Туманные окна

      Вы можете себе представить, что произойдет, если две стихии столкнутся меж собой? Какого масштаба была бы трагедия, если бы синий, холодный, готовый поглотить все на своем пути, океан столкнулся с разрушительным ураганом, который уже прошел по всей земле, забирая в свое владение все, что видит на своем пути: леса, дома, города. Эта была бы трагедия, которую нельзя было бы исправить. Так вот, она случилась… Их глаза встретились, а вокруг все запылало пламенем… Но разве это было важно? Крики людей рядом, которые означали окончание официальной части, смешались в одну большую кашу. Перед Антоном сейчас два больших океана, которые он пытался забыть все это время. И, наверное, у него это получилось. Он вроде как стал жить нормальной жизнью, не вспоминая скрипача каждую секунду. Но… это все было иллюзией, потому что сейчас, когда он стоял посреди шумного зала и смотрел в голубые глаза, все то, что он строил годами, вся та сила, которая должна была помочь ему жить дальше, разрушилась, превращаясь в пыль. И вот теперь Антон сидит над руинами своей никчемной жизни, понимая, что второй раз он не соберет эту стену безразличия. Либо с тобой, либо никак, понимаешь? — Шастун, ты че такой поникший? — спросил Матвиенко, открывая бутылку шампанского. Все гости уже вышли из ЗАГСа и столпились на улице, образуя проход. Суетливая девушка, видимо организатор всего этого, пихала всем лепестки роз, которые гости должны были кинуть вверх, когда молодые появятся из здания. — Кто? Я? Не, все в порядке, — натянуто улыбнулся Антон, хотя в глубине душе бушевал ураган. Его просто разрывало от двух желаний: сбежать отсюда к чертям и сбежать отсюда к чертям с Арсением. Ох, как же давно он не произносил его имя. Даже в мыслях. Оно казалось ему сейчас совершенно чужим, хотя вызывало бурю эмоций. Все это время Антон пытался забыть это проклятое имя, которое принесло ему столько проблем. Одно имя может зажечь огонек внутри тебя, но именно оно может сжечь все к чертям.       Через секунду вновь послышался звук скрипки, отчего все струны души Антона заколыхались. Он зажмурил глаза, надеясь, что он переместится отсюда далеко-далеко и продолжит жить спокойной жизнью. Но телепортация, которая сейчас бы точно не помешала, не сработала, и скрипка продолжала играть, перемешиваясь с гулом и радостными криками гостей. Позов держал свою теперь уже жену на руках, нежно целуя ее, а та в свою очередь чуть прикрывала их лица своей белоснежной фатой. Они медленно шли вдоль гостей, которые осыпали пару красными лепестками роз, так красиво гармонирующие с белым платьем невесты. Скрипач шел сзади пары, наигрывая торжественную мелодию, придавая нужную атмосферу. Антон не смог поднять глаз на парня. Он лишь крепко сжимал лепестки роз, которые должен был кинуть вверх секунду назад. Но они все еще остались в его руках, окрашивая пальцы в розоватый цвет от сильного нажатия. Арсений прошел всего в метре мимо Антона. Но даже на таком расстоянии и множеством людей рядом, Шастун учуял его аромат. Так пах только он. Это сложно описать, ведь он не пах банальной мятой, яблоком или горной свежестью, как обычно любят писать на гелях для душа. Нет. Он пах любовью и красотой. Пах идеальностью и чем-то неземным. В его аромате можно было различить нотки дерева, потому что он, черт возьми, не расставался со своей скрипкой. Пах кофе, который он наверняка второпях выпил сегодня утром, потому что опаздывал. Антон не знал, погладил ли ему кто-нибудь рубашку этим утром или приготовил бутерброд. Он не знал, поцеловал его ли кто-нибудь на прощание, а Арсений пообещал вернуться пораньше. Он не знал, но ему так хотелось верить, что он сам гладит себе рубашки и матерясь, отрезает неровный кусочек колбасы, запихивая его в рот вместе с хлебом. — Серый, — Антон позвал Матвиенко, когда все гости расселись по машинам, готовые ехать в шикарный ресторан, полностью снятый для свадьбы Позовых. — М? — отозвался Сережа, расстегивая первую пуговицу рубашки и снимая удушающий галстук, который он надел только на официальную часть и сейчас искренне радовался тому, что его можно наконец-таки стянуть с себя. — А скрипач этот… — голос Антона дернулся, но он выдохнул, пытаясь говорить со спокойствием и безразличием. — Хорош, черт. Даже я, человек далекий от музыки, и то заслушался. Не зря значит Позов за него столько денег отвалил. Антон нахмурил брови, не понимая, о чем говорит Матвиенко, ведь парень думал, что скрипач предоставлен от ЗАГСа и… — Так они наняли его на всю свадьбу. Весь вечер играть будет. Круто, правда? Ты пахнешь, как любовь. Ты сумасшествие с первого взгляда.

