Защитник для бога

Аттано шёл мимо Смотрителей. Мимо стражников, оборванцев, порядочных граждан с картонными лицами. Непривычно громкая ходьба давала пощечины молодому, только вступившему в права лорду, оттягивала за короткий хвост, придававший бывшему дикарю чуть более сносный вид. Плотность шерсти, хлопка и кожи стаскивала его воедино, пеленала разум не хуже манер, которые ему всё так же пытались привить. Которые он прекрасно помнил. Лучше бы забыл. Солнце припекало, спеша найти самые холодные, промозглые пятна в бесконечной пляске света Карнаки. Привычно сцепились крысы за кусок хлеба, а затем пискнули и разбежались — бездомный был не прочь поджарить самую жирную из них. Пастельные тона разметили улицу, деля её на квадраты: свет, преломляясь от противоположного окна, окрасил серую стену в бежевый; бежевый — в коралловый, коралловый — в ледниковый. Редкие витражи пускали по булыжнику ярких зайчиков, мельтешащих под ногами идущего к морю. В его глазах отражалось сквозь воду илистое дно. Усыпанное осколками стекла, мелкой галькой, пустыми ракушками — чьими-то отнятыми жизнями — вязкое, зыбучее, статичное. Стремясь нести эту воду к морю, Корво чувствовал себя паломником. Когда-то существовали верования в морских чудищ, поклонение своенравному океану и жертвоприношения во имя его благосклонности. Так было до прихода Семи Запретов, или Догматов, которые навеки отрезали жителей Островной Империи от язычества. «Ежечасно помни о Запретах и спасёшься», — гласил плакат с ближайшей стены. Аттано не хотел вспоминать, как во время чумы работали эти правила. В виде лезвия в спине или пули в затылке. Чайка крикнула над самым ухом, выискивая в руках Корво съестное. Он поднял голову, и солнечный луч незамедлительно опалил лицо, путаясь в тёмных прядях. Очередной патруль прошёл мимо, когда Аттано закрыл глаза. Великий океан говорил с ним. Доверительно шептал секреты неподвластных людям стихий, угнетал переливчатостью тембра, бросался брызгами на ресницы, обвиняя. Корво был с этими обвинениями согласен. Чужой стоял у него перед глазами — поверженный им самим, неживой, безотрадно лежащий на полу с окровавленным подбородком. Точь-в-точь мёртвый кит, что разлагался по правую руку на пристани. Нет смысла скалить пасть, если зубов нет. Аттано мог с лёгкостью перечислить всё, что сделал для него Чужой. Вернее, продолжал делать на протяжение долгих лет, оставаясь нечастым гостем в худшие моменты его похождений. Очередная волна лизнула протянутую ладонь. Тело забрали Смотрители. А он стоял и смотрел — тот, кто недавно глаз оторвать от господина не мог. Тот, кто обещал ему верность и жизнь. Худшего Защитника не придумаешь. Но старый Корво не был расстроен, кажется, он помнил только одну хозяйку. Или давно уже свихнулся. А молодой в ту же ночь сорвал горло — не помогло прекратить таращиться в пустоту, не отучило скрести ногтями по опустевшему полу, возвращаясь раз за разом к тому месту, где его покинул бог. Они оба так и не научились плакать. Но разрушенный мир не был сном. И силы, что просили иного владельца, бились об изнанку зрачков, желая стать их частью, не взялись из ниоткуда. Корво не был готов, он даже не помнил момента, когда взывал к этой силе. Как вышло, что он предал своего бога? Как вышло, что Чужой это допустил? Чёрные круги под глазами, казалось, собрали в себе всю соль непролитых слёз скорби. Взгляд метался туда-сюда, выстраивая карточные домики нелепых вопросов под порывами шквального ветра. Ни один ответ на них не будет верным, не прозвучи он из уст Чужого. А его нет. — Слыхал? Наместник приволок в Башню тело. Говорят, это Чужой. — Да брось, сказки это всё. — А с чего бы эти шарманщики такие надутые от гордости ходили? Некоторые даже лиц не скрывают. Со дня на день объявят, точно тебе говорю. Корво слабо повернулся в сторону возвращающегося патруля. — А про Лорда Аттано не в курсе? Преемника взял буквально с улицы. — Ага, да на помойке подобрал. Забудь, кто этих богачей разберёт. Хотя, вот я бы с их деньгами… — стражники скрылись за поворотом. Корво взглянул на перстень рода, тускло отливающий золотом. Ещё вчера идея остаться под присмотром Лорда Аттано была не такой уж плохой. Но Аббатство, враз прошившее благородное общество, как молния в грозу, сразу же потянуло лапы к свидетелю падения главного врага всех островитян — не голода, не коррупции, не надвигающейся чумы. Хрупкого подростка, доверившегося не тому человеку. «Или бога, решившего сыграть злую шутку с любимой игрушкой». И несмотря на извивающееся