There are times I could come to you and hurt you I could easily bring your tears I could send you to hell, I know you
Утром они, будто чужие, сторонились друг друга, бросая виноватые, полные нежности и боли взгляды. Последний раз — душ. Последний раз — почистить зубы. Последний раз посмотреть из окна комнаты, где Тай жил в течение учебного года. Он оглянулся, проверить — не забыл ли чего. Он хотел бы забыть здесь себя, остаться, но билет, спрятанный в рюкзак, жег его сердце, ни на секунду не позволяя забывать о том, что сегодня он покинет этот дом. Последний раз — завтрак. Последний раз — помыть посуду. Последний раз — уронить стул и бурно извиняться перед Эшли, которая покатывается со смеху, вспоминая про елку. Последний раз — обняться со всеми, кроме Джоша. — Доброго пути, Тайлер. Мы были счастливы принимать тебя в своем доме, — Лаура обняла его, а Уильям пожал руку и похлопал по плечу. — Удачи, парень! Последний раз — спуститься по ступенькам, окинуть взглядом сад. Последний раз — сесть на заднее сиденье «шевроле», прижимая к себе рюкзак. Прочитать полученные смс от психов, «Героев», Лиса и бывших коллег. Выключить телефон и закрыть глаза. Ему больше нечего здесь делать. Машина тронулась с места, а Тай все сидел, сцепив руки, закрыв глаза, не пытаясь играть с волосами Джоша, как делал это раньше. Всю дорогу они ехали в гробовом молчании.***
Снова аэропорт. Серый со стальным зал, под потолком которого — как насмешка, застывшее напоминание о времени — висела громоздкая люстра, тихо позвякивающая стекляшками, дрожащими в потоках воздуха от кондиционеров. — Ну… вот, — неловко сказал Тайлер. — Вот мы снова здесь. — Надеюсь, второго Лас-Вегаса на карте Америки не существует? — пошутил Джош, стараясь скрыть печаль. — Такого, как я, может и не найтись больше. — Точно, — ответил Джозеф без тени улыбки. — Второго, такого как ты, больше нигде нет, можно и не искать. Зал заполняли вчерашние школьники — загорелые, веселые, окруженные семьями, в которых они провели целый год, для которых стали так же дороги, как родные дети. Тайлер и Джош стояли в этой толпе особняком. — Жаль, ты не разрешил никому из наших проводить тебя, — вздохнул Джош, — кое-кто обиделся, знаешь? — Знаю, — ответил Тайлер. — Я просто не хочу, чтобы кто-то думал «о, этот парень сделал то, что не могли сделать мы». Поверь, тогда бы всеобщая любовь быстро сменилась ненавистью. Я просто оказался в нужном месте в нужное время, и сделал то, что был должен, не более того. — Ну да, как же — проворчал Джош, но не стал спорить. Даже если Тайлер передумает, скажет, что он был счастливой звездой для этого городка на протяжении года — что это изменит сейчас? Они молчали, и молчание окутывало их как мантия невидимости. Казалось, их не замечали. Тайлер прикрыл глаза, прокручивая в памяти события, последовавшие с того дня, когда он с другими парнями и девчонками появился в зале прилета, и обнаружил, что прилетел в другой Коламбус. Он вспоминал, как первый раз увидел Джоша. Вспоминал, как они ругались, мирились, пытались понять друг друга. Вспоминал, как он сбежал зимой, наивно надеясь, что Джошу будет лучше, начни тот его ненавидеть. Вспоминал, как они спотыкались по пути к самим себе. Вспоминал их бессонные ночи, беспечные дни. От некоторых воспоминаний кровь прилила к губам, они алели, выделяясь на бледном лице, и Дан пялился, целуя их взглядом. Он не мешал Таю, понимая, что тот сейчас в доме воспоминаний, где навсегда есть место для Дана. Из динамиков зазвучало приглашение пройти на досмотр, провожающие