Учеба по обмену

Спроси кто-нибудь Тайлера, как получилось, что он из новичка с ярлыком «любимчик директрисы» на тонкой шее превратился в звезду местной баскетбольной площадки, массовика-затейника для класса, где учился Джордан, и приглашенную звезду для группы «House of Heroes», он бы улыбнулся и развел руками. Возможно, он сказал бы, что оно «само». Да, просто так сложилось. Так получилось, что миссис Донован выхлопотала для Тайлера благодарность от лица администрации — вдобавок к огромному «спасибо» от детей и родителей класса, и мисс Норман зачитала ее трубным голосом перед всеми собравшимися на класс у Ребекки Дерлейн. Только на этот раз вместо свиста и презрительных смешков это сообщение вызвало аплодисменты и довольные улыбки у парней с галерки. Тайлер, правда, полыхал так же, как в первый день, и пытался спрятать лицо. Так получилось, что Тайлер, попав на площадку после двухнедельного перерыва, носился по ней, будто к его ногам привязали крылышки Гермеса, а Джош, устроившийся на трибунах, демонстративно поигрывал веревочкой. Джозеф было показал ему кулак, но тренер свистком остановил тренировку и выговорил Таю за неспортивное поведение. Джошу ничего не сказали, но, когда Тайлер вернулся на площадку и сердито посмотрел на него, тот сидел со смиренным видом, положив руки на колени. Только красные щеки выдавали смущение. Потом Дан пытался извиниться — раза три или четыре, но надувшийся Джозеф все время прерывал его, не давая договорить, пока Джош не пообещал, что если бро его не выслушает, то он, Джош, его защекочет. И нечего огрызаться — Тайлер первым применил этот запрещенный прием в отношении бедняжечки Дана, а значит, ему тоже не зазорно. Так получилось, что после этих слов Тайлер заехал в ухо Джошу, а тот смеялся, говоря, что драться Тай совсем не умеет, и в его дополнительное образование Дану придется вложить куда больше сил, чем предполагалось вначале. Само собой получилось, что в конце особенно сумасшедшей недели Джозеф, которого в эти дни дергали все, кто только мог, сел на пол и разревелся, а Джош притащил ему чай, гладил по голове и говорил «не реви», пока Тай не выплакался. Ставшим привычным движением Дан притянул голову Тая к своему плечу и тихо сидел, чувствуя, как на футболке расплывается мокрое пятно от слез.

***

Вот ругаться и устанавливать границы для немыслимо деятельного Тайлера, который хотел быть полезным и хорошим для всех, Дану пришлось специально. Он грудью отстаивал для Тая возможность появляться на репетициях два раза в неделю, а не четыре, как того требовал Скиппер. Он, втайне поражаясь себе, засовывал в рюкзак Тайлера бутерброды, чтобы тот мог поесть в школе — толком накормить Джозефа с утра никому не удавалось. Наконец, Дан подговорил Росса и остальных психов, и те, назвав это «шефской помощью», привели на первую игру с участием Джозефа класс Алека и Джордана. Тайлер, услышавший воодушевляющую кричалку в исполнении нестройного хора младшеклассников, прыгал от счастья в прямом смысле слова. Их школа выиграла в том матче, и побежденная команда, пожимая руки противникам, заметила с завистью в голосе, — еще бы, с такой группой поддержки и проиграть… В нарушение всех правил малыши, как горох, высыпали на площадку сразу после игры, и повисли на Тайлере, чуть не свалив его на пол. Капитан команды что-то прикинул и велел всем бойцам взять по малышу — для памятного фото; он лично пожал руку каждому крохе и пообещал сделать из них отличных игроков, когда они немного подрастут. Расселл, стоявший в стороне, крякнул: — Парень, даже не знаю, что сказать. Может, назначить тебя ответственным за организацию встреч с болельщиками? В прошлом году никто так не любил моих ребят. Но пришел ты и все изменилось, так как насчет? Смущенный Тайлер отнекивался, а Брендон кричал, что, если его освободят от физкультуры, он готов стать организатором, председателем и самым активным фанатом клуба любителей баскетболистов вообще и Тайлера Джозефа в частности. Хитро покосившись на браслет, завязанный на левой руке Джозефа, Ури добавил, что знает, чью кандидатуру выдвинуть на пост своего заместителя, на что Дан, ничуть не стесняясь присутствующих, заявил — у него самоотвод. Не хватало еще, чтобы он общался с Таем в рамках протокола. Сам Тайлер не знал, как относиться к этой внезапной популярности. Когда Джош, очередной раз привезя его домой, спросил, зачем Таю все это — и музыка, и спорт, и шефство над малявками, и кошачий приют, куда, как случайно выяснилось, Джозеф ходил раз в неделю волонтерить, тот, слегка заикаясь, объяснил, что такого в его жизни еще не было и не будет никогда. Он, Тайлер, хочет попробовать все из того, что щедро предлагает ему судьба в лице жителей Коламбуса. Джош хмыкал. Джош пытался обижаться, заявляя, что лучше бы Тай продолжал быть дичком, но больше времени проводил с ним, а не был нарасхват у всех соседей и знакомых. Джош ворчал, что такими темпами он потеряет свое прозвище «Жуткий», потому что не мог пройти с Джозефом по школе или улице без того, чтобы у него на шее не повис кто-то из малышей, которого Тай утешал, развлекал, воспитывал вчера, позавчера, на той неделе или раньше.

