"Огненный Бог Марранов" Power Tale

       Входя под арку высоких ворот, Клем и его спутники невольно замедлили шаг и сбились вместе. Им уже приходилось бывать в городах во время нападения на Фиолетовую Страну, но Мигуны строили дома длинными и ровными рядами, образуя широкие открытые бульвары, в любое время суток полные свежего ветра. Здесь же верхние этажи, опираясь на узкие граненые колонны, ступенчато выдвигались вперед и нависали над головой, превращая улицы в светлые просторные коридоры с множеством дверей и окон. Чем-то они напомнили Прыгунам их прежние пещеры, чем-то новые дома из кирпича, которые их учил делать Огненный Бог, но все же слишком многое здесь было непривычным. Визитерам стало не по себе.        Навстречу им вышел небольшой отряд хорошо вооруженных бойцов, возглавляемый маленьким, но очень деловитым солдатом в зеленом камзоле.        — Я Фарамант, Страж Ворот Города Счастья, — тонким голосом представился он. — Страшила Мудрый поручил мне приветствовать вас и провести в город. Кто вы такие и зачем явились сюда?        — Я Клем, травник и лекарь, — ответил молодой Марран. — Несу письмо для вашего вождя.        — Горт, Лакс, Венк, Зух… — один за другим назвались остальные горцы. Крохотный Страж быстро скрипел пером по широкому бумажному листу.        — Превосходно, — он передал список одному из солдат, быстрым шагом умчавшемуся куда-то вверх по улице. — Осталось только одно дело.        — Какое? — подозрительно спросил один из Прыгунов.        — Вам следует надеть это, — из сумки на поясе Фарамант достал несколько пар очков с зелеными стеклами. — Без них вас ослепит великолепие Изумрудного Города…        -…и мы увидим, что ваши зеленые мостовые на самом деле белые, а драгоценные камни не того цвета, — с усмешкой закончил за него Клем. — Мы не возражаем против этих штук, Фарамант, но не нужно нас дурачить. Человек с равнин давно поведал нам о вашем городе и его секрете.        — Как пожелаете, — ничуть не огорчился маленький привратник. — Попытка не пытка, а носить очки уже давно не обязательно, хотя должен вам сказать, что до сих пор считаю вид города сквозь них гораздо более красивым. Секрет наш вам поведал, вероятно, Урфин Джюс?        — А вы что, знаете его? — удивился травник.        — Да, к сожалению. Но я не тот человек, с которым вам следует это обсуждать. Прошу за мной…        Отряд Фараманта повел марранских воинов вдоль темно-зеленой стены, к высившейся неподалеку башенке. Клем отметил, что сопровождавшие — или сторожившие — их бойцы держались не враждебно, но бдительно: оружием не размахивали, но держали его наготове. Похоже, местные ополченцы знали свое дело. Молодой горец с уважением поглядывал на их стальные самострелы и копья.        Держать руки над головой было все труднее. Хотя дурнота немного отступила, бок продолжал гореть огнем. Больше всего на свете знахарю сейчас хотелось отлежаться на чем-нибудь мягком, денька этак три. Или хотя бы размять плечи.        — Можете опустить руки, правитель не ждет от вас беды, — словно подслушал его мысли Страж Ворот, пока они поднимались по винтовой лестнице. — Иначе мы не пустили бы вас даже на мост. Но мы ему верим, он мудр. Вы в этом сами скоро… да вот и он, впрочем!        Щурясь от солнца, горцы выбрались вслед за ним на вершину стены. Клем снова ощутил на лице дуновение свежести от плескавшегося внизу озера. К ним уже направлялся отряд вооруженных луками бойцов, среди которых выделялся загорелый мужчина громадного роста — почти на голову выше Урфина Джюса. Челюсть знахаря едва не отпала при виде такого гиганта, но тут его внимание привлек возглавлявший отряд улыбчивый человек в широкополой шляпе. Он один среди всех не нес никакого оружия, кроме украшенной золотым набалдашником трости. Клем не сразу понял, что такое непонятное у него с лицом, а когда сообразил, человек уже обратился к ним:        — Приветствую посланцев горного народа! Меня зовут Страшила, я здешний правитель. Нравится ли вам у нас, почтенные?        — Не очень, — честно признался Клем. Ополченцы удивленно переглянулись. — Дома было лучше.        — Всяк кулик свое болото хвалит, — хмыкнул в усы загорелый исполин.        — И правильно делает, — одернул его Страшила. — Можете не представляться, уважаемые. Так уж получилось, что я слышал ваши имена, пока вы были внизу. Насколько я понимаю, у вас для меня письмо?        — Да, — кивнул знахарь.        — Что же хочет передать мне Урфин Джюс?        Теперь начали переглядываться горцы.        — Урфин Джюс? — странным тоном уточнил тощий Лакс. — При чем тут Урфин Джюс?        Повисла пауза.        — Та-а-ак, — протянул великан. — А вы, ребята, кажется, и впрямь с новостями. И очень интересными…        — Но здесь не место их обсуждать, — снова прервал его правитель. — Идемте со мной, друзья, и ты тоже, Чарли. А вы, фельдмаршал, — обратился он к сухощавому воину, подпоясанному, как диковинным шарфом, собственной бородой, — организуйте дежурства на постах, а потом приходите во дворец. И позаботьтесь о наших друзьях за каналом. Пусть они ни в чем не нуждаются — им ведь наверняка нужен отдых…        Однако исполнить приказ удалось не сразу. То есть у фельдмаршала с часовыми никаких затруднений быть не могло, зато неожиданно — а если подумать, то и не очень — возникла проблема с Клемом. Могучее напряжение ума и тела, которым он взвил себя для небывалого в жизни племени поступка, объединилось с кое-как залеченными ранами и в один миг обрушилось на молодого знахаря, словно куча камней, стронутая с горного склона. Все вокруг не на шутку перепугались, когда он снова рухнул на руки спутникам и не отзывался ни на слова, ни на тряску, ни на щипки и затрещины.        Обвинять друг друга в предательском убийстве посланника было некогда. Взвалив еле живого Клема на плечи, пришельцы и местные со всех ног помчались к ближайшей больнице. Встревоженный Страшила, с трудом переваливаясь по ступенькам на соломенных ногах, как мог спешил следом. Чарли Блэк, хмуро жуя кончик уса, то и дело оглядывался на вершину стены. Угроза войны, чудесным образом как бы отступившая в последний момент, почти сразу вернулась на свое место. Что предпримут взбудораженные и обозленные Прыгуны, если юный посол найдет свою смерть в городе, куда вошел с миром? И смогут ли на самом деле бойцы Зеленой Страны противостоять бешеному гневу нескольких тысяч воинов-горцев?..        Пожилой врач, состоявший, казалось, из одних только громадных очков и не менее громадных бровей над ними, неодобрительно цокал языком, разглядывая воспаленный бок молодого Прыгуна.        — Варварство, — ворчал он, перебирая разложенные на серебряном подносе ножи и ланцеты. — Дикость и дурость. Получают открытую рану, потом с этой раной валятся на грязную овчину, шастают по лесу, чуть ли не в болоте бултыхаются… Тебе ее хоть горячей водой промывали?        — Нет, — с трудом выдавил Клем. Зубы у него стучали, как в ознобе: вконец затюканное за последние недели тело всячески давало хозяину понять, как им недовольно. — А зачем?        — Дикость как есть, — врач с досадливым вздохом бросил один из ножей и пару зажимов в булькавший у кровати котел с кипятком. — Как ты только жив остался? Кто тебя лечил, бестолочь?        — Я сам, — тихо шипя сквозь зубы, травник приподнялся на постели. Слова чужого знахаря показались ему довольно обидными, но затевать ссору было не время и не место, особенно если тут и впрямь можно было что-то перенять. К тому же сам он иной раз костерил покалечившихся соплеменников еще более солоно, когда они пытались накладывать на свои увечья мокрую землю или прелые листья. — Я лекарь в своей семье. Ты покажешь мне, как у вас врачуют такие раны?        Врач сперва негодующе фыркнул, затем сердито оглядел его с ног до головы и над чем-то задумался.        — Показать тебе? — переспросил он затем. — А от боли не свихнешься? Не кого-нибудь, тебя самого резать буду. А потом шить.        — Так ведь все равно будешь и шить, и резать, — возразил Клем. — Какая разница, куда я смотреть буду, в потолок или на твои руки? Или это тайное знание?        — Да какое тайное, — отмахнулся хирург. — Смотри куда хочешь, хоть дыру прогляди. Просто я собирался дать тебе сонного зелья, чтобы боли не чувствовал. Хочешь сказать, что вытерпишь без него? Или в ваших горах и про него не знают?        В эту секунду Клем разом забыл о своих ранах, болячках, возможных обидах и вообще почти всем. Изнутри накатило придавшее сил радостное возбуждение. Вспомнилось множество больных, отказавшихся от лечения из нежелания терпеть муки: хотя подобный отказ считался среди Марранов позорным, легко ли вынести, когда по живой ране скребут каменным ножом, срезая загнившее мясо? Юноша вновь ощутил восторг: смешанный с легкой ревностью: «Откуда у них столько разной премудрости? И почему у нас ее нет и не было? Если бы не Урфин Джюс, если бы не моя рана… одни только небеса знают, сколько еще столетий раненые охотники и пастухи кричали бы под ножом знахаря, отталкивая спасающую жизнь руку. Почему долинники не рассказывали нам об этом? Не желали делиться? Или, может, дело именно в том, что следует самому встать с места и пойти навстречу знанию, а не ждать, когда однажды оно само поднимется к тебе на снежную вершину?»        — Не знают, — качнул он головой. — Но я хотел бы узнать, ибо оно наверняка очень полезно. Расскажешь о нем?        — Расскажу, только не сейчас. Погоди-ка минутку… — врач принялся рыться в карманах. Вытащив несколько чистых носовых платков, он скрутил их в толстый жгут и сунул Клему в рот. — Зубами зажми, а то язык прикусишь.        Клем молча стиснул плотную ткань. Здесь объяснений ему не требовалось. В горах он давал больным топорище или древко копья: некоторые герои ухитрялись перегрызть его пополам.        — Ну, терпи… коллега, — вынув из кипятка нож, врач склонился над ним и примерился к ране. — И смотри повнимательнее. Если вдруг что-то проглядишь или не запомнишь, переделывать не стану…        Тем временем во дворце жители Города Счастья знакомились со своими нежданными гостями — знакомились пока еще не дружески, но уже вполне спокойно. Болезнь Клема, как ни странно, пришлась тут кстати: воины обеих сторон так перепугались за жизнь посланника, что опасаться еще и друг друга стало попросту некогда. Сложись все иначе, кто знает, сколько времени пришлось бы ходить вокруг да около, продираясь сквозь взаимное недоверие и дивясь на чужие обычаи? А так уже сидели за одним столом, разглядывали друг друга, пробовали заводить разговоры.        Делились новостями…        Самая важная новость была, разумеется, одна. И какая!        — Как это «низложен»? — подался вперед Страшила. Будь в пальцах соломенного человека хоть отдаленное подобие силы, резные подлокотники кресла, вероятно, уже трещали бы в них. — Кто же тогда ведет вас?        — Князь Торм, наследный вождь, — прогудел плечистый Горт. В зале взволнованно зашумели.        — Но что случилось с Урфином Джюсом?        — К его словам больше не прислушиваются, — ответил Марран. — У богов не идет кровь, и через это князю стало известно, что Джюс не бог. Он приказал схватить его, лишить всех почестей и заключить в клетку, и что с Джюсом было дальше, мне неведомо. Может быть, это знает Клем.        — Почему?        — Он учился у Джюса. Я — нет, — пожал плечами пастух с восточных отрогов Кряжа, куда весть об Огненном Боге добралась едва ли не в последнюю очередь. — Мне даже в Доме Бога не удалось побывать.        — Понятно, — задумчиво качнул головой Страшила. Шляпа крепко сидела у него на макушке, прихваченная сотнями вылезших из головы правителя иголок и булавок. — Значит, Урфин поднял вас на войну, а Торм сместил и заточил его самого… Как там говорят у вас за горами, Чарли?        — Что посеешь, то и пожнешь, — с усмешкой отозвался моряк.        Горец недоуменно почесал в затылке.        — О чем вы? — осторожно осведомился он.        — Это такая пословица, — объяснил Блэк. — Она означает, что…        — Я понимаю, что она означает, — мотнул длинными волосами Прыгун. — Почему вы говорите, что на войну нас поднял Джюс, а не Торм? Может быть, вы чего-то не знаете?        Чарли сердито пыхнул трубкой:        — Уверяю тебя, почтенный воин, мы знаем достаточно. В прошлом…        — Ни слова о войне мы не слышали от того, кто называл себя Огненным Богом, — снова прервал его Горт. — Нам он принес огонь, нашим детям дал новые умения. Если дерзкий юнец украдет барана с чужого пастбища и две семьи поссорятся из-за этого, судят ли у вас, что причиной был не вор, а баран?        Чарли некоторое время молчал, жуя мундштук трубки. Марраны с удивлением смотрели на кольца дыма, выходившие у него изо рта.        — Не судят, — признал он. — Что ты обо всем этом думаешь, Страшила?        Тот тоже ответил не сразу: постукивая пальцами по коленям, он уставился куда-то в одну точку высоко под потолком. Острия иголок, проткнувшие его шляпу, выдвигались все дальше, пока не начали с глухим стуком сыпаться на поля шляпы. Один из его секретарей, привычным движением пододвинув к себе особую игольницу, начал вправлять обратно слишком разыгравшийся ум правителя.        — Думаю, что это ничего не меняет, — наконец отозвался Страшила. — Готовь а-э-ро-план, Чарли, наш замысел остается в силе, но похоже, что выполнить его нам будет несколько легче. Надеюсь, когда юному Клему станет лучше, он не откажется объяснить, где держат Джюса. А вас я попрошу продолжать, друг мой. Я ведь почти ничего не знаю о вашем народе. И не только я…