ребят семьи зашумели — взлетали руки в объятиях, звучали поцелуи, кто-то стирал слезы. — Я… пойду, — стеснительно сказал Тайлер, поднимая с пола рюкзак. Джош встрепенулся: — Ты вернешься, бро? Джозеф проглотил комок в горле: — Хотел бы я пообещать, Джош… — Ты вернешься. — Утвердительно, без эмоций, сказал Дан. Вместо ответа Тайлер обнял его, неловко мазнул губами по щеке и ушел — к гейту, куда пассажиров рейса F9-1087 приглашали пройти для вылета. Джош дождался, пока знакомая спина исчезнет из виду и побрел наверх — туда, где однажды нашел Тайлера, чтобы вернуть. Ему нужна была передышка перед встречей с миром, его миром, который рушился на глазах.***
Дан зашел в дом, внешне безразличный ко всему. Выпил воды, вымыл чашку, поставил ее на полку. Все было точно так же, как утром, когда Тайлер был здесь. Как год назад, когда Тайлера еще не было здесь. Ничего не изменилось, только сердце Джоша изрешечено. Он поднялся к себе, мучительно думая, чем занять оставшееся до вечера время. На кровати лежал белый конверт без имени и адреса. Незаклеенный, которого не было в комнате, когда он уходил, чтобы отвезти Тайлера в аэропорт. Джош постучался к Эшли. — Эш, не знаешь, откуда это взялось? — он помахал конвертом перед ее лицом. Та виновато потупилась, — я положила, когда вы… ты уехал. — Хм. Ага. И давно ты решила общаться со мной письмами? Это дипломатическая нота? — Тайлер попросил отдать тебе. Сказал, что там нечто важное, что ты должен узнать. Джош медленно кивнул и вернулся к себе. Листочков было несколько, будто Тайлер так торопился написать ему, что не стал искать бумагу нормального размера, а царапал свое послание на листах для записок. Джош пробежал глазами все листки и зажмурился. Прочитанное не укладывалось у него в голове. Тайлер писал, что, если Джош позволит, если он захочет, то они могут быть вместе — по переписке. На последнем листочке был адрес и приписка «я пойму, если ты не захочешь…» По переписке? Репетировать с ним — по переписке? Укрываться ночами одним одеялом — по переписке? Бродить, взявшись за руки — по переписке? Какой же ты мудак, Тайлер Роберт Джозеф! Все это нельзя сделать по переписке, переписка — это медленное умирание, удар по больному месту, напоминание о том, что было. Джош изорвал листки и выкинул их за окно. Чтобы уже наверняка. Чтобы не доставать и не разглаживать их, это письмо Тайлера; буквы, написанные его рукой, листы, к которым он прикасался, слова, на которые смотрел… Черт!.. К горлу подступили рыдания. Дан подошел к двери «курятника» и начал методично отрывать посеревшие фигурки, комкая каждую и бросая на пол. Когда на месте аппликации остались только следы от скотча, он смёл низвергнутых бумажных ангелов в совок, вытряхнул его в мусорку, вернулся в комнату, вновь получившую статус «гостевой», и принялся уничтожать следы присутствия Тайлера, пытаясь уничтожить их в своей душе (он проигрывает). Джозеф значительно облегчил ему работу, отгенералив гостевую перед своим отъездом — в ящиках стола (верхний до сих пор немного заедает после того, как Джош выбивал его из тумбы) пусто, в шкафу пусто. Под кроватью — тарелка с оплывшими свечками — они зажигали их вчера. Только вчера. И Целую. Вечность. Назад. Джош прикрыл глаза и, заставляя себя дышать, отнес свечки к себе, оправдываясь, что он бы выкинул их, но за тарелку с него спросят. Наконец, он снял с кровати постельное белье, запихал его в стирку, и бросил оценивающий взгляд на безликую комнату. Теперь здесь ничто не напоминало о Тайлере. Будто его не было Просто н е