Мой друг-эльф

      Он отвернулся к стене, чтобы не видеть этот взгляд, в котором пусть всего лишь на мгновение, но промелькнуло сочувствие. Естественно, он был удивлён, ведь за всю долгую жизнь, когда он вел войну, убивал и грабил, не было ни единого человека, который знал, что творилось на душе у командира скоя'таэлей. Поначалу в нем была жажда крови, ярость молодого охотника, готового пойти на любые жертвы, чтобы выслужиться перед командирами, он ходил в рейды, подчинялся приказам, выполнял то, что другим казалось безумием. Когда организовывались засады, вызывался быть наживкой, чтобы первому вонзить меч в мягкую плоть dh'oine. Он лежал среди еще нескольких таких же безумцев, рискнувших испытать судьбу, на их одежду разливали коровью кровь и оставляли мечи и стрелы воткнутые в землю совсем рядом с лицом. Самым тяжелым было ожидание. Конечно были и суровые ранения, когда кровь лилась ручьём, и мертвые товарищи. Но азарт с лихвой искупал часы, проведенные на земле в лесной глуши. Со временем Йорвет научился различать по грохотанию земли кто сейчас проедет по этой тропе. Может торговый обоз, или карета какой-то герцогини с десятком мечников. Торговцев убивали сразу, из лука или мечом, а вот в случае со знатной дамой, вначале перебивали всех охранников. После скоя'таэли, смеясь, вытаскивали сопротивляющуюся beanna из кареты и, раздирая на ней сверкающие дорогие одежды и меха, насиловали. Она так громко кричала. Эльфы и не думали заглушать вопли несчастной, а лишь отвешивали сальные шуточки и смеялись. Йорвет поначалу тоже участвовал в таких "развлечениях", пока его не охватило отвращение к самому себе и тем, кого он называл собратьями по оружию. Однажды в повозке ехала семья, какие-то знатные, судя по количеству охраны dh'oine, но и эта повозка была окружена "белками". Глава семейства вышел с обнаженным мечом, но едва он покинул повозку, его пригвоздила к стенке экипажа стрела легендарного командира бригады Исенгрима Фаоильтиарны. Женщина билась как дикая кошка в руках скоя'таэлей, а когда в экипаже обнаружили ребенка, маленькую девочку лет пяти, затихла и ухватила подошедшего Йорвета за руку, умоляя спасти её ребенка. Он смотрел на дитя, очаровательную кареглазую рыжеволосую девчушку, которая с испугом глядела в лиственно-зеленые глаза эльфийского солдата. Эльф прижал к груди всхлипывающую девочку, зажимая ей уши, чтобы она не слышала хриплых вскриков своей матери. Йорвет подумал, что не будет вреда, если отпустить ребенка по дороге, о чем и сообщил командиру. Исенгрим сказал ему слова, которые до сих пор преследуют Йорвета в кошмарах: - Отпустишь, - шепотом отметил грубый голос предводителя, - что же, её растерзает волк, или стая накеров разорвёт на части нежное мясо, разломает хрупкие кости. Лучше подари ей милосердную смерть от своей руки. Когда последний скоя'таэль спустил в изломанное тело женщины, командир лично перерезал ей горло. Раздалось лишь бульканье ещё теплой крови, стекающей по лезвию ножа, по некогда прекрасному платью. Кровь всё текла и текла, окрашивая почву в черный цвет. Отойдя с девочкой на руках подальше от места бойни к поляне с красивыми белоснежными крокусами, он поставил ее на зеленую траву сплошь усеянную цветами. - А где мама? - спросила малютка, всхлипывая носом и вытирая покрасневшие глаза. - Вы скоро с ней увидитесь, - уверил эльф надломленным голосом, чувствуя себя прогнившим насквозь. - Ой, правда? - девочка улыбнулась Йорвету и спросила: - А как тебя зовут? Меня Мила, - представилась она и протянула руку. - Йорвет, - скоя'таэль поцеловал ручку Милы. Девочка снова улыбнулась. - Мила, посмотри какие красивые цветы, - Йорвет указал рукой на крокусы. - Очень красивые, - восхищённо проговорила девчушка, - это мамины любимые, вот обрадуется, если принесу ей букетик. Она повернулась к цветам и присела, чтобы сорвать цветок и... Чёткое и выверенное движение. Хрусь, как-будто под ногой торопливого путника сломалась сухая веточка. Мила мягко осела в траву, погасшие карие глаза удивленно смотрели вперед, а ручка зажала единственный белый крокус. Впервые за долгое время у "белки" на глазах показались слёзы, но он тут же их со злобой стёр. Йорвет уложил её тело ровно в белые крокусы, закрыл распахнутые глаза ладонью и, поправив поток алых волос, сложил руки с цветком на груди. Казалось, что дитя всего лишь спит, только мертвенная бледность уже подобралась к когда-то алым щекам. - Va faill, luned. Squaess me. Резкий вздох! Он как будто вынырнул из глубины речных вод. Присев на пыльной кровати, эльф глотнул воздуха и чуть не закашлялся от потока пыли, которую сам и побеспокоил. Взгляд в сторону dh'oine. Нет, тот спит крепким сном, как только может спать уставший юный организм. Йорвет откинул голову на кованые сваи кровати, рука скользнула к лицу и мужчина с остервенением сдёрнул красную повязку с головы. Кажется затрещали швы, а перо выскользнуло и нырнуло в проем между стеной и кроватью. Решив, что достанет его позже, эльф провел длинными, тонкими пальцами по шраму снизу вверх, до пустой глазницы. Шрам уже давно не болел, но эльф напоминал себе каждый раз об этой боли, чтобы не растерять ни крупицы ненависти к людям, которые погубили гордый эльфийский народ. Пальцы обеих рук взъерошили смоляные волосы и сжали пряди у корней. Это, конечно, не было чем-то странным, похожие сны бывали у Йорвета довольно часто. Он был удивлен, что все обошлось без криков в этот раз, и он не разбудил мальчишку. В кошмарах он убивал, пытал, его пытали, вырывали отсутствующий ныне глаз. Эльф встряхнул головой, сбрасывая остатки сонного наваждения. Он потянулся и наконец поднялся. Под слоем пыли за окном было видно, что на улице все ещё темно. И всё равно белка поспешно натягивает балахон, кольчугу, кирасу поверх белой рубахи. Надевает длинные кожаные перчатки и затягивает синий кушак на поясе. Вернув на свое место карминовую повязку, вспоминает, что перо осталось под кроватью. — Cuach aep arse. — Йорвет выдыхает сквозь зубы и пишет ещё одну записку.

"Займись уборкой пыли, dh'oine. Невозможно дышать."

Эльф возвращает мечи в ножны и последний раз скользит взглядом по Вернону. Мальчик свернулся калачиком под какой-то тонкой накидкой. Удивившись собственному желанию, Йорвет берет теплый плед со своего лежбища и укрывает продрогшего юнца. Роше мгновенно выпрямляется под теплым покрывалом, а морщинки на лбу разглаживаются. Из-за этих перемен на лице скоя'таэля возникает мимолётная улыбка. Но он, тут же развернувшись, уходит, прикрывая за собой дверь, оставляя лишь взметнувшийся сквозняк.