***
POV Джош Я смотрел на Тайлера, прильнувшего к стене, и не понимал, чего хочу больше — встряхнуть его, наорать, или действительно извиниться за тот прием, который устроили ему парни. Извиниться за то, что сбегал из дома, подталкивая его сделать выбор — как мне думалось, без всякого давления с моей стороны — с кем он хочет затусить. Я же не должен был распинаться перед ним, верно? Он выбрал проводить время с девчонками, ни разу не спросив меня, где я пропадаю с утра до ночи. Слишком вежливый. Слишком заботливый. Слишком святой. Святые в старшей школе не выживают, парень, нимб растворяется еще на входе в портал этого ада, лишая всех единиц защиты, полученных дома за хорошее поведение. Каюсь, я навел парней на мысль про ангела. То, что он падший, додумал уже Уикс, и если я виноват в чем-то, то лишь в том, что не стал с ним спорить. И… я не хотел признаваться себе, и прибил бы того, кто осмелится сказать об этом. Я не хотел привязываться. Не хотел привязываться. Не хотел привязываться. Потому что он уедет, а мы все — разбитые, изломанные — останемся. Я останусь один.***
Отчаявшись расшевелить Тайлера, Джош ожесточенно заговорил: — Я не буду извиняться, даже если бы ты настоял. Ни за себя, ни за своих друзей, которым я доверяю почти так же, как себе. Тайлер беззвучно произнес «Если ты вообще хоть сколько-то себе доверяешь», но Джош, охваченный эмоциональным порывом, не обратил внимания. — Мы все отчаявшиеся психи, понимаешь? Райан — тот, который назвал тебя любимчиком директрисы, Даллон, Брендон, Вентц, Стамп, и даже Холз. Хотя Холз как бы положено психовать минимум раз в месяц, она же девчонка. — И даже ты? — ровно спросил Тайлер, впервые показав, что он не просто сидит тут, а слушает Джоша. — Даже я! — Джош передернулся, будто равнодушие в голосе Тая жгло его каленым железом. — У Росса беспробудно пьет отец, и парень с трудом добрался до выпускного класса — почти никто не интересуется, как он вообще выжил в такой обстановке. Вентц дважды пытался вскрыться — я не буду называть причин, но поверь, для подростка они были сравнимы с крушением мира. Брендону промывают мозг дорогие родственнички, съехавшие на религии, а Холз… впрочем, она сама расскажет, если захочет. — Мои родственнички тоже съехали на религии, если ты не знал, — глухо сказал Тайлер. — как, возможно, и я. Джош, послушай меня, пожалуйста. Тайлер посмотрел на Дана, как на одиннадцатого присяжного, который должен принять окончательное решение о его вине или невиновности. — Я услышал тебя. Я услышал, что у каждого из вас своя боль, своя история побед и поражений, пусть маленьких, но важных. Я уже понял, что парни… как и ты, наверное, решили, что я нарушил непреложные законы вашего, скрепленного кровью и слезами, братства. Неважно, что я о них не знал — незнание закона как бы не освобождает от ответственности. Только… Тайлер глубоко вдохнул, набирая воздух как перед прыжком в никуда: — Только что все вы знаете обо мне, кроме картинки, которую сами себе нарисовали? Ботан-заучка? Пусть так. Сторонится друзей парня, который принял его, как родного? Допустим. Между крепкой мужской дружбой и девчонкой выбрал девчонку? Господи, да какой идиот мог подумать, что я вижу в Эш телку, чтобы поразвлечься, а не сестру? Джоши, пусть ты псих, но ты же не идиот! — разгоряченно бросил ему в лицо Тайлер. От волнения Джозеф начал заикаться. — Я п-приехал сюда не делить т-территорию, не отбивать п-парней и не заводить интрижки, — почти кричал Джозеф, чувствуя, как внутри закипают слезы. — Я приехал сюда… да какого черта я пытаюсь объяснить тебе, зачем я сюда приехал?! Я не хочу играть в навязанные мне игры, Джошуа-больной на голову-Дан! Если я захочу прыгнуть выше головы, я выйду на площадку, но не заставляй меня меняться только потому, что у кого-то проблемы с самооценкой. Все то, что ты перечислил, случилось