Учеба по обмену

С л и ш к о м быстро. Куда делись дни? Почему уже 1 июня? Предпоследний день Тайлера в Коламбусе. День, когда им, выпускникам, будут вручать дипломы. День, который они могли провести интереснее, чем высидеть положенные полчаса во время речей Администрации и промаршировать вместе с толпой за корочками. Джош думал — хорошо еще, Тайлеру не предложили выступить с речью перед выпускниками — он же «золотой мальчик», вундеркинд, сдавший программу экстерном. Тайлер надеялся, что Джош не узнает о том, что ему предлагали, но он отказался. Мол, есть более достойные и со всех сторон положительные кандидаты. И вообще, чтобы не возникало вопросов о дискриминации учащихся, с речью лучше выступить девушке-негритянке. Как ни странно, действие возымел именно этот довод и Тайлер выскочил из канцелярии, пока ему не предложили еще что-нибудь, например, организацию торжественного вечера — тогда бы у него совсем не было времени для себя. А так эта (сомнительная) честь досталась творческому коллективу во главе с Питом и Патриком, которым украшение зала было в удовольствие. На каждого участника церемонии выделяли строго четыре входных билета, и Данам не пришлось выбирать, кого из детей брать с собой. Джош знал, что родители, Абигайл, Эшли и Джордан уже на подходе, стоят в очереди машин, которые медленно ползли к школе, создавая помеху для жителей окрестных улиц, вздумай те куда-нибудь поехать в первой половине дня. Церемония должна была начаться в одиннадцать, но Джош и Тайлер приехали в школу к девяти и сейчас томились в парадном облачении. Рядом пыхтели все психи, но утешало это слабо. Чудо, конечно, что все они окончили школу, причем некоторые смогли вытянуть год неожиданно для себя, но если весь этот год они не баловали администрацию и учителей собой, так, может, стоит избавить и от швыряния шапочек в воздух? Можно, только нельзя, как говорит Скип. Приходилось терпеть. — Джоош, спасиииии, — Тайлер позвал его свистящим шепотом, и тот с трудом сдерживал смех — очень уж комично они оба выглядели в мантиях выпускников, с традиционными шапочками на головах. Под мантией он и Тайлер были в любимых футболках и драных джинсах, голеностоп плотно обхватывали удобные ботинки — сразу после церемонии вручения дипломов они планировали объехать все дорогие Тайлеру места. Тот недвусмысленно сказал накануне, что часть пути придется пройти пешком, а зная энтузиазм Тайлера, Джош на легкую дорогу не рассчитывал. — Кто бы меня сейчас спас, — отозвался Дан, покусывая губу, — ты же помнишь, это принципиальная позиция мамы. Тайлер тоскливо вздохнул — он помнил, как три дня подряд пытался убедить маму Дан разрешить ему не участвовать в торжественной церемонии вручения дипломов. Мол, он учился-то всего ничего, и его почти никто не знает. Разве ей будет приятно слышать за спиной шепотки, — вау, а что это за чел? Но та была тверда. — Кому надо, те знают тебя, Тай. Ты приехал сюда, чтобы окончить школу, это был непростой год, полный достижений, и я хочу увидеть, как моим дорогим детям вручают дипломы. Прошу тебя, Тайлер, не лишай меня этого удовольствия. С этим Тайлер поспорить не мог, но выторговал разрешение сбежать сразу, как только отдаст ей свой диплом. Сбежать вместе с Джошем, конечно же, и появиться дома к ночи — ведь у него столько важных — важнее школы — дел! У них обоих. Наконец, их позвали в зал, где уже сидели выпускники с их параллели. Рядом с Тайлером устроились Джош и взволнованный Райан, который сидел неестественно прямо. Тай толкнул его: — Ри, может, врача? Ты ничего себе не передавил, бледный такой? — Завали, Тай, я в порядке, — огрызнулся тот, — и вообще, сиди смирно, а то я тебе добавлю синяков. — Каких синяков? — вскинулся Тай, а Джош наклонился ближе, прислушиваясь к их разговору. Вместо ответа Райан ткнул в бледно-желтый след поцелуя на ключице, едва видимый из-под края мантии. Тайлер вспыхнул и поддернул хламиду повыше. Росс, посмеиваясь, добавил: — Не обещаю, что это будет так же приятно, но то, что это будет незабываемо — гарантирую. Тайлер стенал от ужаса, а Джош, пытаясь сделать вид, что он сожалеет о случившемся (лжет), утешал его, что, раз заметил только Райан, известный своим стремлением говорить