внутри чувство вины, вопреки одиночеству и рвущейся наружу мощи Бездны, Аттано жаждал, чтобы Чужой поступил с ним так снова. Игрался, использовал на своё усмотрение: вертел в руках, потрошил, чтобы узнать его чувства — Корво бы наслаждался им, кратким мигом тепла бескровных рук, чтобы после с готовностью принять удар. И так снова, и снова, по кругу. Бросаться под колёса судьбы, валяться в луже, ударяться о стены, оказываться на дне мусорной кучи, а затем быть заботливо поднятым, отряхнутым и пущенным в бой по новой. Такая жизнь извела бы кого угодно, но не Корво. Ведь он знал, ради чего сражался. Знал, чьё имя повторять про себя, чьей волей наносить удар. До сих пор. «Инициатива наказуема», — сказал как-то Хэвлок. Аттано бы мог добавить, что это работало и в отношении желаний. Самых потаённых из них. И по-кошачьи улыбавшийся Чужой, шептавший: «остановись», — тому доказательство. — Я не мог остановиться, — тихий сиплый голос был далёк от собственного. Воспоминания, такие многочисленные, полные запретного обожания и несправедливого отвержения — Аттано не думал, что ещё способен на гнев. Но он был в нём, искал способ выбраться, обращаясь за помощью к силе, сливаясь с ней; ненавидя всех одновременно. Уровень воды повысился — это заметил один лишь Корво. Он чувствовал, как спазмы сжимают его лёгкие, выдавливая истерический смешок. Желания сопротивляться Бездне не было. Причин тоже. Новоявленный бог развёл руки в стороны. Тьма облепила его, срослась в вихрь, одолевающий само пространство, нещадно вспарывающий ткань мира, будто живот матери, чтобы спасти младенца. Где-то послышались отдалённые чистые звуки, но китовая песнь заглушила их, не давая забрать новое лицо Бездны. Почудился запах пороха, а затем всё исчезло. Мир вне времени услужливо подставил свою гладкую твердь под нужды Корво, беспрекословно становясь мостом между двумя точками — конец пути Аттано знал. Возможно, это будет его последний бой. Неравный, бесцельный, ведь Чужого уже не вернуть. Но он должен забрать его тело, чтобы воздать последние почести. Чтобы наконец сжать в объятиях, ведь при жизни он ему этого так и не позволил. Ещё один шаг, и он оказывается посреди острова. Вдалеке мелькнули шлемы стражников, взвыли собаки, а затем включилась сирена, стягивая все силы к воротам. Его как будто ждали, оказывая тёплый приём. Корво слегка отклонился назад, выпрямляясь, ведя взглядом от стали огромных дверей до самой верхушки Башни. Рука скользнула за голову, распуская коротенький хвост, вторая поправила камзол. Аттано лениво повернулся. Кричащие глотки, слюнявые пасти, уродливые маски. Карие глаза окрасились в чёрный, проводя жирным мазком блик на антрацитовом белке. Вот вам Чужой. Заскрипела первая шарманка — захрустела, ломаясь, кость, держащая её ручку. Рванулся в бой первый пёс, целясь Корво в глотку. Молниеносный выпад — обрамлённые тьмой пальцы ударяют по морде, отшвыривают на несколько метров, где зверь затихает. Выстрел, офицер пропускает вперёд рядового, целясь из-за его спины — Корво не признаёт никого, пуская в разномастные ряды крыс. Ему не нужна Метка, чтобы заставить стаю глодать живых солдат до костей. Их всё больше, в ход идут старомодные арбалеты, слишком за многими надо следить, и Корво срывается с места, позволяя шарманщикам завести свой нудный звон — вихрь осколков врезается в тыл, смешивая морской бриз с ароматом крови. Отовсюду чуется порох, грохочут выстрелы мушкетов, летят взрывные болты, гудит камень от эха мелодии Смотрителей. Божеству не нужны эликсиры маны, чтобы творить недоступное смертным. Вот вам колдовство. Первый болт воспламеняет ногу, боль в голени Корво даже не замечает. Сквозь его взор проламывается серый мир, застывающий путаницей с бурлящим от жизни земным. Быстрые перемещения шипят один за одним, вихрь даётся ещё легко, позволяя отдышаться, но с остановкой времени пустот всё больше. Люди не замечают их потому как умирают — Корво не жалеет себя, не щадит их. А ведь мог бы не проливать крови. Чужой усмехается когда-то в прошлом. Аттано вонзает перехваченный клинок в позвоночник другого врага, отрывая первому голову потемневшей рукой. Болты пролетают в опасной близости, Корво наконец замечает горящую ногу, перекатывается, гася пламя. Его взгляд мутнеет, превращая гущу людей в жёлтое пятно. Вместо них вдруг чудится знакомое тело и Аттано непроизвольно рычит. Новый бог этого мира срывается, ударяя по земле рукой. Тьма шипит вместе с ним, заставляя почву раскалываться, подвергает встряске сам остров. Вскипает