Защитник для бога

Непослушная прядь так и лезла на лоб, сколько бы Корво её не укладывал. Свежая одежда, тон в тон совпадающая с одеянием Чужого, лежала стопкой на стуле возле умывальника. Аттано отвели чердак. И, глядя на своё отражение в воде, он понимал, почему: таким телохранителем только гостей пугать. Бледные опухшие привидения вроде него должны показываться на глаза только ночью. Оставалось догадываться, откуда Чужой узнал размер Корво. Одежда сидела идеально. — Я не хочу, чтобы ты весь день проводил там, — произнёс Чужой, откладывая вилку. Он промокнул уголки губ платком и встал, не съев и половины блюда. Аттано покосился на это с недовольством: бедняки дерут друг другу глотки за кусок хлеба, а ему чем запечённый кролик не угодил? Корво было трудно понять аристократов. — Я распугаю твоих слуг, мой лорд. Вышло слишком хрипло, на слове «мой» поперхнулся, и мясо застряло в горле, поэтому пришлось осушать бокал почти залпом. Чужой улыбнулся. Корво подумал, что подавился не зря. — Ни в коем случае, мой дорогой Корво, — ему притяжательные местоимения давались легко. — Наоборот хочу выставлять тебя напоказ. Ты моя гордость. В этот раз бокал с вином Аттано держал наготове. — Такие телохранители в наше время — редкость, — как ни в чём не бывало продолжал аристократ. «Такие — это какие?» — хотелось спросить вчерашнему бродяге, но он промолчал. Мало ли, каким ещё будет ответ. — Отправишься завтра со мной в город. А сегодня отдыхай, дом в твоём распоряжении. Чужой обошёл стол за спиной у Корво, ненавязчиво коснувшись его плеча, и покинул столовую. Новоиспечённому телохранителю показалось, что он скорее гость, чем наёмник, и эта работа — всего лишь предлог, чтобы держать его на коротком поводке. Впрочем, хозяин щедр на похвалу. Аттано потёр шею и поднялся, дожёвывая зайчатину на ходу. Он глянул на вошедших слуг, будучи уверенным: никто из них никогда не обедал за одним столом с господином. У Корво было мало личных вещей. Перебрать пару записок, перстень-печатку и от руки нарисованный портрет — жизнь портового балагура уместилась бы на двух страницах дневника, писанных крупным шрифтом. И как всё изменилось, стоило ему спасти от местных задир молодого аристократа. «А теперь у меня есть крыша над головой и какой-никакой заработок — вот и выходит то ничего, то вдруг всё разом. Наверное, тот, кто это устроил, сейчас хорошенько смеётся надо мной», — Аттано положил перстень к остальным вещам. Не в его привычке было подчиняться кому-либо, но если уж служить, то «лучшей кандидатуры не придумаешь». Чужого Корво заметил в галерее. Тот сидел в кресле напротив окна, глядя на перьевые облака, рассекающие золотистое небо. Юноша был до того погружён в себя, что казалось, будто спит — одни лишь открытые глаза выдавали его. И как бы то ни было, Аттано находил такой портрет донельзя пугающим. Падкий на детали взгляд отличил сухость губ и длинные ресницы в уголках красивых глаз. Их синева напоминала что-то родное, однозначно связанное с его наваждениями. — Чужой, — позвал его по имени, снова не совладав с голосом. Оклик был похож на сиплый зов старика, просящего воды. Но аристократ не откликнулся. Возможно, он всё-таки задремал. Корво обошёл его кресло, отпирая скрипучую щеколду. Остатки пыли периода песчаных бурь зашуршали по полу, забираясь в складки одежды сидящего. Аттано обернулся одновременно со столкновением двух потоков: затхлый и свежий — воздух смешался, клубами песчинок поднимаясь над креслом. Это было символично. Корво не любил метафор. Он склонился над господином, заслоняя его от притока кислорода, становясь укрытием от всего этого солнца и песка. Провёл по одежде — плечам и груди — стирая пыль, спускаясь пальцами всё ниже, не веря, что эти глаза ничего не видят. Ничего не замечают. Похожий на чёрную кошку, любопытного ворона, Аттано опёрся обеими руками на его бёдра, дыша Чужому в губы, щекоча непослушной прядью чистый лоб. Застань их кто из слуг — объясняться пришлось бы долго. Но Корво это мало волновало. Он балансировал на флагштоке падающей в Бездну башни. Вдыхал жизнь в чужие губы, не заботясь о своей, недостаточно близко, слишком часто. Смотреть в глаза спящего не страшно. Страшно знать, что он не проснётся. Но веки дрогнули. Чужой притянул его ближе, пальцами запутываясь в прядях на затылке, вжимаясь в спинку кресла и шире расставляя ноги. Руки Корво сорвались на обивку, а тело, на мгновение потеряв опору, качнулось вперёд. Нос к носу, лоб показался чрезмерно холодным, аристократ замёрз. И каким бы ни был соблазн, Аттано лишь неровно потёрся кожей, будто взбудораженный пёс в объятиях хозяина. Тёплое к холодному, живое к неживому. — Что бы ни случилось, не скучай по мне, Корво. Пообещай не скучать. — Кра-а-арх! — разум подкосило, как плохо настроенный инструмент, резанув по ушам шквалом звуков. Корво закричал, но Чужой не услышал. Аттано ушёл под воду сознания многотонным китом, рассекая чёрную воздушную твердь с отскакивающими от брюха осколками камней, издавая тяжёлый протяжный вой. Его песне никогда не достичь берегов, никакая эхолокация не поможет найти бога, если его нет. Больше нет.