***
Дом был полон гостей — друзья семьи шумно веселились, вспоминая события, прошедшие с прошлого Рождества, и парни ускользнули к себе, чтобы избежать вопросов — «Когда же этот милый молодой человек представит нам свою подругу?» (Джош) и расспросов о домашних (Тайлер). Он не звонил еще родным, памятуя, что с утра у семьи много хлопот — приятных, торжественных и суровых, совсем как их религия. Сам Тай с ужасом понимал, что нарушил многие и многие заветы, вложенные в его голову родителями. Ему казалось, что спроси они его — как прошел этот год, хорошо ли Тайлер вел себя, и он… Нет, не выдаст тайну, которая принадлежала не только ему, но его самого с головой выдаст голос. Потому он при первой же возможности утащил Дана наверх, в его комнату, где была елка, а на подоконнике ждали свечи. Джозеф уже предвкушал, как они зажгут их — когда Коламбус сдастся в плен зимней ночи, которая запрет его в оковы метелей и льда — и будут сидеть в уютной тишине. Может, он уступит Дану и посмотрит с ним очередной сезон историй про Скалдера и Малли, а может, Джош уступит ему и они посмотрят какой-нибудь из фильмов Питера Джексона. Если они замахнутся на трилогию, то выйдет занятие как раз на целую ночь. Не спать, когда спят все остальные, лежать в обнимку и смотреть странную старую сказку — чудесное занятие для тех, кто влюблен. Для тех, кто влюблен и понимает, что это не навсегда, а потому — стремится испробовать все, что включает в себя любовь. По меньшей мере, это гораздо безопаснее скалолазания и скейтбординга, и почти так же сладко, как спонтанные вспышки страсти типа той, что случилась между ними в машине. По молчаливому уговору на праздниках они держались подле друг друга, не позволяя ничего большего, кроме случайных и вполне естественных касаний. Не касайся они друг друга совсем — это вызвало бы подозрения. А так… Вполне естественно, что Тайлер, хохоча, оттаскивает Дана от пирога, с которого тот вознамерился объесть глазурь, пока никто не видит. Что Джош, в которого на улице из ниоткуда (от Тайлера, который вышел проведать, как там его приютские лапушки, и прихватил бро с собой) прилетел снежок, ловит визжащего Джозефа и пытается уронить его лицом в снег. Восемнадцать лет — ума нет, — как говорила мама Дан, и сияющие Тайлер и Джош кивали: «ага!». Вот и сейчас они сидели рядом, и Тайлер робел сказать Джошу, что хочет побыть один — поговорить с матерью и сестрой. После четверти часа печальных вздохов Дан догадался, что Джозеф, очевидно, нуждается в одиночестве, но не готов попросить его уйти. Окей, он уйдет сам. — Бро, я, пожалуй, спущусь к ма, пригляжу, чтобы нас не оставили без торта, а ты приходи, как сможешь. Тайлер кивнул. Он оценил тактичность Джоша.***
Услышав голос Тайлера, Мэдисон расплакалась и долго не могла успокоиться. — Что ж такое, почему люди сегодня плачут, когда видят и слышат меня? — брат пытался насмешить ее, — я что, такой плохой? Такой страшный? — Ты самый луууучший, — отвечала, всхлипывая, Мэдс, — я соскучилась, тебя нет уже полгода! — Эм, Мэдди, ну вообще-то четыре месяца. Осталось еще пять с половиной, и я вернусь к тебе, слышишь? — Таю отчаянно хотелось все бросить и рвануть к сестре прямо сейчас. У него, в принципе, были деньги на самолет — вознаграждение за их сидение с детьми Эшли честно делила пополам. Но он не мог обещать, что, вернувшись домой, найдет в себе силы снова прилететь в Коламбус. Снова пережить расставание и боль от того, что рвешь душу на части — это было выше его сил. Джозеф веселил сестру, как мог, рассказывая о том, как он пытается играть на укулеле (кошки в марте — и те орут мелодичнее, Мэдди!), как изображает лошадку с близнецами Карлин и питается полезной для глаз