Учеба по обмену

Джошу было приятно и неловко. Тайлер поцеловал его сам. Он отметил его своей любовью, но, ох, эта метка — не то, что Дан хотел бы продемонстрировать всему миру. С запоздалым раскаянием он подумал о следах на руках Джозефа после той ночи, когда он первый раз целовал его — жадно, нетерпеливо, вцепляясь в него, не отпуская. Тайлер неделю не ходил на тренировки, прикрываясь простудой, пока отметины от пальцев не сошли. Что ж, даже если Джош объявит себя простуженным, барабанить это ему не помешает, верно? А значит, пока темно-розовый след на границе горла и груди не сойдет, он будет ходить в водолазке. Не самая удобная одежда, но сейчас выбирать не приходится. Дан очередной раз подумал, что Тай не так и глуп, и усмехнулся. Справедливо, если Джош испытает то же, что и его… друг? Брат? Любимый человек? Его Тайлер — вот самые правильные слова. Это остальные пусть подбирают для Джозефа социальные роли на свой вкус — для него, Дана, он всегда будет «мой Тайлер». Словом, то, что он увидел на своем горле, было более чем справедливо, но душа требовала отмщения, и Джош осторожно, стараясь не шуметь, подошел к двери в комнату Джозефа и толкнул ее. Незаперто. В принципе, ничего удивительного — на его памяти Тай закрывался изнутри один или два раза, но Дану было приятно, что тот настолько доверяет ему. Он зашел в комнату, притворив за собой дверь, пересек полоски лунного света, исказив своей тенью серебристый рисунок лучей на полу, и сел на пол у кровати Тайлера. Тот спал на боку, подсунув руку под подушку, оставив вторую покоиться на одеяле. Джош почувствовал прилив нежности к этому спящему чуду, в один миг ставшему смыслом его жизни. Он осторожно притянул к себе кисть Тая и, удивляясь сам себе, коснулся губами каждого пальца. Тайлер вздохнул и заворочался, и Дан, испугавшись, выпустил руку. За окном только-только брезжили предвестники рассвета, и он мог уйти к себе, чтобы доспать — голова была еще тяжелой, но он не хотел уходить, и не хотел тревожить покой Тайлера. Джош стянул с изножья свернутое одеяло, расстелил его на полу и лег — как в те дни, когда он выхаживал горячечного Тая, задремав чутким сном, настолько чутким, что когда Тайлер проснулся и спустил ноги с кровати, Дан сразу вскинулся. Хотя, может, дело было в том, что Джозеф чуть не наступил на него и чертыхнулся. — Ты что тут делаешь? — изумленно спросил Тайлер, не веря своим глазам, — я бы понял, если бы ты пришел спать ко мне, у всех случаются дурные сны, особенно после того, что тебе пришлось пережить накануне. Но так, на полу… Джоши, что случилось? — Я соскучился, — честно ответил Дан. — И лег на пол? — вскинул бровь Джозеф. — Не хотел тебя будить, — вздохнул Джош. Тайлер все еще не понимал: — То есть ты соскучился, пришел ко мне, но будить не стал, просто лег и стал спать на полу. Я верно излагаю? — Ну, почти, — смущенно ответил Дан. — А что я упустил? — поинтересовался Тай и услышал тихое: «я увидел вот это и понял, что и минуты не могу без тебя.» Джозеф посмотрел на след, который сам же и оставил на горле Дана, и покраснел. — Да, я увлекся… Слегка. — Ничего себе, слегка! — проворчал Дан, — как я теперь на люди покажусь? Джозеф смущенно пожал плечами и покраснел еще сильнее. — Что я могу для тебя сделать? — тихо спросил он. — Что, прям-таки никаких идей? — хитро посмотрел на него Джош. После этих слов о кожу Тайлера можно было обжечься — так сильно она пылала. Он вздохнул, укоризненно покачал головой, но Дан заметил опасные огоньки, вспыхнувшие в его глазах. — Иди ко мне, — тихо сказал Тай и сдвинулся на кровати, чтобы дать Джошу место. Когда тот сел рядом, Тай приник к его щеке, тихо коснулся губами, втянул запах волос, потерся о едва заметную щетину, едва не мурлыкая, и Дан почувствовал, что он тает — от этой невинности, которую он попытался похитить какой-то день назад, от физически осязаемой любви, от Того Самого Взгляда, которым на него смотрел Тай. И это было лучшее, что мог дать начинающийся день. В коридоре хлопнула чья-то дверь, чьи-то быстрые ноги простучали по ступенькам вниз, и Джош вернулся из грез в реальный мир. Возвращение было болезненным — ему снова не хватило, ему снова было мало, и Тайлер сжал его руку, как бы говоря: «мы вместе, даже если я не могу быть рядом с тобой прямо сейчас».

