чтобы по воде плавать!        — Что за дела? — протолкавшись к Клему, один из бойцов схватил его за плечо. — Куда ты нас привел, знахарь? Мы тебе что, рыбы?!        Клем немного помолчал, серьезно глядя в лицо крикуну. Он не знал этого Маррана, как и вообще почти никого в войске. Цветной узор на кожаных штанах выдавал в нем уроженца деревни, находившейся в двух днях пути от стойбища его семьи. Что травник мог ему ответить?       …Большие камни мало-помалу сдвигаются, поначалу медленно, словно нехотя сползая по склону, а затем — все быстрее и быстрее, уже не скользя, а катясь навстречу поддерживающим всю груду опорным валунам…        — Значит, это я вас привел, — произнес он так, словно заговаривал рану: негромко и размеренно, стараясь не сбиться с дыхания. — Значит, это я во всем виноват? Значит, это не вы месяц назад размахивали копьями и кричали «смерть долинникам»?        — Я не кричал, — насупился воин.        — И я не кричал, — отозвались рядом.        — И я, и я, — пошло гулять по холму.        — Тогда может, это я кричал? — Клем позволил себе возвысить голос, тут же ощутив, как напряжение отдается в больном боку. Про себя он изо всех сил молился о том, чтобы не пустить петуха. — Может, это я поднял вас на войну? Я разрушил Дом Бога? Может, это не мне, а вам едва не отшибли все нутро, когда вы пытались отговорить других от этой бойни? Покажи мне свои синяки!        У него самого лицо и тело до сих пор были в желтых и черных пятнах. В синяках, оставшихся после драки, Марраны видели знак доблести бойца и подчеркивали их глиняными отметинами, но Клему для этого пришлось бы измазаться в глине с ног до головы. Воин неуверенно отступил, разжимая пальцы у него на плече.        — Посмотрите на меня, Марраны! — знахарь приставил ладони ко рту рупором, чувствуя, что рушащиеся глыбы нависли в этот миг прямо у него над головой. — Посмотрите на себя! Сколько ран и шрамов было у каждого из нас до начала этой войны? Сколько их прибавилось теперь? Вы гордитесь ими? А досталось ли нам хоть что-то, кроме них?        Сейчас все почему-то было совсем не так, как в ту ночь. Почему — думать было некогда.        — Я ли привел вас сюда? — продолжал он, борясь со слабостью. — Нет. Я всего лишь письмоносец. Князь послал меня к вождю Зеленого Племени, а вас — следом за мной. Так скажите же мне сами, зачем вас сюда послали? Зачем вы здесь, Марраны?        Его голос никогда не был сильным — помогало эхо, отражавшееся от зеленых стен. Он кожей чувствовал, что на стенах его слушают не менее внимательно, чем на холмах. В небе над ним ходила широкими кругами какая-то птица.        В наступившей тишине один из бойцов прочистил горло.        — Воевать? — хрипло не то ответил, не то спросил он.        — Воевать? — Клем с размаху швырнул копье себе под ноги. У него самого в глотке уже полыхало. — А как вы собрались здесь воевать, а? Посмотрите на эти стены, посмотрите на воду! Может, вы умеете прыгать по воде, как жабы? Или летать, как птицы? Или ваша кожа из камня, чтобы ее не пробивали стрелы? Говорю вам, Марраны: мы пришли сюда не воевать. Мы пришли умирать!        По войску — если это еще можно было назвать войском — снова побежал ропот. Но спорить никто не порывался.        — Так зачем мы здесь, соплеменники? — знахарь уже не думал о том, что с ним могут сделать, ибо невысказанные слова рвали ему губы. — Многих ли наградили за смелость там, в каменных городах? Князь и старейшины переселились в огромный дом и забрали себе золото, а мы сидели в сырых шалашах и ели горелое мясо! А в этих землях, вдали от наших гор — вы и впрямь рассчитываете получить что-то здесь? Вы думаете, что не будет снова так, как уже было? И что мы тут вообще потеряли? Новые битвы? Новые раны? Или просто новые богатства для бросивших нас вожаков? Может, ради новых рабов для них вы готовы никогда не вернуться домой, не увидеть больше жен и матерей?        Тишина отсекла от мира холмы и город. Теперь было слышно, как в траве на обочинах желтой дороги стрекочут кузнечики.        — Молчите? — он снова оглянулся по сторонам. Ноги едва его держали. — Ну тогда слушайте, горцы, что я скажу за себя, а там уж думайте сами. У меня здесь, — с этими словами Клем похлопал себя по макушке, — рогов нет, чтобы Торм меня за них, как барана, хватал и тащил на убой туда, где ему больше понравится. А еще скажу, что вон те ребята, — он махнул рукой в сторону острова, — лично мне ничего не сделали. Письмо я, так и быть, передам, а воевать с ними не стану. Что скажете, Марраны?        — Правильно! Правильно! — закричал кто-то у подножья, и молчание взорвалось оглушительным ревом. Копья, дубинки, луки — здесь и там оружие с деревянным стуком летело на землю. Кое-где возникли было сомнения, но тут же угасли — ярых сторонников войны, способных встать на сторону князя, в войске не было. Торм ошибся — а он, травник Клем, оказался прав…        Стоявшие вокруг воины подхватили его, когда ноги под ним наконец подогнулись. Бок Клема разрывался от боли, горло саднило, дыхание срывалось. Обессиленный речью едва ли не больше, чем переходом, он позволил себе несколько секунд повисеть на плечах горцев. Затем снова встал, поднял над головой пустые руки и пошел с вершины холма вниз, к мосту.        — Что еще за чертовщина? — недоуменно буркнул Блэк, глядя сквозь трубу на молодого горца, идущего вперед с поднятыми руками. — Я ослышался или он и впрямь сказал, что не хочет воевать?        У него на родине за такие слова перед всем войском любого солдата ждал бы расстрел или виселица. Но никто не командовал схватить смутьяна — да и было ли здесь кому командовать? Судя по тому, как марранские воины вокруг юнца бросали свое оружие наземь, его мнение они вполне разделяли. Либо это какой-то обычай, либо хитрость, либо — самое невероятное — они и впрямь отказываются сражаться…        Ну и что прикажете со всем этим делать?        — Дай-ка мне, — по плечу его снова мягко хлопнула матерчатая ладонь. Опомнившись, Чарли протянул телескоп Страшиле: в конце концов, вопросы войны и мира предстояло обсуждать правителю, а не заезжему гостю. — Хм… По-моему, ты не ослышался, да и я тоже. В любом случае, сейчас мы все узнаем…        Юнец тем временем остановился в двух шагах от моста: с небес на дорогу перед ним стремительно спикировала черно-серая птица. Судя по всему, они обменялись какими-то словами: Прыгун опустился перед вороной на корточки. Теперь слов было не разобрать, но до вершины стены донесся знакомый голос Кагги-Карр, хриплый и пронзительный.        Воин жестикулировал, ловко балансируя на носках: чувствовалось, что такая поза ему привычна и удобна. Вскоре ворона возбужденно заходила перед ним из стороны в сторону. Задав ему какой-то вопрос, она получила утвердительный кивок и согласный гул прочих бойцов, успевших сгрудиться за спиной у молодого парламентера. Наконец, захлопав крыльями, — парень невольно заслонился локтем от пыли, — Кагги-Карр поднялась в воздух и темной стрелой метнулась к друзьям ожидавшим ее на воротах.        — Командуй! — каркнула она Страшиле. — Пускай поднимают решетку! Тут такие новости, что ты по соломинке рассыплешься!        — Подожди-ка. До чего вы там договорились? — правитель предупреждающе поднял руку. — Ты ведь способна распознать обман. Чего они хотят? Мы действительно можем впустить их в город?        — Можем, можем, да не в этом дело! — птица никак не могла успокоиться, прыгая туда-сюда по крепостному зубцу. — Запусти в город этого мальчишку… ну и еще кто пожелает. Только не всех, понятно. Он такое рассказывает! Такое!        Чарли недоверчиво крутил в руках подзорную трубу. Не то чтобы он считал старую подругу легковерной — она была старше его почти в три раза, а ум и осторожность ее были известны всей Волшебной стране. Но как-то странно было накануне схватки вдруг взять и ошибиться в лучшую сторону. Ум помаленьку осознавал происходящее, а тело еще не верило, еще готовилось встречать вражий натиск, принимать и наносить удары, прятаться от стрел…        Цепи заскрежетали, натягиваясь. Решетка ворот поползла вверх. Все еще держа руки поднятыми, Клем двинулся по мосту, за ним потянулись еще с десяток Прыгунов. Прочие горские воины остались на месте. Защитники удивленно смотрели со стен на это странное посольство, боясь поверить в свою удачу.