не потому, что какой-то идиот перепутал меня и Тами. Не потому, что я вошел в ваш дом. Не потому, что я стараюсь помочь Эшли, которая разрывается между заботой о домашних, учебой и работой. И я, черт возьми, не спрашиваю, почему ей помогает не брат, а какой-то левый чувак с другого конца штатов. Так почему вас страшно волнует то, что первые дни в Коламбусе я провел не с вашей стаей социофобов, а делая то, что должен был сделать из уважения к семье, которая приняла меня. Веришь ты или нет, мне все равно, что Росс, Бренд и далее по списку об этом думают. Важно то, что думаю о себе я. И если у тебя все, то дай мне уйти. — Нет, — спокойно сказал Дан, будто они не кричали только что друг на друга. — Тогда говори дальше — Тайлер уткнулся взглядом в колени. — Прости меня. — Джош звучал глухо, будто говорил через платок, но Джозеф не поднял голову, чтобы посмотреть, что с ним. — Ты только что сказал, что не станешь извиняться, зачем этот фарс? — подавленно спросил Тайлер. У него кружилась голова и шумело в ушах. С запозданием он вспомнил, что плохо спал накануне и почти не ел весь день. Он пытался держаться изо всех — немногочисленных — сил, но тело дрожало все сильнее, пока сторонний наблюдатель, окажись он в комнате, не решил бы, что Тайлера держат под напряжением. Джош ахнул и бросился к нему, сжав плечи Джозефа: — Посмотри на меня! Ты ел сегодня, бро? — Не называй меня так, — простонал Тайлер, мечтавший провалиться в забытье. — Почему, ну почему я не могу поговорить с тобой, чтобы сразу после этого не начать тебя спасать? — причитал Джош, пытавшийся решить — перенести Тайлера в его комнату, положить на кровать здесь или оставить отлеживаться на полу. — Видимо, поэтому ты не говорил со мной последние три дня, — еле слышно произнес Джозеф. Дан отпрянул, в ужасе посмотрел на Тая, и с трудом шевеля губами, произнес: — Нет. Не поэтому. — Но этого ты точно не скажешь, ведь так? — хрипло спросил Джозеф, вытянувшись на полу и чувствуя затылком шершавую жесткую ладонь — ладонь Джоша. — Прости, но нет, — Дан покачал головой. — Второе «прости» за пять минут. Я не узнаю тебя, Джошуа, — ерничал Тайлер. — Ты и не знал меня настолько, чтобы узнавать, — рассеянно сказал Дан, чувствуя, как кровь пульсирует в висках Джозефа, не зная, как разорваться, чтобы одна его часть осталась держать голову Тая, не давая ей коснуться пола, а другая рылась в аптечке, отыскивая хоть какое-то средство, способное помочь. — Оставь меня, — правильно понял его сомнения Тайлер. — Знаешь, я не хочу стать яблоком раздора. Говорят, я еще тот фрукт, — он улыбнулся собственной остроте, — но мы уже все решили. Я буду Падшим, вы будете психами. В чем-то мы стоим друг друга, так почему бы не попытаться просто спокойно жить? — Да потому что ты делаешь все, чтобы избавиться от этой нудной обязанности! — орал Джош, не помня себя от душевной боли. В комнату вбежала Эшли, напуганная криками, доносившимися из комнаты брата. — Тай, тебе плохо? Ты можешь встать? — осторожно спросила она, глядя на бледного как мел Джозефа, чью голову поддерживал брат. — Все хорошо, Эш. Мы поговорили и пришли к соглашению, — простонал Тайлер. — К какому? О чем ты, Тай? — нервничала Эшли, не понимающая, что произошло. — Это из одного глупого кино. Все хорошо, Эш, правда. Прошу, не тревожься обо мне, — Джозеф закрыл глаза и почувствовал, как шатается мир вокруг. — Не смей падать в обморок! — орал над ним Дан, — кричи, ругайся, говори, что я последняя сволочь, но оставайся со мной! — А ты знаешь, Джош, что твое имя означает «спаситель»? — прошептал Тайлер с закрытыми глазами. — Так вот, ты, похоже, крупно встрял на этот год. Он провалился в темноту и не услышал ответа Дана. Тот и не ответил, тоскливо глядя на меловое, без кровинки, лицо не то друга, не то брата, понимая, что провалил попытку не привязываться. Бесславно провалил.