***

На кухню Дан вышел в водолазке с высоким воротником, резко контрастируя с Тайлером, нацепившим майку и шорты, будто он собрался в отпуск на Гавайи. — Что с тобой, Джошуа? — обеспокоенно спросила мать, — ты нездоров? — Знобит что-то. Нервное, наверное, — нехотя ответил Дан, стараясь не смотреть на Джозефа. — Знаете, наш милый Тайлер совсем не такая невинная маргаритка, какой прикидывается. Видели бы вы этот полигон! И он поежился, вспомнив о вчерашнем — по спине действительно пробежал холодок от десятка «а если бы…». — Ой, Тай, а ты возьмешь меня с собой в следующий раз? — Абигайл восторженно захлопала в ладоши, — я не боюсь высоты. — Конечно, Аби, если мама разрешит, — улыбнулся Тайлер, — я могу взять тебя и Джордана с собой в следующую субботу. Дадим Джошу отдохнуть от наших звонких голосов. — Я тоже хочу, — сказала Эшли, — Джош любит порой посидеть в тишине, дадим ему эту возможность. — Вы этаким табором пешком попретесь? — скептически спросил тот. — Я попрошу Ури отвезти нас, — спокойно ответил Тайлер. Джош пробормотал себе под нос: «ну да, чтобы он потом проходу мне не давал. Спасибо, Тайо.» А вслух сказал: — Нет уж. Я, может, не рискну повторить свой подвиг, но одних вас не отпущу. — Тебе что, не понравилось? — разочарованно спросил Тай, отлично зная, что при всех Джош не станет язвить, и угадал. Тот только вздохнул и признался: — Я еще не понял, стоит ли радость недолгого полета специфических ощущений, когда ползешь вверх, цепляясь ногтями за жизнь. — Джош преувеличивает! — радостно заявил Джозеф, и все за столом засмеялись. Дан закончил завтракать первым, и не стал ждать, пока Тай ответит на вопросы младших. Он пошел к себе, но по дороге его перехватила Эшли. — Поди сюда, — сестра сунула ему в руки невзрачный тюбик, покрытый бежевыми подтеками, — вот, держи, замажешь. — Как ты догадалась? — тихо спросил пристыженный Джош. — неужели нас так хорошо слышно? Та улыбнулась: — Нет, вас совсем не слышно, хотя я не прислушивалась. Только вот я живу рядом с тобой шестнадцать лет, и знаю, что ты не любишь водолазки. Должна быть весомая причина, чтобы ты напялил это на себя, и как я понимаю, она в том, что ты не хочешь показывать свое горло. А Тайлер, между прочим, показал всем, чем ты его украсил. Теперь покраснел и Дан, но все же нашел в себе силы спросить:  — Эш, ты сейчас о чем? — О браслете, конечно же, — весело ответила та, — том самом, который я тебе сплела в том году, чтобы он отгонял от тебя девичью нечисть. И знаешь, судя по тому, что ты втюрился в нашего бро, я перестаралась с эффектом при плетении. Джош вновь почувствовал, как в груди мурлычет котенок, и ответил, стараясь не улыбаться слишком уж солнечно: — Нет-нет, Эшли, в с а м ы й р а з. — Окей, тебе виднее. Но зас… синяк все-таки замажь, — повторила она, и Дан ушел к себе. Он не стал скрывать след от поцелуя Тайлера, отложив это до понедельника, когда придется переодеваться на физкультуру. Сунув тюбик в ящик стола, он упал на кровать и задумчиво поглаживал место, к которому прикасались губы Тая, сокрушаясь о том, что устал так сильно, что ничего не почувствовал, не проснулся в этот сладкий момент. В доме было тихо, и он неожиданно для себя уснул — молодой организм требовал украденного с утра сна.

