Эмоции без обязательств

— Почему, Майкрофт? — Шерлок неодобрительно и непонимающе смотрел на брата. «Почему», - тот самый вопрос, который в обычных условиях он не задал бы и под пытками, но сейчас… сейчас ничего обычного. — Он преступник, дорогой братец, — спокойно ответил старший Холмс, разглядывая важные бумаги на своём столе. — Ты сам знаешь, что полагается делать с такими, как он. — Но почему Шерринфорд? — Детектив мерял шагами кабинет, пытаясь осмыслить поступок несносного представителя правительства. — Сейчас, может, ты и злишься на него, но потом ведь пожалеешь. — Шерлок, — ровный голос без намёка на сомнения заставил названного остановиться и растерянно закусить губу, — этот вопрос уже решён. Если это всё, то можешь уходить, — Майкрофт с напускным раздражением глянул на брата, не желая дать тому понять, что жалеет он уже сейчас.

***

— Что ты здесь делаешь? — не оборачиваясь, угрюмо бросил мужчина, запустив одну руку в посеребренные временем и чем-то ещё, великим и незыблемым, волосы, пока пальцы другой размеренно барабанили по гранитной поверхности выступающей из стены пародии на сиденье. — Рождественский подарок, — тихо и будто бы робко выдохнул непрошеный гость, до белизны кожи на костяшках сжав ручку зонта и, после затянувшегося молчания, чуть громче добавил: — Рад видеть тебя, Грегори. — Не могу сказать того же, — с неким презрением в голосе протянул тот, незаметно меняя ритм стука пальцев. Напряжение, повисшее между ними, словно подсвечивалось субтитрами, говоря о смущении и разочаровании, страхе и ненависти. — Могу я оформить возврат подарка, Майкрофт? — Грег, — еле слышно и грустно прошептал Холмс, сглатывая и на пару секунд прикрывая глаза. Он пытался выровнять тяжёлое дыхание, но тело вновь и вновь отказывало ему, как бывает всегда в присутствии этого мужчины. Спина была напряжена, челюсти сжимались до боли в зубах, внутренности скручивало, напоминая о давно забытых эмоциях. К чёрту слова. Медленно, словно подкрадывающийся хищник, Майкрофт начал подходить к сидящему на холодном граните Лестрейду, оправданно чувствуя жертвой именно себя. Он протянул руку вперёд, указательным пальцем касаясь плеча заключённого. Лёгкая шероховатость белой ткани, исходящее от неё тепло, ощущение расслабленных стальных мышц: всё будто бы кричало о неправильности, некой опасности. Грег повернул голову, убрав руку из волос, и британское правительство смогло увидеть его глаза. Затравленные? Нет. Болезненные? Нет. Печальные? Безусловно, нет. Они полыхали гневом, нахальством, и было в них что-то дикое и безумное. Бывший инспектор бросил быстрый взгляд туда, где должны располагаться камеры видеонаблюдения. — Сколько? — Десять минут. Грег хмыкнул и поднялся, становясь совсем близко. Разница в росте ничего не значила. Майкрофт – тот, кто всегда стоит выше всех, чувствуя своё превосходство, наверняка, даже рядом с королевой – подчинялся этому единственному человеку, в котором порой даже самый внимательный не разглядит внутреннюю опасность и власть. Он сделал неопределённый жест рукой и красная лампочка на камере потухла. Десять. Холмс прислонил зонт к стене, и звук соприкасающейся ручки с каменной поверхностью разнёсся по помещению, словно обозначая старт. Длинные пальцы слегка дрожали, медленно приближаясь к пуговицам на пиджаке. Мужчина с горящей надеждой смотрел в глаза цвета бренди, которое они не раз вместе выпивали по вечерам. Упрямая непокорность и ум в них привлекали и обезоруживали. Грег резко оттолкнул его руку, ткнул двумя пальцами в место чуть ниже солнечного сплетения, между лацканами пиджака, и грубо дёрнул вниз, напоминая о бешеной скрытой силе. Пуговица с треском оторвалась и ударилась об пол. Вторая, третья. Пиджак был отброшен в другой угол камеры, галстук сорван и сброшен, рубашку ждала не более завидная участь. Только с неё упала вниз последняя пуговица и Майкрофт начал было расстёгивать манжеты, как Грег обхватил ладонями его талию, заставив замереть. Руки заскользили по холодной коже, опаляя, потянулись вверх. Прошлись по чуть выпирающим рёбрам, зацепив большими пальцами соски. Перешли на плечи, предплечья, задирая рубашку всё выше, пока она не осталась болтаться на запястьях Холмса. Сам он с трепетом наблюдал за действиями заключённого, за тем, как он наклоняется и поднимает галстук, за тем, как обвязывает его вокруг висящей рубашки, ограничивая свободу рук, заведённых за спину, за тем, как надавливает на плечи и вынуждает встать на колени. Девять. Лестрейд прихватил пальцами резинку своих штанов, так раздражающих его своей невинной белизной, спустил их вместе с трусами до колен. Внушительная эрекция лучше него самого говорила о неподдельном желании. Он прикоснулся ладонью к лицу Холмса, снизу вверх глядящего на него с вожделением. Огладил скулы, провёл большим пальцем по нижней губе и слегка оттянул её ниже, приоткрывая рот. Всего через мгновение его рука