б ы л о. Дан спустился вниз и крикнул: — Мам, я к Колину, скоро вернусь! В ответ раздалось: — Хорошо, дорогой, звони, если решишь остаться на ночь. Джош кивнул и вышел из дома. Подъехав к дому Ригсби, он набрал смс, попросив того выйти, и стал ждать, стараясь не думать о том, что ему не хватает Тайлера, который бы дергал его кудряшки, заставляя мурашки пробегать по спине. Колин вышел через несколько минут — с тем, чтобы начать сердито отчитывать Дана: — Джишва, блять, что за дела? — Хорошие мальчики не говорят «блять», Колин, — улыбнулся сквозь слезы Джош — так мог сказать ему Тайлер, с такой же интонацией, с таким же выражением воинствующего упрямства на лице. — Вот уж кому бы не помешало изучить Свод правил для хороших мальчиков, так это тебе, — фыркнул тот. — Думаешь, я не знаю, зачем ты притащился? Хочешь красиво пострадать? — Не хочу, — Дан мотнул головой, надеясь, что выражение его лица достаточно убедительно. — Тогда скажи, что ты пригнал сюда не затем, чтобы передать мне эстафетные барабанные палочки, и я признаю, что был неправ. Ну, так что, Джишва? — Колин сунул руки в карманы и хмуро смотрел на него. — Колин, общество Скипа вредно на тебя влияет. — Не спрыгивай с темы, Джиш. Давай уже, не тяни. Джош сжал кулаки, досчитал про себя до десяти и бросил нехотя: — Ты прав. — Блять, — прошипел Ригсби сквозь сжатые зубы, — ну ты и слабак. — Я не слабак, Колин. Боливар не вынесет двоих, слышал? У «Героев» остался один солист, справедливо, что и ударник будет тоже один, и на эту роль ты подходишь больше меня. — Джош провел рукой по глазам, отгоняя непрошеные воспоминания: — Слушай… Тайлер сказал зимой, что ты не против сделать татуировку, да? — Болтушка твой Тайлер, — вспыхнул Колин. — Да или нет? — Ну… да. — Ригсби смущался, как школьница, чьи секреты выдали перед всем классом. — Тогда мы можем сделать это на следующей неделе. Барабаны, идет? Я ухожу, ты остаешься, и они — то, что нас объединяет, мой барабанный братан. Они обнялись, и Джош уехал.***
Он заехал на заправку, выцедил горький безвкусный кофе, совсем не изменившийся в лучшую сторону с того дня, когда он завернул сюда по пути в аэропорт. Свернув на грунтовую дорогу, он остановился, вышел из машины, прислонился к капоту и смотрел в небо, где расплывались опрокинутые чьей-то неловкой рукой чернила. В чернильной луже протирали глаза звезды. Где-то там, в темном небе летел лайнер, забравший его Тайлера. Впрочем, к чему кривить душой? Тайлер ушел сам. Потому что так, видите ли, правильно. Потому что, так его, решил поиграть в благородство. Потому что, сука, он предлагает Джошу подумать. Джош захлебывался слезами, бессильно матерясь, стараясь утишить разрывающую сердце боль, ослабить душащую горло хватку болезненных воспоминаний. Он впивался ногтями в ладони, обнимал себя, силясь защититься от холодного ветра, принесшего речную сырость. На руки упали капли дождя, Джош запрокинул голову и заорал: — Ты-то чего ревешь?! — обращаясь к небу, что будто плакало вместе с ним. Дождь усиливался, и Джош вернулся в машину. По шее стекали дорожки капель, его знобило, и Джош включил печку, чтобы согреться. Некстати пришло воспоминание о том, как они грелись друг другом — в этой же машине. — Дашь ты мне жить теперь или нет???? Свали из моей головы, пожалуйста, ты ведь уже меня оставил, просто покинь меня полностью, — Дан кричал, будто Тайлер мог услышать его. Почувствовать его. Вернуться к нему. Сказать, что это дурацкий затянувшийся пранк, что он не уехал, что полученное им месяц назад письмо было не из