Защитник для бога

— Где хозяин? — скрипнувшая дверь глухо стукнулась об стену. Проходившая по коридору служанка выронила постиранное белье, от испуга закрыв рот рукой. Его привели в кабинет. Чужой совершенно без удивления оторвался от созерцания пейзажа и, заставив слуг томиться в ожидании, нарочно неторопливо достиг закрепившегося в своей позе Корво. Тот смотрел в пол. Засохшая кровь, темневшая на лезвии меча, больше не капала на ковёр. Аттано не хотел быть понятым. Самым унизительным стали бы утешения, сладкая, обильная доброта, которой не существует, и которая преследует его, ласкает нежными руками. Чужой должен выбросить щенка, положить обратно в коробку и никогда не вспоминать. «Потому что слишком стыдно», — Корво бы никогда не признался в этом вслух. Ведь виноват не только стыд — всё потому, что он поступал бы так снова. Проливал кровь, пятнал имя господина, наказывал других вместо того, чтобы винить себя. До вставших дыбом волос стыдно, но боевой пес — всего лишь вкусивший плоти волчонок — продолжал смотреть себе под ноги, молча прося наказание. В ответ он увидел протянутый платок. И сумей Аттано сдержать эмоции, то никогда бы больше не проиграл Дрю в карты. — Это твой выбор, Корво. Никто не сделает его за тебя, — для сурового выговора Чужой стоял слишком близко, впрочем, как делал это всегда. Был услужливой стеной, о которую можно биться, которой можно выговориться, за которую оставалось держаться, когда сил не хватало, чтобы стоять прямо. На которую можно карабкаться, чтобы оставить позади. Однако даль обманчива, ведь даже теперь Корво помнил, что удержаться в этом мире можно только цепляясь за стену. Что она может за собой скрывать? В уши ударил шум разбивающейся волны. Её плеск, величие, неудержимая мощь. Ведь именно она накрыла собой Серконос, а вместе с ней и Пандуссию, и другие острова. Всё утонуло в скрежещущей ненависти Левиафана. В его скорби, в угасающем интересе к людям. В желании испытать. Всё сгинуло, оставив вороновы перья плавать на поверхности. — У нас гости, Корво. Будь добр, сотри кровь. Если ты, конечно, не хочешь отправить меня в тюрьму, а себя — на виселицу, — хитрый взгляд не вязался с деловым тоном, но окружающие не подумают лишнего. В конце концов, они всего лишь посторонние. Аттано отрешённо двигался следом за хозяином дома, протирая тканью клинок. Все его мысли куда-то делись, а полученный платок был спрятан в карман. Корво лишь раз заметил, что расшитая тряпица в будущем возглавит его немудрёный перечень сокровищ. Да, он был сам себе смешон. И жалок. Однако всякий дар Чужого, будь то взгляд или доброе слово, западал в душу и грел её, окружая теплом. Как этот безымянный платок. Как сердце бывшей любовницы. — Вот, Корво, познакомься. Фергус Дамелл, Наместник Верховного Смотрителя, — Чужой гостеприимно придержал дверь, впуская телохранителя. На фоне разожжённого камина отчётливо выделялось облачение служителя Аббатства, потягивающего из бокала вино. Тот кивнул, одними уголками глаз насмехаясь над молодым аристократом и его не менее юным Защитником. Аттано не произнёс ни слова, оценивая своё состояние, а затем сравнивая его с противником. Так, на всякий случай. — Вы хотели поговорить, Наместник? Да так срочно, что выкрали меня прямо с рыночной площади, — усмехнулся Чужой, прислонившись к спинке кресла. Аттано быстро взглянул на него, но заметить по лицу ничего не успел. — Порядком же испугали моего телохранителя. — Но мы не могли оставить без внимания некоторые слухи. Как видите, я пришёл лично, чтобы в достаточной мере выказать уважение. А обыскивать дом без хозяина в любом случае невежливо, верно? Дамелл поставил бокал на стол и развернул приказ герцога, демонстрируя подпись. Чужой, казалось, даже не взглянул на неё, равнодушно отвечая: — Обыскивайте. — Поверьте, это не займёт много времени. Вы же не считаете, что блуждающий взор может явиться среди нас? — Это было бы слишком скучно, — ответил тот. — Лишь Семь Догматов спасают нас от ужасной участи, — сцепил пальцы в замок Наместник. Одновременно с этим во входную дверь постучали. Аббатство немногословно настигло убежище юного лорда, щупая его дом, расшатывая крючки для картин, заглядывая в щели. — Ваше легкомыслие может породить новые слухи, — с шорохом переворачивались матрасы, гремели ящики шкафов, поскрипывали под сапогами половицы. Дамелл поднялся и направился к выходу. Аббатство отступало вместе с ним, так ничего и не найдя, оставляя после себя сумятицу и бардак. Ну, ещё и Семь Догматов. — Вы же не хотите благоприятствовать козням Чужого?.. — Аттано не поверил своим ушам, в удивлении поворачиваясь в сторону аристократа. Тот благожелательно улыбался. — Лорд Левиафан. Дверь хлопнула. Чужой обернулся. Его улыбка приобрела зловещий оттенок.