была уже на голове Майкрофта, а член – между его губ. Язык Холмса аккуратно и робко касался уздечки и обводил головку. Рука в его волосах с силой потянула вперёд, и Грег рыкнул на резкое сокращение горла вокруг его члена. Ещё крепче сжав волосы любовника, он сам задавал ритм, быстрый и глубокий, прикрывая глаза и тяжело дыша. — Где? — хрипло выдохнул Лестрейд, когда скоро, слишком скоро, начал ощущать подступающую разрядку. Не выпуская член изо рта, Майкрофт перевёл взгляд на отброшенный пиджак. Хмыкнув, Грег резко отдёрнул его от себя, тонкая нить слюны последовала за откинутой назад головой Холмса. Заключённый быстро прошёл к брошенному элементу одежды и достал из кармана стеклянный флакон смазки. Семь. — Так пафосно. Я даже не удивлён, — с пренебрежением произнёс Грег, на секунду сжав предмет в ладони и, тут же, с силой и явной злостью швырнув его в стену возле Майкрофта. Послышался звон, осколки стекла глухо упали на пол. Лестрейд вернулся к стоящему на коленях чиновнику, заставил его подняться на ноги и повернул к себе спиной, грудью уткнув в гранитное сидение. Холодный камень неприятно тёрся о нежную кожу Холмса, для которого эта поза была крайне неудобна. Жаловаться было бы бессмысленно и глупо, поэтому он стойко терпел и ждал, пока Грег расправляется с его брюками, спускает их вниз и надавливает пальцами на анус. Сам Лестрейд, видя и чувствуя под своими прикосновениями лёгкую дрожь, словно бы решает сжалиться. Протянув руку к стене, он пальцами собирает капли оставшейся там после удара смазки. Обмазав ею свой член, он продолжил растягивать Майкрофта, вскоре понимая, что тому это не особо-то и требуется. — Готовился, сволочь. Как всегда, всё предусмотрел и продумал, да? Ждал, что я тебя трахну? Да подавись! — и с этими словами, зарычав, он резко вошёл в Холмса. Шесть. — Грег, — со всхлипом прошептал Майкрофт, ощущая резкую боль, больше, чем наполовину гасящую возбуждение. — Грег, пожалуйста. — Заткнись! — яростно выкрикнул Лестрейд, с громким шлепком ударяя Холмса по бедру. Он схватил прислонённый к стене зонт, с каким-то непередаваемым выражением лица посмотрел на него и, обхватив его руками с двух концов, перекинул за голову Майкрофта. Чиновник почувствовал давление на губы, а через секунду вкус полиамида. — Хоть немного… помолчи, — гораздо спокойнее, с потаённой печалью в голосе, прошептал Грег, с каждым толчком давя на зонт сильнее. Он уткнулся носом в шею, зажмурившись. Вдыхал такой родной и такой ненавистный запах, ощущал совсем рядом быстрое биение пульса. Всё это было невыносимо неправильно, не так, как должно быть, как было. Воспоминания топили его, и Лестрейд коснулся зубами мягкой кожи чуть выше лопатки. Провёл по ней языком, нежно и ласково, а потом грубо укусил. Злость, тоска, безумная страсть, ненависть: все свои чувства он вложил в этот укус, впиваясь в плоть слишком сильно. Майкрофт вскрикнул, но его голос заглушил импровизированный кляп в виде его же собственного зонта, давящего на челюсти пульсацией от быстрого ритма толчков. По спине текла кровь, а по щекам – слёзы. Прозрачные, очерчивающие тонкую дорожку по скулам, почти невидимые. Три. Грег вбивался в Майкрофта быстро, резко, отчаянно. Дыхание с хрипом вырывалось из его лёгких, икры и пальцы ног были напряжены до предела. Кисти сжимали зонт так, что, будь он рядовым зонтом-тростью, то давно сломался бы от этой грубой ярости. Лестрейд так и не открыл глаза. Он видел дом. Их дом. Спокойные дни, насыщенные тёплыми чувствами, взаимным доверием и уважением. Приятные разговоры по вечерам, после работы; ленивые утренние минуты блаженства в одной постели. Обсуждение самых внезапных тем, добрые подначивания друг друга. Предательство, унижение и чёртова камера со стеклом на проклятом острове. С протяжным стоном-рычанием Грег кончил в Холмса, не чувствуя ни стального вкуса крови во рту, ни наслаждения от разрядки после долгого воздержания, ни угрызений совести за оставленный без внимания опавший член бывшего любовника. Резко отстранившись и разжав руки, чтобы зонт упал, он принял невозмутимый вид. Ведь нельзя показывать свою слабость такому, как он. Одна. Тяжёлый вдох и выдох. Ноги не выдерживают, приходится опуститься вниз. Оставалось пятьдесят шесть секунд, чтобы прийти в себя. Майкрофт сидел на полу, выпрямив одну и согнув вторую ногу в колене и уткнувшись в него лбом, пока Грег молча развязывал узел галстука на его запястьях. Боль его сейчас не волновала – никогда не волновала. Сейчас он поднимется, застегнёт брюки, наденет освобождённую рубашку и брошенный пиджак. Восстановит дыхание и на лице возникнет привычное выражение, говорящее о власти и самоуверенности. Попытается не думать о том, как это должно было быть, не сжимать кулаки. Сотрёт отвратительно-сентиментальные слёзы, приведёт в порядок зонт. Всё быстро, методично, молча. Четыре секунды. — Прощайте, мистер Холмс. — До свидания, Грегори.