Учеба по обмену

Тайлер соскочил с постели, ругая себя, что проспал — за пять дней он привык, что его день расписан по минутам, и ему надо быстрее быстрого забежать в душ и запихать в себя завтрак, потому что вполне может случиться так, что время для обеда удастся выкроить ближе к вечеру. Схватив мобильник, чтобы прикинуть, сколько времени у него есть, он увидел слово «Суб.» под часами, упал обратно на кровать и выдохнул, жалея, что из-за ложной тревоги не досмотрел чудесный сон. Ему снились укусы, поцелуи, прикосновения — ласковые и страстные, будто грезы стали продолжением реальности, он наслаждался ими, и хотел только одного — чтобы сон не заканчивался слишком рано. Чтобы он не заканчивался в о о б щ е. Потому что сон, в котором Джош делает с ним то, о чем Тайлер не смеет попросить, стоит того, чтобы в нем задержаться. Дан, такой же притягательный, как во сне, лежал рядом и спал. Он так и не снял с себя джинсы, и ему, верно, было неудобно. Джозеф вспомнил события позднего вечера (или ранней ночи?) и кровь опалила щеки. Поняв, что Джош довел его до немыслимого блаженства и полной отключки головы, оставшись, судя по его внешнему виду, ни с чем, Тайлер вспыхнул. Джош всегда делал так, чтобы Тайлеру было хорошо, а тот беззастенчиво этим пользовался, ну просто потому, что один целует, а другой подставляет щеку, и прочая дребедень. В этом было что-то неправильное, но как сделать, чтобы Джош подпустил к себе и был готов не только брать, когда его об этом попросили, но и отдаваться, Тай не знал. Он не знал, как подступиться к Дану, который не торопился открываться вновь. Когда Тай смывал с себя в душе остро пахнущий пот, ласково и невесомо трогая следы зубов и губ Джоша, его осенило. Эта была глупая идея, которая совсем не вязалась с образом Жуткого Дана, и, возможно, он просто посмеется над Таем, но соблазн достучаться, выразить то, что Тайлер чувствовал по отношению к Джошу, хотя бы попытаться подарить ему кусочек захлестывающего с головой удовольствия, был велик. Тайлер притащил в ванную пушистое серое полотенце, унес из «ангара» тарелку со свечками и набрал полную ванну, вылив в воду чуть не половину бутылки геля, запах которого так нравился Дану. За спичками пришлось бежать на кухню, и Тай накинул рубашку с цветами — первое, что попалось под руку. Она была достаточно длинной, чтобы не вызывать вопросов, и этого было достаточно. Добыв спички, он зажег свечки и пошел будить Джоша. Тот повернулся и дремал, подсунув руку под щеку. В этот момент он казался таким милым и невинным, что Тайлера охватило чувство щемящей нежности. Он стоял и смотрел бы — вечность, но пена оседала, и Тай перешел к следующей части своего плана. Он потряс Джоша за плечо и позвал его: — Джоши, вставай. Тот сонно пробормотал: — Тай, тебе что, не хватило? Тай вспыхнул и продолжил уговаривать: — Джоши, пожалуйста, вставай, пошли в ванную. — Тайлер-жаворонок-Джозеф, теперь ты будешь приставать ко мне с зубами, да? — Нет, не с зубами. Идем же, — Тай схватил его за руку и попытался стащить его с кровати. Дан покачнулся, потер глаза и сфокусировал взгляд на Тайлере. Тот нетерпеливо проговорил: — Раздевайся. Джош выгнул бровь: — Та-а-айлер. Что ты придумал? — Ничего. Просто — раздевайся и пошли в ванную. — Тайлер… — голос Джоша звучит укоризненно, и Тай поверил бы, что тот сердится, но в его глазах прыгают искорки. — Я очень прошу тебя, пойдем со мной, только оставь джинсы тут, — Тайлер нервничает и закусывает губу. Ему кажется, что он зря все это затеял. Пена наверняка осела, свечки прогорели, а Джош никак не может проснуться. Таю бы подхватить Дана на руки, и унести, но… представьте, как выглядит муравей, который несет кузнечика. Окей, между ними не такая и большая разница, но когда они стоят рядом, Тайлер кажется милой куклой рядом с суровым громилой. Это Дану не составит никакого труда носить Тая на руках. Кажется, он уже делал это, когда они очередной раз сцепились на пустом месте. Тогда Джош просто взял его и понёс; пока Тайлер верещал и вырывался, причина спора была им благополучно забыта. Джош смотрит на его растерянное лицо, стаскивает джинсы и насмешливо спрашивает у Тайлера: — Что теперь? Тот берет