университета Невады, а из Государственного университета Огайо. Да плевать, что он скажет, лишь бы вернулся. Дождь барабанил все сильнее, и Дан, стронув «шевроле» с места, пополз по дороге со скоростью хромого пешехода. Он полз, медленно, осторожно, сбрасывая на поворотах и без того невысокую скорость. Его маме нужны все ее сыновья. Маме Тайлера ее сын тоже нужен. Это не его, Джоша, дело, в конце концов. Это был хороший год и, как там Тай сказал? Вспоминать о том, как хорошо было с ним? Все хорошее ты перечеркнул своим отъездом, Тай. Неужели ты не видел, что ты для меня? Неужели ты так и не понял?..***
Джош заехал на базу — проведать парней — в свой день рождения. — Хэээй, Джишва, ты не забыл нас! — приветственные крики оглушили его у входа в репзал. — Как я могу забыть, тут же моя вторая половина, — он подмигнул Колину, чью левую руку украшала такая же татуировка, что у него. Колин фыркнул, затем выбрался из-за барабанов и обнял его. — А знаешь, Джишва, Колин оказался настоящей находкой, просто два в одном — он, оказывается, неплохо поет и у него уйма музыкальных идей. Наш новый материал наполовину написан им. Просто класс! — Тим почти не ехидствовал, и Дан был ему благодарен. Он посидел на репетиции, от предложения продолжить вечер где-нибудь в более веселом месте отказался, сославшись на то, что родители не поймут, брось он машину в другом конце города, а садиться за руль пьяным он не хочет. Они расстались, пообещав поддерживать друг с другом связь, и Джош сел в машину, довольный собой. Он не замкнулся в себе, не отринул мир, не стал сожалеть о несбыточном. Продолжил жить, как жил. Тайлер мог бы его похвалить. Если бы ему было хоть какое-то дело до Джоша. В принципе, жизнь начала налаживаться. С первого июля его ждали в магазине, где он покупал все для скейта, — мол, чел, который может не просто что-то посоветовать, а еще и поделиться личным опытом — на вес золота. Бывшие психи спокойно пережили расставание со школой, не впадая в детство и не творя глупостей. В семье все было хорошо. Все было идеально вокруг. Не было Тайлера. Дома его ждал сюрприз. На кровати лежала маленькая коробочка — типа тех, в которых хранят кольца. Дан ухмыльнулся — наверняка рукастая Эш сделала для него что-то особенное, личное. Он обязательно поблагодарит ее, но сначала… Джош поддел плотно прилегающую крышку и едва успел подхватить вывалившуюся узкую бумажную полоску, сложенную гармошкой. Предчувствуя недоброе, он развернул ее, не глядя даже на содержимое коробочки, и сел мимо стула, больно ударившись. Это была записка от Тайлера, всего шесть слов. «Красота — то, что внутри. Навсегда твой». Дрожащей рукой Джош притянул к себе коробочку и увидел внутри значок, сделанный Таем из полимерной глины — зеленую рожицу инопланетянина с черными капельками глаз, украшенную шапкой карминных кудрей. На оборотной стороне была булавка — чтобы приколоть значок к рюкзаку. Джош уколол палец и эта вспышка боли прорвала плотину. Он глухо рыдал, не заботясь о том, что его могут услышать, что его наверняка слышат. Он оплакивал себя. Свои чувства. Свое сердце. Свою жизнь. Плакал, не замечая, как в комнату вбежала испуганная Эшли. Плакал, пока она не попыталась разжать его ладонь и забрать значок, коловший его руку, с которым он был не готов расстаться. Беззвучно всхлипывал, глядя на черные, затягивающие как космос, глаза-капельки. Потому что, когда любишь, это причиняет тебе боль, но от расставания — больнее вдвойне. Втройне больнее, когда к этому привыкаешь. Дан знал, что придется привыкнуть.