земля. Корво слабеет ногами, парит, чувствуя себя Чужим, с какой-то болезненностью наслаждаясь этим. Неужели тот мог подобное? Что за глупости, конечно же мог. Вот вам спасение. Но была ли цена за это приемлема? Ведь Корво не ощущал себя живым. Из оцарапанной руки едва текла привычная кровь, думалось, ещё немного, и оттуда потечёт ворвань. Ленты на корсете предопределённости затягивались. Сломанные ворота распахивались. Аттано спешил внутрь, нетвёрдо держась на ногах. Кто знает, сколько ему так ещё осталось. И он знал, чего опасался. Каждый пролёт, каждая ступенька давалась с трудом. Отовсюду доставляла боль нехитрая мелодия, ослабляющая каждый вдох. Едва ли он смог бы выжить, будь он Чужим до конца. Блестящие глаза левиафана застилала пелена, Корво хотелось издать прощальный рёв и выброситься на берег, до того рвали перепонки зудящие напильником по стеклу премерзкие звуки, отделяющие его от конечной цели. Запах пота, жар, кровь. Если у подножья Башни и полсотни врагов не создавали проблем, то сейчас порой и один вынуждал отступать. Видимо, это его лестница искупления. Сквозь трели плохо настроенной скрипки не удавалось считать. Удавалось ненавидеть, но даже это не прибавляло сил. Корво не знал, что делать, если силы покинут его, но он не собирался сдаваться. Таков был выбор одержимого. Царапины, ссадины, рубленая рана на бедре, пуля задела кожу и, по ощущениям, треснуло ребро. Аттано не был уверен, что тьма могла залечивать раны, но ранее она прекрасно справлялась с ролью брони, а потому пошла на импровизированные бинты. С болью выходило иначе. Но к ней Корво привык. Лишь бы заглушить пилящую, гнетущую музыку человеческих технологий, убивающих жизнь. Вот вам прогресс. Дверь, ведущая на крышу, показалась настоящим спасением. Разломанная музыкальная установка была решительно оттолкнута в сторону, пробудившиеся глаза вернули себе блеск. Это его последний рывок. Обратный путь из Башни стал чем-то абстрактным. Чужой был там — об этом шёпотом пела его собственная сила, наполняя мышцы энергией. Тьма будто сама отворяла перед ним дверь, давая насладиться свежим воздухом. «В последний раз». Небо успело потемнеть в ожидании шторма. Площадка на крыше была открытой. Как же напоминала Башню Дануолла, но сейчас не время для воспоминаний. Здесь ты, Корво, больше никого угробить не сможешь. Вперёд, ты видишь увитый проволокой трон. На нём замер тот, кого ты покинул. На что ты выменял его смерть? Верно. Ты так глуп, Корво, что не потребовал ничего взамен. — Ложь, — прошептал Аттано. Он переносил тяжесть веса с ноги на ногу, держа перед глазами лишь нетленное тело. Чужой был бледен, мертвенно бледен, его глаза были закрыты. Зачем Наместник поместил его сюда, для чего усадил — Корво слишком устал, чтобы думать. Шаг, ещё шаг. Как тогда, в бальном зале. Ты учишься танцевать, Корво. Или ходить. Или шаги принадлежат не тебе. Мир снова дал трещину. Путь до края площадки в налетевшем ветре растянулся до подъёма по Башне, занимая такой же объём сил. — У меня нет… времени… — с трудом дышит Корво и просит ещё об одной услуге. Сила подчиняется, перемещая его к цели. Как всё просто. Аттано падает у трона. Раздирает кожу о проволоку, запоздало вспоминает о второй руке и снимает путы со столь желанного тела. Трупа. Собственные, вымазанные в крови ладони касаются лица Чужого, просят его очнуться — конечно, впустую. Грудная клетка Корво содрогается от сухих спазмов, в боку простреливает боль, из раны в бедре уже вытекло изрядное количество крови. — Мне всё равно, — успокоившись сердцем, тихо говорит он. — Мне всё равно, что скажут другие. Всё равно, выставят еретиком или, — придвинулся ближе, обнимая холодное тело, баюкая его в кровавых объятиях. Первые капли дождя смешались с бурыми пятнами, — назовут Королевским убийцей. Мне плевать, человек ты, галлюцинация — я знаю, что, — дождь забарабанил по жестяным листам и водостоку, — ценнее сокровища мне не найти. Да и… Если я что-либо значу для Бездны, пусть всё станет как прежде. Он готов повторять свою просьбу. Скулить «пожалуйста», если это поможет. Однако больше нет бога, способного удовлетворить его просьбу. Корво держит его в своих руках, смотрит на него его же глазами — без толку. Оригинал всегда лучше жадных до власти подделок. Аттано поднимается на ноги. Потянуть с собой тело — останки его святыни — и вернуться домой. Скрипят мелкие камушки под сапогами. Корво пинком сбивают с ног. Он падает, не видя ничего, кроме дождливого неба. Падает с края крыши вниз, вниз, вниз. Вот вам Бездна.