***

— Тайлер, вот скажи, ты мой или не мой? — ревниво спросил Джош в один из вечеров, когда они сидели в «курятнике» Тая, готовя проект для миссис Дерлейн. Задание предполагало умение разбираться в литературе и музыке, потому Тай и Джош решили объединить усилия. Дан быстро справился со своей частью проекта на сегодня, и ждал, пока Тайлер найдет слова, чтобы облечь эмоциональные аргументы своего друга в литературную форму. — Что, прости? — Джозеф неохотно оторвался от тетради и выпрямился, потирая ноющую поясницу. Дан молча придвинулся к нему и разминал спину Тая жесткими пальцами, пока тот не выдохнул: — Спасибо, Джоши, отпустило. Так что ты спросил? — Я спросил, ты мой или не мой? — повторил Дан. Тайлер скосил на него глаза и улыбнулся: — Жалеешь, что в Америке отменили рабство? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, ведь так? — заметил Джош. Тайлер не спешил с ответом. Тогда Дан встал и демонстративно закрыл тетрадь Джозефа и книгу, из которой тот делал выписки — «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Джозеф сел на кровать и лишь покачал головой, заметив маневры Дана. Тот устроился рядом и настойчиво спросил: — Так как? Тайлер вздохнул: — Зачем тебе это, Джоши? — Хочу знать, — упрямо ответил тот. — Ты же знаешь, что я ненадолго здесь. Что скоро — в конце учебного года — я уеду. Понимаешь? Я уеду, даже если скажу, что я хочу остаться с тобой и не хочу уезжать, — печально проговорил Тай. — Я имею право знать, что значу для человека, вместе с которым живу, — ответил Дан, и Джозеф изумленно посмотрел на него. Он ожидал каких угодно слов, только не этих. Что ж, откровенность за откровенность. — Ты — мое всё. Я бы не выжил без тебя в этом городе. Я бы потерялся без тебя в этой школе. В этой жизни. — Тайлер подбирал слова, понимая, что все, сказанное им, царапает душу Джоша. Он хотел остаться в нем — в душе, в сердце, в голове — навсегда. Он не хотел делать Джошу больно. Поэтому Джозеф, сжавшись, сидел на кровати и медлил признаться, что он, кажется, почти влюблен, но не знает, что это — чуть больше, чем благодарность за первые настоящие чувства в его жизни, или чуть меньше, чем отчаяние, охватывающее его при мысли, что скоро, очень скоро, он коснется жесткой руки Дана в последний раз. Он не мог заставить себя не то, что сказать — осознание неизменности будущего само по себе причиняло невыносимые муки, и Тайлер ухватился за пальцы Джоша, как утопающий хватается за спасательный круг. Тот не то проворчал, не то простонал «Господи, Тайлер», обхватил его колени и положил на них свою голову, а Тай легонько тянул отросшие кудряшки. Такую близость они дарили друг другу только дома и только за закрытой дверью. Даже с друзьями и на репетициях максимум, что позволял себе Дан, — коснуться руки Тайлера и тихо сказать «я рядом». Психи понимали. Музыканты не спрашивали, и Тайлер был им благодарен. Он сам не мог объяснить, почему для него так важны были эти прикосновения, обжигающие его кожу теплой искоркой. Он вначале шутил, что Дан, видно, жалеет о том, что отдал Таю свой браслет, и трогает Джозефа, чтобы хоть так почувствовать свою прелесть, но Джош, услышав это, впервые серьезно обиделся и ехидно посоветовал Тайлеру подумать, какую выгоду можно извлечь из умения держать рот на замке. Тот не знал, что сказать, и просто обнял Дана, почувствовав, как вечно зажатое тело стало чуточку податливее и мягче. К хорошему быстро привыкаешь, и они оба привыкли к тихому счастью — быть вместе. Только Джош хотел забыть, что когда-нибудь, скоро, это прекратится, а Тайлер, наоборот, ни на минуту не забывал, кожей чувствуя холодок летящих минут. Они долго сидели так и, Джош, кажется, задремал, но, когда Тай пошевелился, чтобы сместить его голову со своих коленей, встряхнулся и, сверкнув глазами, вытянулся рядом. Эту ночь они провели без сна.