и зубов морковкой, как они с Джошем лепили снежные фигуры по указаниям Джордана, и у Тая получились динозавры, а у Джоша — инопланетяне. Джордан так смеялся, что чуть не сел в сугроб и наотрез отказался признаваться, что же изначально имел в виду. Своими рассказами Тайлер добился того, что Мэдисон, позабыв о том, как плакала, вспоминая, сколько времени не видела брата, заливисто хохотала. — Мэдс, а мама дома? — осторожно спросил Тай, втайне надеясь, что родителей нет, и он поговорит с ними в другой раз. Небеса были милостивы к нему. — Нет, они ушли! А мне разрешили остаться одной с елкой, потому что я хорошая девочка и не буду ее громить, — радостно сообщила сестра. — Даже когда меня нет, вы все вспоминаете, как я уронил елку, — вздохнул Тайлер. — Мама говорит, что это не просто так, а в назидание, — выговорила сложное слово Мэдисон и захихикала. — Оно и видно, ага. Слушай, Мэдди, я кое-что отправлю тебе после Рождества, кое-что особенное. Но ты лучше не показывай это ма, договорились? — Котенок? Ты пришлешь мне котенка? — Тайлер, которого от сестры отделяли тысячи миль, почувствовал, как загорелись ее глаза. — Ну, Мэдс, котенок не выдержит перелета. Мы заведем с тобой котенка, если мама разрешит — когда я вернусь. Я теперь опытный кошачий папочка. А пришлю я тебе подарок, который сделали мы с Эшли. Она тебе, кстати, очень завидует, — улыбался Тай, зная, что Мэдисон почувствует его улыбку. — Почему завидует? Завидует тому, как хорошо мне тут, когда все внимание — мое? — Мэдисон язвила, и Тай понял, что сестра больше не дуется на него. — Неее, потому что я, весь такой прекрасный, с ней только на неполный год, а с тобой — на всю жизнь. Смекаешь? — А ты точно не останешься там, ты вернешься? — в голосе Мэдс звучала страстная мольба, и Джозеф назвал себя кретином — столько старался выправить настроение самой дорогой ему девочки, и испортил все одной неосторожной фразой. — Куда же я денусь от тебя? Без тебя? Конечно, я вернусь, Мэдс. Вернусь, и мы только и будем делать, что обмениваться историями о том, что произошло с нами за год… Тайлер говорил с сестрой, а Дан, обеспокоенный его долгим отсутствием, стоял за дверью, не решаясь не то, что войти — даже постучать. Джозефу сейчас явно не нужна была компания, отличная от общества его сестры, и Дан, говоря себе, что Тайлер все равно с ним до лета, вновь спустился вниз — охранять от посягательств Тайлеров кусок торта и по мере сил развлекать сестер, брата и детей друзей, чтобы те не побежали привлечь к своим играм Джозефа, чье умение обращаться с малышней успело обрасти легендами.***
Рождественские каникулы продолжались для Джозефа и Дана ровно два дня — 25 и 26 декабря. На третий день Скиппер, выполнивший программу-минимум по приему гостей и походам в гости, объявил сбор на базе. — Хоть ты, Тайо, и лишил нас обещанного гвоздя программы, я ценой немыслимых лишений придумал, чем его заменить, — скорбно вещал Скиппер в трубку, позвонив Джозефу, чтобы пригласить его на репетицию. — Ты балабол! — сердито вспыхнул Тайлер, — святость дома, под крышей которого я нахожусь, не дает мне выразиться определеннее, но поверь, я не имел в виду ничего хорошего! — Ты в церкви, что ли? — удивился Тим, — прости, что помешал тебе молиться, мальчик мой. Твоя ярость логична, но пойми и ты меня — я не парень, которому в кайф менять планы на ходу. Ты придумал клевую идею и мог бы воплотить ее хоть с младшей группой хора. — Нет, не смог бы. И обсуждать с тобой это я не буду, — Джозеф старался говорить спокойно, хотя внутри все кипело. Он понял теперь, почему Дан так психовал, разговаривая с вокалистом «Героев» в тот день, когда Тайлер очнулся после горячки, вызванной ветрянкой. Он