его за руку и тащит в коридор, откуда до ванной несколько шагов. Темноту ванной озаряет ровное горение свечек, пена лопается с тихим шипением, и ее еще достаточно, чтобы спрятаться с головой. Тайлер показывает Джошу на гору пены и смущенно говорит: — Ну… вот. Я хотел, чтобы тебе было хорошо. Джош молчит. Затем на его лице начинает расплываться сияющая улыбка, он поворачивается к Тайлеру, берет за лицо обеими руками, испытующе смотрит, трется носом о нос и шепчет: — Тай, тут только одно полотенце, а нас двое. Тайлер стремглав выбегает из ванной и бежит к себе. Когда он возвращается в ванную, Дан уже лежит в воде, прикрыв глаза, все так же улыбаясь. Тайлер замирает, не зная, что делать — Джош недвусмысленно дал понять, что хочет видеть… чувствовать его рядом с собой, но нарушить его блаженство сейчас — немыслимо. Не открывая глаз, Джош медленно произносит: — Тай, мне кажется, на тебе слишком много одежды. Тайлер радуется, что в ванной царит полумрак, и Джош не сможет увидеть румянец на его щеках. Он торопливо раздевается, швыряя свое белье и рубашку поверх белья Дана. Тай глубоко вздыхает и решается воплотить в жизнь одну из своих фантазий. Он подталкивает Дана, чтобы тот сдвинулся вперед, и устраивается за его спиной, ерзает несколько секунд, чтобы им обоим было удобно, обнимает Джоша ногами и замирает. Джош с тихим стоном откидывается назад, и трется затылком о его грудь. Тайлер целует его волосы, гладит плечи, разминая зажатые мышцы, помогая расслабиться. Он скользит пальцами вниз по груди, соскальзывает на живот, обводя кубики пресса, целует шею. Он не торопится, он делает все медленно и нежно, Джош часто дышит и льнет к нему, и Тай жалеет, что не может заглянуть в его глаза. Он гладит ступней ногу Джоша — ему не очень удобно, ванна не слишком широкая, и тот помогает, вытягивая ноги — идеальные, которым может позавидовать любая модель. У Тайлера кружится голова — от тепла, от запаха пены, от близости Джоша, он сходит с ума оттого, что Джош в его руках, и Тай смелеет. Он осторожно прикусывает плечи, царапает чувствительное место между лопаток, ведет обеими ладонями по спине, соскальзывая на живот, гладит внутреннюю поверхность бедер, докуда хватает рук, восторженно ловит глухой стон, мучая себя и Джоша тем, что не может припасть к его губам. Наконец, он решается, скользит по животу ниже и ласкает Джоша так, как ласкал бы себя. Тот вздрагивает от этого прикосновения, но не просит остановиться, позволяя Таю делать все, что ему захочется. В ванной становится все жарче, стоны звучат все громче, Джош толкается в ладонь Тайлеру и не то рычит, не то рыдает: — Блять, Тайлер! Вздрагивает несколько раз и замирает, обессиленный. Тай придерживает его за плечи, чтобы Джош не соскользнул под воду, потому что тому необычайно сложно держать себя над водой в этот момент. Он бездумно лежит, слушая тихий шорох лопающихся пузырьков, нежно поглаживая Дана по щеке, растворяясь в сумасшедшем счастье. Придя в себя, Джош переворачивается, выплескивая воду на пол, и приникает ко рту Тайлера поцелуем, прикусывает губы, ласкает языком язык, целует требовательно, страстно, заставляя терять голову, хотя, казалось бы, терять уже нечего, Тай дезориентирован, он вновь, как ночью, не думает о том, что они могут выдать себя, и стонет. Судя по лицу Дана, эти стоны — лучшее, что ему доводилось слышать. Они целуются, пока вода совсем не остыла, и выбираются из ванной. Джош смеется: — Теперь я пахну тобой, а ты мной. И Тайлеру неясно, о чем он говорит — о запахе геля или собственном запахе. У Тайлера закружилась голова, он оскользнулся на мокром полу и едва не разбил себе лицо. Джош подхватил его, и Тай, пытаясь вернуть равновесие, схватился за его бедра и сорвал с них полотенце.  — Я так и знал, что ты маньяк! — драматически простонал оставшийся обнаженным Джош. Тайлер покраснел, подхватил полотенце и подал Дану, стараясь не смотреть на него. Тот неторопливо обмотал намокшую ткань вокруг себя и дотронулся до плеча Тайлера. — Эй, все хорошо. Прости, это была дурацкая шутка. Джозеф смущенно кивнул, все еще не глядя на Джоша. Тот покачал головой и подошел к нему вплотную, обнял и зашептал на ухо:  — Чего ты, Тай? Я же… Господи, я же люблю тебя. Я не знаю, что говорить, знаешь, я не очень хорош в этом, наверное, потому я и выбрал барабаны, но объясняться в любви за ударной установкой… нелепо, да? Ты все замечательно придумал, и — поверь — в моей жизни еще такого не было. Плечи Тайлера тряслись, он плакал и смеялся одновременно. Джош сжал его плечи и повел в комнату, в постель, которую они недавно покинули. Они смогли оторваться друг от друга спустя пару часов — только потому, что день вступил в свои права, их могли начать искать, и Таю не хотелось попасть в дурацкую ситуацию. Безусловно, Эшли и мама Дан догадывались, что Джош и Тайлер близки, но показывать, насколько именно, Джозеф не хотел.  — Слушай, Джоши, а где все? — спросил Тайлер, не понимающий, почему субботним утром в доме так тихо. Джош зевнул и потянулся: — Уехали к родне, а нас с тобой оставили. — А почему я об этом узнаю только сейчас? — Джозеф не знал, обижаться ему или радоваться. Стоило порадоваться — целому дню вместе. Но почему мимо него проходят важные события? Почему Джош ничего ему не сказал накануне? Тот пожал плечами: — Ты почаще появляйся дома в приличное время, и будешь узнавать новости из первых рук. — А почему ты вчера мне не сказал? — продолжал вредничать Тай, — вчера я пришел раньше всех. — Эммм… Тай, как тебе объяснить? — Дан сделал вид, что задумался, — я могу либо говорить, либо целоваться, но не то и другое одновременно, а вчера вечером ты не оставил мне выбора. — Так уж прям и не оставил, — Тайлер ворчал лишь для вида, расплываясь в счастливой улыбке. Потому что вчера он попросил Джоша прийти к нему, и очень скоро им стало не до разговоров. Тот ласково укусил его: — Тайо, ты так громко стонешь, что, будь дома хоть кто-то, нас бы уже заклеймили. Но мне нравится слушать, как ты стонешь, особенно если ты стонешь у меня в руках. Иди ко мне. Тайлер прошептал: — Нам снова надо будет идти в душ. И Джош шепотом отозвался:  — С твоими замечательными идеями нам не будет скучно и там.

***

За поздним завтраком (или ранним обедом) Джош сидит, задумавшись, и Тай не решается его окликать — он понимает, что это утро было для Дана эмоционально тяжелым. Они сидят в тишине, не играет даже радио, которое обычно слушает мама Дан, и им уютно, хотя Тай предпочел бы тишину «ангара» или «курятника». Джош вздыхает, откашливается и тихо говорит: — Тайлер, послушай… Я… знаешь, я хочу, чтобы у меня осталось хоть что-то от тебя, когда ты уедешь. Я говорил с Тимом и ребятами, они предлагают записать песню. Одну только песню, это займет немного времени, честно! Потому что, может, мы больше не увидимся, — голос Джоша дрожит и обрывается. Тайлер пытается перевести все в шутку: — Ты, гляжу, все распланировал уже? Поди, часы считаешь до моего отъезда. — Считаю, — вздохнул Джош, — только не в том смысле. Ну, так как? Ты согласен? — Почему нет? — Тайлер пожимает плечами. Ему действительно нетрудно спеть свою партию, и тем более он сделает это, если таково желание Джоша. Самое большое желание Джоша — чтобы Тайлер остался, но он не говорит этого вслух, потому что бесполезно. Хоть Тай и пообещал, что не денется от него, никогда и никуда, Дан понимает — это была ложь во спасение, слова, которые были нужны именно тогда, с тем, чтобы они смогли сделать шаг навстречу друг другу, вернуться к той близости, которой сейчас наслаждаются. Вместо этого Джош просит о том, что более выполнимо — побыть с ним, пока он отсыпается, и разбудить перед тем, как ехать на репетицию. — Только нам надо одеться, бро, иначе я за себя не ручаюсь, — добавляет он. Тайлер смеется — мол, это бесполезно, да и спать в одежде неудобно. Он обещает держать себя в руках, и держит — в Дановых. После получаса сумасшедших поцелуев Тай просит Джоша позвонить Скипперу и попросить, чтобы его подменил Колин. Тот звонит и плетет какую-то ерунду, не особо заботясь о том, чтобы она звучала хоть капельку правдоподобно, потому что очень трудно сосредоточиться, когда Тай ведет рукой по бедру и внизу живота скручивается узел возбуждения. Трудно. Невозможно. И вскоре обе трубки выключены, и единственными звуками, нарушающими тишину, становятся тяжелое сбивчивое дыхание, скулеж и шепот.