людям гадости, все не так ужасно. — А ты бы, Райан, научился вовремя затыкаться, а? — кидает Джош с явным неодобрением в голосе. — На правду не обижаются, сам говорил, — ухмыляется тот, — при всех ты не будешь меня бить, а после — забудешь. Я тебя знаю, ты не злопамятный. — Гадёныш, — прошипел Джош, обольстительно улыбаясь педагогам, что шли по проходу между рядами. — Страшила, — не остается в долгу Росс. Сидящий между ними Тайлер чувствует себя, как ребенок во время ссоры родителей. Он не решается попросить их заткнуться, и с облегчением вздыхает, когда через три минуты после начала перепалки из динамиков льется гимн США. Церемония проходит, как в тумане — он с трудом помнит, как выходит на сцену одним из последних (выпускников почему-то вызывали в обратном алфавитном порядке), пожимает руку директору, получает свой диплом, механически улыбается школьному фотографу и возвращается на место. Через несколько минут то же самое проделывает Джош, и они терпеливо ждут окончания церемонии. Выпускники, осознавшие, что эта бодяга закончилась, орут и швыряют шапочки вверх. Родители умиленно вытирают глаза. На улице под тентами стоят столы с лимонадом, домашним печеньем и чем-то еще, но, мой бог, кого сейчас это интересует? Уж точно не Тайлера с Джошем. Они выпутываются из мантий сразу же, как сделано фото с семьей, и выстраиваются для группового фото всех психов. На этом снимке они выглядят сами собой — у всех горящие глаза, въерошенные волосы, слегка безумные улыбки. Пит и Патрик хватаются за руки и орут друг другу в лицо «СВОБОДАААА!!!!!», Райан кружит довольного Алека, Пит Вентц II поглядывает на них с добродушием — ему удалось кое-что сделать для этих ребят, и счастье в глазах Россов определенно стоило всего. Тайлер и Джош засовывают дипломы в сумку мамы Дан и налетают на нее с поцелуями. Абигайл и Эшли достаются крепкие объятья, Джордан дает братьям пять и сразу после этого убегает к своему френу. Они торопливо прощаются и предупреждают Лауру, что вернутся поздно… или очень поздно! Да-да, Тайлер завтра улетает, но они все-все рассчитали, и чемодан ведь уже почти собран (в него закинута одна футболка). Эшли подходит к Тайлеру и что-то шепчет ему на ухо. Тот смущенно кивает. Джош не то, чтобы ревнует, но с каких это пор у бро завелись секреты от него? И он спрашивает, выждав для приличия целых пятнадцать секунд: — Чем тебя смутила эта дерзкая девчонка? — Эшли сказала, что сложит мои вещи на столе, чтобы я точно ничего не забыл, — вздыхает Тай, — мне, честно, неловко. — Все говорят «спасибо», как умеют, — замечает Джош, — ты для нее тоже кое-что сделал. Тайлер отмахивается и нетерпеливо спрашивает, — ну, мы идем? — Сначала мы едем, бро! Мама Дан лишь качает головой, глядя, как ее старшие сыновья прыжками бегут к воротам, где припаркована старая «шевроле».

***

Они объехали весь Коламбус, останавливаясь в самых неожиданных местах. Мост, где Тайлер стоял, мучительно размышляя о будущем, бульвар, где они целовались поздним вечером, A&R Music Bar, где прошел первый концерт Тайлера, почта, куда он бегал отправлять открытки. Он отправил открытку и сегодня, пошутив, что хочет узнать, кто из них быстрее доберется. Джош лишь улыбнулся — печально, и ничего не сказал. У спортклуба, куда они ходили заниматься на скалодром, Джош притормозил и спросил: — Зайдем? Тайлер мялся, жевал губу, смотрел на часы в телефоне, что-то прикидывая, и с сожалением вздохнул: — Очень соблазнительно звучит, Джоши, но нет. После стенки ужасно хочется спать, а у меня еще большие планы на этот день, этот город и твое общество. Так что не сегодня. — Значит, уже никогда, — беззвучно прошептал Джош. Улыбнувшись, он сжал руку Тайлера и спросил, — куда дальше? Они поехали в приют, где Тайлер провел около часа. Он подошел к каждой клетке, попрощался со всеми сотрудниками и старался не плакать, когда те причитали — на кого же их покидают. Джош скрежетал зубами, но прерывать лирическую сцену не стал. Он стоял за спиной Джозефа и дышал ему в затылок, давая Тайлеру силы улыбаться. После приюта Джош пинками и уговорами заставил Тайлера поесть, говоря, что он, конечно, не знает, какие там у Тая грандиозные планы, но они явно отличаются от «упасть и