***

      Арс видел. Он видел его. Видел его взгляд на себе, чуть потухшие глаза и его реакцию на свое присутствие. Он видел и чувствовал все. Парень буквально слышал, как быстро бьется сердце Антона, чувствовал как его ладони становятся влажными, а губы пересыхают. Я умираю от тоски по тебе. Я помню все. В мельчайших подробностях. Как играл тебе во мраке ночи, как ты восхищался мной, как чувствовал тепло рядом с тобой, как понимал, что влюбляюсь, как сломал тебя. Сломал. Такое страшное слово, не правда ли? Чтобы сломать человека изнутри, нужно очень хорошо постараться. Втереться к нему в доверие, влюбить в себя, быть всегда рядом, улыбаясь каждому слову, а потом… Просто исчезнуть. Просто сказать «мне надоело» и убежать. Готово. Вы сломали того, кто был вам так дорог. Ты справился с этим на отлично, Арс. Даже не так: ты перестарался, Арс. Знаешь ли ты, сколько ночей Антон провел, думая о тебе? А ночей, когда он на полном серьезе готов был выброситься из окна и почти сделал тот роковой шаг? Сколько дней он засыпал на ходу, потому что сна категорически не хватало? Не знаешь. И никогда не узнаешь, потому что сломанные люди молчат об этом. Сломанные люди, как куклы. Даже если их бросила хозяйка или они просто стали никому не нужны, они продолжают улыбаться своей нарисованной улыбкой, которую они не сотрут никогда. Просто представьте, сколько сломанных людей натянуто улыбаются на улицах. Их тысячи, миллионы? А может каждый прохожий был когда-то сломан. Только некоторым удалось перебороть чувство собственного ничтожества, а некоторым… Думайте, прежде чем привязывать к себе человека. Сломанные люди, как и куклы, никому не нужны.

***

— … я очень рад находиться здесь, — Шастун держал микрофон, смотря на молодожен. Его руки немного тряслись, но он пытался скрыть это за радостной улыбкой, — я действительно рад за вас, ребята. Вы заслужили то счастье, которое обрели. Я надеюсь, что вы пронесете свои чувства сквозь всю жизнь, несмотря ни на что. Я бы хотел пожелать вам, ребят… — Антон чувствовал, как ком в горле растет. Его самого передергивало от своих же слов. И если бы только Шастун знал, что где-то совсем рядом передергивает еще одного человека, что так крепко сжимает скрипку в руке, — не потерять друг друга. Никогда. Потому что, знаете, в этом чертовом океане очень легко потеряться и остаться одному, — из безжизненных голубых глаз полилась первая капля соленых слез, — так вот держитесь всегда вместе. Дим, ты просто волшебный человек. Я не встречал лучшего друга, чем ты. И точно знаю, что ты не дашь такому случиться. Так возьми ее руку сейчас и не отпускай никогда. Я рад за вас. Будьте счастливы. Зал взорвался аплодисментами и молодожены заулыбались Антону. Все гости потребовали поцелуя, крича банальное «горько». Пара исполнила просьбу публики, а Антон сдержанно улыбаясь, ушел из зала, забегая в мужской туалет, прислоняясь к холодной стене. Помещение заполнилось всхлипываниями и тихим скулежом. Он не заслужил такой боли. Такое солнце, как Антон, не заслужил этого…       Парень не знал, сколько просидел на холодном кафеле, вытирая такие противные и жалкие слезы с щек. Его рубашка, некогда идеально отглаженная, стала мятой и мокрой. Его прическа, над которой так долго трудились парикмахеры (к которым Антона отправил Дима, потому что, Шаст, ты должен выглядеть подобающе!), растрепалась и превратилась в запутанный ком волос. Шастуну не хотелось выходить отсюда. Он понимал, что сейчас свадьба его лучшего друга, именно поэтому он должен его поддерживать и отжигать, веселя гостей, но… Нет. Нет. Нет. — Нет! Зачем ты вообще появился! — Антон крикнул в пустоту, а его лицо замерло в немой маске боли. Он крепко сжал свои волосы, оттягивая их назад. — Ан... Антон? –послышался тихий голос около двери. Это был Дима, который чаще задышал, подбегая к другу, — Боже, Антон, что с тобой? Позов тут же поднял друга с холодного пола, подводя его к раковине, умывая холодной водой. — Что? Что случилось? — Прости меня, Поз. Прости. Я испортил тебе праздник, прости, — как в бреду говорил Антон, не замечая вопросов друга. — Да что с тобой, блять, происходит? — не выдержал Дима, который почти никогда не матерился. Состояние длинного парня его ни на шутку пугало. — Он тут. Понимаешь? Здесь. Он приехал сюда. Зачем? Зачем ты позвал его, Дим? Я не заслужил такого... Я не выдержу, я… Речь Антона вмиг остановилась, когда Шастун почувствовал резкую боль в районе челюсти. Крепкий удар от Позова прилетел точно в цель. Дима понимал, что у Антона началась истерика и остановить это можно будет только болью. Надо сказать, что это сработало. Шастун замолчал, потирая место удара. — Кто приехал? — уже спокойным голосом спросил Дима, держа парня за плечи. — Арс. Ваш скрипач. Позов изогнул бровь, явно не понимая, о чем говорит Антон, но буквально через минуту до парня дошло о чем идет речь. — Так ты… Ты так изводил себя из-за него? — краткий кивок в ответ. — И вы не виделись два года? — еще один кивок. — И ты все еще любишь его? — голова непроизвольно сделала еще один кивок, но Антон понял это только спустя секунду, поднимая взгляд на Диму. — Да. Я, блять, все еще люблю его. в твоих ладонях утопать готов, невидимый мой друг, тут только тишина вокруг стоит, и всем плевать, тебе, наверное, тоже?