Защитник для бога

Корво никогда не мучали кошмары. И сказать, что это видение его напугало, было бы лукавством. Он проснулся в своей новой постели, зная, что жив, и все кругом живы. Да, просто дурной сон. Малоподвижная рука стёрла капли холодного пота. Ночной ворон, шумя крыльями, сорвался с места почти в тот же момент. Глухо топая босыми пятками по деревянному полу и коврам, Корво сбегал по лестнице впопыхах, не удосужившись вспомнить про обувь и время суток. С наскока вломился в хозяйскую спальню, затормозив о дверной косяк. У него колотилось сердце. Аттано почти не думал, подходя к кровати, — ноги несли его сами. Между тем Чужой мирно спал. Его дыхание было поверхностным, но для Корво тихие выдохи юноши стали настоящим облегчением. Мечущееся под рукой сердце постепенно унялось, и тревога оставила после себя лишь серые разводы одышки. Яркие образы из сна не думали отступать, однако теперь они были не властны над Аттано. Но что бы было, если… Он опустился на колени у кровати, нащупывая сквозь тонкий слой одеяла широкую ладонь. Слабое тепло было живым доказательством — Корво прижался к ней губами и вдруг остановился, видя собственную прядь волос на одеяле. Что он творит? Что значит для него этот сон? Машинально поглаживая руку сквозь ткань, Аттано напрягся. Надо начать сначала: откуда взялась эта тяга к странному аристократу? Он продержался так ещё немного и вздохнул: этого ему понять не дано. Или ещё предстоит. И если разобраться, Корво не хотел что-либо усложнять: ему дали цель, и он должен ей следовать. Бред о конце мира, собственная старость, Чужой с чёрными глазами без зрачков — и с чего он задумался об этом всерьёз? Аттано сквозь очередь вопросов заметил, как нахмурил брови во сне его господин, поэтому, будучи незваным гостем, в спешном порядке начал отступать к двери. — Корво? — большие синие глаза нашли его в полумраке. Взгляд и хрипловатый после сна голос сошлись в нереальное зрелище, привычно стягивая ремнями внутренности телохранителя. Очень плохого телохранителя, если он продолжит думать в том же духе. — Можешь не уходить, — Чужой приподнялся на локтях, взъерошенно щурясь на Корво. Тот потупился на месте, будто бы его извинения можно было разобрать. — Что-то случилось, Корво? — Я… — Аттано, услышав своё имя, подошёл ближе. Передавшееся дворянину беспокойство отчего-то утешило его. Ведь когда это было видано, чтобы хозяин проявлял участие к тревогам боевого пса. Однако никакое участие не оправдывало подобной дерзости. — Позвольте мне остаться здесь до утра. Серый свет тенями лег на лицо Чужого прямо как тогда, во сне. И там последующие кадры топили в отчаянии. — Не знаю, что тебя тревожит, — тени смягчились, когда аристократ придвинулся к краю и отвернул угол одеяла со стороны Корво, — но эта ночь довольно прохладна. Я никуда не денусь, — добавил Чужой без улыбки. — Никуда, пока тебя не будет рядом. Аттано с готовностью шагнул к нему, не заметив, как затаилось собственное дыхание, и принял нелёгкую участь, взбираясь на вторую половину кровати. Ожидаемо, он не смог уснуть до самого утра. *** Господин потянулся, встречая утреннее светило Карнаки. Правая рука случайно заехала по чему-то тёплому, тут же забормотавшему. Чужой повернулся к нему, задумчиво поправляя ночную сорочку, выглядя при этом настолько невинно, что очнувшийся от полудрёмы Корво подумал, что всё-таки умер и встретил бога. Такого ослепительного, а заодно недостижимого. — Ты спал в моей постели, Корво. Куда, по-твоему, «достижимей»? Аттано отвернулся, залившись краской. «Как?..» — оторопело подумалось ему. Но, несмотря ни на что, не стоило тешить себя иллюзией — богатый мальчишка поиграется, а затем выбросит его. Так часто случалось, Корво сбился со счёта рассказов бывших слуг. А милые бездомные щенки так и вовсе вырастают. — О, — размышления прервало чужое, по-хозяйски наступившее на бок, колено, пока его владелец загонял молчаливого телохранителя в угол, — поверь, дорогой мой Корво: ничто так не прибавляет тебе врагов, как однажды забытая игрушка. И ничто не делает её такой преданной, как твоя помощь в тёмный час. Короткие чёрные волосы, самодовольная усмешка, кошачий разрез глаз. И белая сорочка, съехавшая на одно плечо, оголившая молочную кожу. Ночному хищнику, лучшему фехтовальщику порта, бродяге, задире — Корво впору было сдаться. Этот аристократ видел его насквозь. Во всех смыслах — насмешливо, близко, ласково и в то же время сквозь. И каким бы абсурдным ни был тот сон, глаза Чужого в нём были донельзя правдивы. Черны. *** Они шли вдоль торговых рядов: молодой аристократ присматривался к чему-то, а Аттано насупленно глазел из-за его плеча, всякий раз упорно игнорируя возгласы бывших приятелей, что норовили влезть, куда не просят. И получить за это, ясное дело. Корво как раз собирался их проучить, как заметил, что Чужого нет рядом. Он будто испарился, хотя тот был уверен, что не спускал с него глаз. Сплоховавший телохранитель подавил первые отголоски паники, уверяя себя в случайности произошедшего. А затем увидел дорогую мужскую туфлю, валяющуюся на повороте в узкий проулок. За свои действия с этой самой минуты Корво Аттано больше ответственности не брал. Камни под сапогами стали опорой, стены — землёй, а небо — домом. Никому не было дела до Корво ни в один сознательный момент его жизни. Однако эта утрата вознеслась в приобретение: его мало кто замечал. И даже взлетая, озорной ребёнок, вор, угрюмый подросток — он был лишён взглядов, будто укутанный одной большой тенью. Он прыгал, карабкался, бежал, отталкивался и снова прыгал. Мальчишка с просроченным обещанием, украденной фамилией. Украденным богом. Слишком длинный меч мешался только сначала, после окропившей лезвие крови стало не в пример легче. Кто это был — одержимый не помнил. Но знал, что тот был причастен. И только расправившись с пятерыми, выбившийся из сил фехтовальщик осознал, что Чужой никогда не носил туфлей. Его сапоги были такими же, как у Аттано. Корво вышагнул из-под падающего тёплого тела, остановился в бессилии, прислушался к чавканью крыс. Чтобы наконец ощутить всю тяжесть бинтов и боль незаживших укусов. Он побрёл домой. Кровавая дорожка потянулась вслед за ним.