лежать», а значит, требуют сил. Тайлер отнекивался, но Джош был очень настойчив. Еще несколько адресов, еще несколько прощаний, и, наконец, Тайлер удовлетворенно выдыхает: — Кажется, все. Осталось самое главное. — Обычно начинают выполнять планы с самого главного, ты же сам меня так учил, бро, — не удержался от подколки Дан. — Самое главное — это ты, — серьезно ответил Тай, — все оставшееся время я хочу провести с тобой. Он ткнулся головой в плечо Джоша и рвано выдохнул. День катился к вечеру, июньское солнце нехотя уступало прохладе, и хотя нагретый асфальт щедро отдавал тепло, порывистый ветерок врывался сквозь приоткрытые стекла машины, напоминая о том, что на смену радости приходит печаль, что все заканчивается, и скоро солнце уползет за горизонт. Они сидели в тишине, и Джош чувствовал себя неловко, не зная, как помочь Таю выбраться из омута мыслей. Тайлер завозился на заднем сиденье и устало спросил: — Джоши, как насчет кофе? — Всегда «за», — улыбнулся тот. — Ага. А кофе или…? — Тайлер не договорил и уставился на Дана своими горящими глазищами, в которых плескалось неуловимое, манящее, затягивающее. Тот вздохнул, не в силах разгадать, что задумал Тай, но рискнул ответить по-своему: — Кофе и. — Тогда кофе после, идет? — Тайлер непринужденно болтал, оставляя Джоша в неведении относительно предмета разговора. Ну и пусть, он скоро обо всем догадается, как только этот самый кофе окажется у них в руках. Он затормозил у киоска в форме стакана, отстегнул ремень и спросил у Джозефа: — Тебе как обычно? Тот мотнул головой: — Нет, мне черный. Кофе, сахар, и все. Джош недоверчиво протянул: — А как же пенка? Тай ехидно осклабился: — Так не терпится лизнуть мою щеку, да? — Да ну тебя! — Дан вспыхнул и вышел из машины. Он не понимал, что хочет сказать ему Тай, и почему нельзя сказать ему это напрямую. Окей, игра так игра, не хуже прочих, по меньшей мере, нескучно. Получив свой заказ, он подхватил картонку, в которой угнездились два горячих стакана, переложил в карман пакетики с сахаром и перешел дорогу, думая, как эпично было бы, вылети из-за поворота какой-нибудь сумасшедший мотоциклист. Он врезается в него, кофе взлетает в небо, в пыли растекается багряно-кофейная лужа, Джош получает какую-нибудь пустячную травму, Тай поливает его слезами и остается. Профит! Про себя он усмехнулся — лезет же в голову всякая дрянь. Нет уж, не надо никаких несчастных случаев. Сколько осталось — все его. Только бы узнать, что еще планирует сделать Тай. Джош протянул ему стакан и Тайлер осторожно устроил его рядом с собой. Дан сделал то же самое — если он хотя бы вполовину правильно понял намеки Джозефа, чувствительность его языку еще пригодится, причем в самое ближайшее время. Так что кофе, как бы он ни был хорош, немного подождет. Тем более что пенка не пострадает — хотя бы потому, что ее нет. Тайлер снова спрашивает: — Джоши, где мы можем побыть вдвоем? И это — следующий этап игры, очередная часть пазла. В голове у Дана начинает складываться картинка, но он хочет, чтобы Тайлер сам сказал ему. Он делает вид, что думает. — Ну… очевидно, что здесь, в машине. В твоей комнате. В моей комнате. — Нее, дома не… там нас слишком хорошо слышно, понимаешь? — Тайлер с надеждой вздыхает, и у Джоша кровь приливает к щекам. — Господи, Тайлер… — Поехали куда-нибудь, где мы сможем побыть только вдвоем, пожалуйста. И Джош понимает, что его… их ждет. Потому что Тайлер хочет попрощаться с ним. Он заводит мотор и они едут куда-то за пределы Коламбуса, на берег, беспорядочно заросший вербами. Небо подернуло серыми лентами облаков, затягивающими розовое одеяло, которым еще укрыта ночь. Она близко, но до темноты еще есть время, они без проблем вернутся. И — к черту мысли. Ведь рядом Тайлер. Тот зовет Джоша: — Иди сюда. И тот подчиняется. Они выключают телефоны, и Тайлер тянется к нему, устраивается сверху на бедрах, гладит по щеке, улыбается. Джош медленно сходит с ума, потому что это слишком мучительно — ждать. Слишком тяжело — любоваться, не смея трогать руками. Он бормочет: — Тай, я ведь не могу больше оставлять на тебе свои следы? Тот кивает и шепчет на ухо: — Но ведь я могу оставить на тебе свои. Могу? Дан кивает и шумно выдыхает сквозь зубы. Этот