и сам бы хотел разбить мобильник о голову Скиппера. — Не кипятись, принципиальный мой. Я уже все придумал — так и быть, я закрою концерт новой песней, и петь в ней ты не будешь. Ты как бы наказан, — осклабился Тим. — И слава богу! Может, вы вообще обойдетесь без меня? У меня дела, — Тайлер не хотел подводить группу и Джоша, но слышать насмешки Скипа было выше его сил. — Никак преодолел ломку? Недавно только просил: «возьмите меня попеть еще». Говорю же, имя тебе — непостоянство. В общем, приходи завтра, обсудим. — Не дав Тайлеру выругаться, Тим завершил звонок первым. Тайлеру оставалось только скрипеть зубами. Впрочем, на следующий день скрипел зубами уже Скиппер, узнав, что Джозеф твердо намерен свалить, выполнив свою программу-минимум — три песни, по которым они добились идеального звучания. Новых вещей он в работу не брал, чему сейчас был страшно рад. — Тайо, что подумают зрители, когда на поклоны мы выйдем без тебя? — Скиппер пытался достучаться до тщеславия Тайлера, но тот был стоек. — Что вы убили меня, придушив той самой струной, и прикопали у служебного входа, чтобы не портил вам всю обедню. — Черт с тобой, — сдался Тим, — учти, я еще отыграюсь. — Но не сегодня! — хором ответили Тайлер и подошедшие к нему Джош и Колин, — Скип, мы готовы устроить для тебя драмверсейшен. Ты отдохнешь, Тай убежит, куда ему надо, зрители будут в восторге. Профит!***
Сразу после того, как отзвучали последние аккорды «Dangerous», Тайлер, поклонившись, ушел со сцены, набросал короткую записку для Дана с просьбой не звонить ему, пока он сам не объявится, и, не меняя концертную одежду и не смывая грим, выскользнул на улицу. Его целью был приветливо расцвеченный рождественскими гирляндами госпиталь. — Чего надо, Падший? — отъевшийся и выспавшийся Росс выглядел гораздо симпатичнее той угловатой озлобленной бестии, каким его увидел Тай в школе, но вот доброты в нем не прибавилось. А может, это была просто ревность? Так или иначе, он привычно язвил. Что ж, Тайлер сыграет с ним в эту игру еще раз. — Я пришел передать привет Алу от его френа. Ледяной Лис — слышал о таком? — Тайлер действительно втайне от Дана сгонял к Дарку и взял у того фотку с написанными аккуратным почерком пожеланиями здоровья и неимоверной крутости в будущем. — Столько вас развелось, благодетелей! Слышал что-то… — Райан сделал вид, что задумался, но Джозеф видел, что тот улыбнулся. — Серьезно, чего приперся, у тебя концерт же? Тай с изумлением понял, что слышит в его голосе беспокойство. — Концерт у «Героев», а мой главный слушатель сегодня здесь, и ждет, пока ты пустишь меня к нему. — Тайлер искренне надеялся, что Росс не станет дурить и заявлять, что брату нужны покой и тишина. — Проходи уж, только тихо. Не знаю, кому и что вы занесли, но к моему братишке теперь можно с утра до ночи, — вздохнул Росс, — никому нельзя, ему можно. Чудеса! Джозеф кивнул и прошел к кровати, где в цветастом постельном белье (постаралась мама Вентц) тонул худой улыбающийся Алек Росс. Его глаза горели, дыхание было уверенным, и Тай силился не плакать. — Ну как ты сегодня, мой юный герой? — Тайлер присел было на стул для посетителей, но Ал попросил сесть поближе к нему, — чем тебя порадовать, бро? Сказка, стишок, театр теней, песенка про Мэри? — Песенку. Только не про Мэри, а про то, вот что ты пел, когда… для меня, — смущаясь, проговорил Ал и накрыл ладошкой кисть Тая, которой тот опирался о матрас. — Ммм… Тайлер вспомнил партию ударных, отстучал ритм на коленке и тихо запел: «If you be mine…». Росс устроился с другой стороны кровати и гладил брата по руке. Увидев, что тот задремал, Тай склонился и прошептал ему на ухо: — У тебя будет целый мир, Ал. Я об этом позабочусь.