***

После обеда Джош зашел к Тайлеру, и увидел, что тот увлеченно пишет на желтоватых нелинованных листах. Они вместе купили их в канцелярском магазине на той неделе, и Дан все удивлялся, зачем они Джозефу. Дневник на таких вести не будешь, для каждого проекта у Тая была отдельная тетрадь, так над чем он трудился сейчас? — Хэй, Тайо! — крикнул он от порога, чтобы не напугать Джозефа внезапным вторжением, — чем занят? — Пишу Мэдс, — ответил тот, — думал посидеть у тебя, но ты спал и я решил тебя не тревожить, а писать на ковролине неудобно — ручка прокалывает бумагу. Джозеф улыбался, глядя, как Дан который раз за сегодня багровеет, вспоминая о пробуждении. — То есть тебе надо на почту? — подумав, спросил Дан. — Да, — кивнул Тай. — а потом можем пойти на репетицию. Вообще я собирался завтра, но если ты пришел злой, как черт, в прошлый раз, когда Тим просто напомнил, что я должен прийти… — И сделал это семь раз, — дернулся Джош. — … То сегодня он может потребовать от тебя, чтобы ты подал меня ему на блюдечке. И мне жаль тех, кто попадет в эпицентр ядерного взрыва, — развел руками Джозеф. — Только мы можем пойти пешком, а не поехать? Понимаю, что это дольше, и ноги у тебя могут болеть после вчерашнего, но мне хочется подольше побыть с тобой. Отказать в такой невинной просьбе Дан не мог и, стоически выдержав наставления матери и намотав на горло шарф, чтобы не заболеть еще сильнее, зашагал с Таем по тихим улицам Коламбуса. Он, обычно молчавший, в этот вечер был необычайно говорлив. Тайлера интересовало буквально все — любят ли день Благодарения его брат и сестры, кого ждать к ним в гости в последний четверг ноября, какие планы у Джоша на короткие каникулы, какие его любимые места для прогулок. Дан так много не рассказывал о себе даже психам. Даже родителям. Даже сам с собой он не перебирал столько мыслей и воспоминаний, сколько вытащил из него Тайлер за какой-то час. — Зачем тебе все это, Тайо? — удивился Джош, услышав очередной вопрос. Тот серьезно ответил: — Ты целый мир для меня. А я хочу знать о мире, в котором живу, как можно больше. Дан почувствовал, как его глаза увлажнились, и погладил руку Тая большим пальцем, безмолвно выражая нежность.

***

В репетиционной их встретил одобрительный вопль Скиппера:  — Оо, Джишва, наконец-то ты привел его в церковь! Я уже наточил свой нож, Тайлер, можешь поведать мне свои грехи, да*. — То, что никто из нас еще не свернул тебе шею — не грех, а милость божья, — вступил в разговор недовольный радостью Тима Дан, — Давайте работать. — Иди к барабанам, детка, — царственно разрешил Скиппер, — а мы с Тайо потолкуем. Отведя того в сторону, он тихо спросил: — Ты как, в порядке? Мы тут с парнями подумали и решили устроить концерт на 1 декабря. Говорят, это значимая для тебя дата? Увидев, как порозовел Тайлер, Скиппер удовлетворенно хмыкнул: — Значит, мне все сказали правильно. Готовься слушать «Happy Birthday to you», Даллон водит вашу гоп-компанию на репетиции. И то, что я пинками не повыгонял их, богохульников, из святого дома — настоящая божья милость. Ваши Питрик и Брайден могут хотя бы слово сказать без того, чтобы не опошлить все? — Не ко мне вопрос, Тимми, — усмехнулся Тай, — не я их воспитывал. Но я понял тебя, как ангел намекну, что папочка недоволен. Услышав шутку, Тим заржал, а Дан вцепился зубами в барабанную палочку, пообещав дома высказать Таю все, что он думает по этому поводу. То ли Скиппер услышал непривычный звук и быстро сложил два и два, сообразив, что барабанщик рассержен фривольностями в адрес Джозефа, то ли команда действительно сыгралась, но в этот вечер все прошло хорошо. Программа была выстроена, до концерта оставалось десять дней, за которые Тим хотел отработать фишки для каждого номера, включая задувание Тайлером свечек и разрезание торта прямо на сцене. Скиппер готов был пожертвовать для этого струну со своей гитары — эффектный и красивый жест на публику. Едва Тим хлопнул в ладоши и произнес неизменное «всем спасибо, все свободны, о репетиции напомню», Дан сорвал с вешалки свою и Тайлерову куртки, вытолкал того на улицу, прижал к стене и поцеловал — осторожно, тягуче, слегка прикусывая нижнюю губу Тая. Тот мягко высвободился — стена была очень уж холодной — и заметил: — Не боишься, что нас заметут как нарушителей общественного порядка? Дан довольно усмехнулся: — Как говорит Эшли, всякое бывает в этом городишке, более интересное для полиции и властей, чем поцелуй двух парней, у одного из которых сорвало башню.