Тайлер разительно отличался от себя самого в памятную им обоим ноябрьскую ночь. Он не боялся. Он не спрашивал разрешения. Он брал, и Джош со стоном и восторгом отдавался ему. Тай осыпал его лицо поцелуями, прикусывал шею, спускался все ниже, терзал выцветшие кудри, заставляя Джоша глухо стонать. Он ерзал на его бедрах, с силой целуя плечи, оставляя на них пылающие свидетельства своей страсти. В машине было жарко — до безумия, до одури. Джош потерял всякую способность соображать, и стонал, тихо вскрикивая, когда Тай задевал особенно чувствительные места на его теле. Они оба давно были без футболок и Дану стоило больших усилий не вжимать пальцы в гладкую спину под его ладонями. Он бережно скользил по коже, оглаживая, успокаивая и дразня одновременно, заставляя Тая выгибаться, подставляя свою шею и грудь под поцелуи — легкие, невесомые, обжигающие. Наконец Тайлер сползает с его ног, расстегивает на нем джинсы и стягивает их. Джош не успевает ничего сказать, он задыхается от ощущений, контрольного выстрела в мозг, лишающих способности воспринимать что-то, кроме того, что сейчас Тай делает с ним своим ртом. Это что-то невозможное, до боли сладкое, и Джош держит себя в руках, стараясь чуть растянуть удовольствие, но не выдерживает, кричит, захлебываясь, путая волосы на голове Тайлера. Он будто летит с обрыва, испытывая счастье свободного падения. Ему так хорошо, он хочет застыть в этом мгновении, запомнить его, потому что это больше не повторится. Тайлер вытирает рот салфеткой, садится рядом, отхлебывает кофе и удовлетворенно вздыхает: — Идеальное сочетание. Джош утыкается носом ему в плечо и трясется в хохоте. Потому что… Господи, Тайлер. Дан дает Тайлеру время, чтобы допить кофе и сам прикладывается к нему, помня, что никто не должен узнать, никто не должен догадаться. Никаких — даже случайных — синяков, или прикидывающихся таковыми засосов. Он ласков и нежен, он знает, что делать, чтобы Тайлер улетел на небеса, и делает это, чтобы, когда взгляд Тая обретет утраченную было осмысленность, невинно заметить, отпивая остывший кофе из своего стакана: — Действительно идеально. Они приводят друг друга в порядок и едут домой. Дом спит, но тарелки под салфетками говорят, что о них позаботились, их ждали. Тайлер утаскивает из буфета спички и тащит Джоша к себе. Они зажигают свечки — те самые, что были с ними в ванной, и молчат, глядя на подрагивающее пламя. Тайлер лежит, подсунув под голову подушку. Рядом устроился Джош, уткнувшись в его висок. Им хорошо так — молча. Но Джошу хочется кое-что уточнить, и он спрашивает: — Тай, а в Вегасе правда все происходит по-настоящему? Ну, я имею в виду свадьбы. Тот давится: — Нас не поженят, Джош! Дан хихикает: — Причем тут это, балда? Я хотел, чтобы ты остался со мной навсегда, и рассматриваю все способы для этого. Тайлер вздыхает: — Кажется, самое время назвать тебя придурком, и это будет тридцать пятый раз с момента нашей встречи. — Ты сбился со счета, бро, а я записывал. Тридцать восьмой, — и Джош дует щеки, показывая всю значимость своего заявления. Джозеф с изумлением смотрит на него: — Да? Зря я покусал тебя. Раньше ты не был таким занудой. Дан залился краской: — Теперь всем, кто назовет меня занудой, я буду говорить «что вы хотите — меня укусил Тайлер!». Надеюсь, со временем болезнь будет прогрессировать. — Ты хотел сказать «боюсь»? Джош шепчет: — Нет. Именно надеюсь. Тайлеру неловко, он не знает, что говорить, потому задает странный, на первый взгляд, вопрос: — Джоши, ты же читал «Властелина колец»? Джош пожевал губу: — У меня не было выбора. Джозеф отмахивается: — Ах, да, я же тебя заставил. Это несущественно. Помнишь, в самом-пресамом конце старые хоббиты, вспоминая о чем-то хорошем, прибавляют «совсем как в….». Мне было бы приятно, если, говоря о чем-то хорошем в своей жизни, ты иногда добавлял — «как тогда с Тайлером». Дан горестно вздыхает, стискивает его в объятьях, и, кажется, плачет. Тайлер целует его и, понимая, что еще немного — и к черту оно все, говорит — твердо и спокойно: — Доброй ночи, Джош. — Доброй ночи, бро. Дан с явным сожалением поднялся с пола и, стараясь не оглядываться, вышел за дверь. Тайлер задул свечки, и комната погрузилась в темноту.