Креативное самоубийство

Роумен нажал отбой, выдохнул, попытался вдохнуть и неконтролируемо всхлипнул. Сердито утер нос и глаза рукавом – и круто развернулся, почувствовав чужой взгляд. - Привет, - после обоюдно созерцательной паузы сказала странно одетая девица, непонятно откуда взявшаяся в этой глуши. - Вали куда шла, - невежливо ответил на приветствие Роумен. Девица и не подумала послушаться. Напротив, приблизилась, с интересом огляделась, присмотревшись как к обстановке, так и – Роумен непроизвольно поежился – к нему. - Что за яма? Или, точнее, так: чья могилка? Он досадливо закатил глаза. Что, что сделать, чтобы эта мышеволосая нечисть отвалила? Не бить же ее, в самом деле. Во-первых, он в принципе не был особым сторонником рукоприкладства, если только речь не шла о звонких шлепках по заднице объезжаемой телочки. Во-вторых, когда он в последний раз ударил женщину – Дестини, - это кончилось, точнее, все еще продолжалось, таким ебаным говном, что повторять опыт совершенно не тянуло. Ну разве что с Энни, поправил он сам себя, зло усмехнувшись сам себе же - эта заслужила... он затруднился придумать достойную казнь. А в-третьих, он серьезно подозревал, что если отцепится от этой сухой сосновой ветки, торчащей из ствола дерева, как длинноствольный пистолет, то просто грохнется – ноги не удержат. Сказывались и недоедание, и недавняя кровопотеря; все еще чувствительно ныло плечо, которое, конечно, заживало, как на упыре, но все же не мгновенно; и это не говоря уже о полном впечатлении, что Питер только что посредством мобильной связи махом высосал из него всю душу. Точнее, все ее остатки. С мерзким звуком коктейльной трубочки, пропускающей через себя последние капли напитка. Может, если ответить на пару ее дурацких вопросов, она сама отстанет?.. - Здесь был похоронен оборотень, - вяло сказал Роумен. Такой правде ни один нормальный человек все равно не поверит, на черта еще париться и что-то придумывать. - Неправильно похоронен, насколько я могу понять, раз он тут до сих пор не лежит, - уточнила незнакомка. В другой ситуации Роумен бы удивился ее осведомленности – или, как минимум, обратил на нее внимание. - А с кем ты сейчас говорил по этой маленькой штуке? – продолжила свой гестаповский допрос девица. - И зачем этот кто-то украл у тебя ребенка? И вообще, ты нормально себя чувствуешь? А то видок у тебя, честно сказать… - Слушай, отъебись ты, а, - чуть ли не простонал Роумен. Ее назойливую живость и неистребимые саркастические нотки в голосе его нервы ощущали, как стекло, наверное, ощущает противно скрипящую по нему иголку. – Вали к своим толкинистам, или откуда ты там вылезла в таких шмотках и с мечом… Тут ветка со звуком выстрела сломалась, и Роумен все-таки, как и опасался, полетел со всей высоты своего вышесреднего роста лицом в прошлогодние иглы, едва успев подставить руки. Плечо прострелило болью, зато нос вроде бы остался цел. Впрочем, особой радости по этому поводу угасающее сознание не испытало. - Ох ты ж, Мелитэле, да тебе и правда хреново, - услышал он и, перед тем как окончательно отключиться, успел затылком почувствовать упругое тепло колен девицы, на которые она, подбежав и упав рядом, заботливо вздернула его голову. Когда он пришел в себя, это ощущение сохранилось. В отличие от прочих, таких, как головокружение, гемоглобиновый привкус во рту из-за прикушенной при падении щеки, саднящая боль в потревоженном плече или ледяная сырость земли под задницей, оно было приятным. Перед глазами обрисовалось и постепенно прояснилось встревоженное перевернутое лицо незнакомки. Лицо было бы симпатичным и даже, возможно, красивым, если бы левую щеку не уродовал шрам – давний, хорошо леченый, но все же слишком огромный, чтобы не бросаться в глаза. - Нервы, - хрипло пояснил Роумен, чтобы что-то сказать. - Понимаю, - она заботливым жестом убрала с его лица отросшую рассыпавшуюся челку. Прикосновение ее прохладных пальцев было тоже приятно, и Роумен не без удивления поймал себя на вдруг мелькнувшей мысли, как бы было прекрасно, если бы она материнским – нет, не как стерва Оливия, а как какая-нибудь нормальная мать – жестом положила ему на лоб такую же прохладную ладошку. Она словно услышала эту мысль, и Роумен блаженно прикрыл глаза. Блаженства хватило секунд на десять – потом он из внезапно вырвавшегося из плотной темноты подсознания маленького мальчика снова стал гребаным собой, и его обострившийся слух уловил, как течет кровь по ее паховым артериям. Так близко к его ушам… и зубам. - Я, - проговорил Роумен, отстраненно констатируя факт, - жутко хочу жрать. - Я тоже, - согласилась незнакомка. – Слона бы схарчила. - Ты не поняла, - он скатился с ее колен и с трудом подперся руками. – Сваливай, пока цела. - Почему? – полюбопытствовала девушка вместо того, чтобы послушно обратиться в бегство. Роумен начал подозревать, что мироздание над ним издевается. Вот право, для полного счастья ему не хватало только упрямой и вдобавок любопытной дуры. Закусить ею, что ли, на самом деле, да сложить в ту же яму – зря он ее, что ли, рыл с простреленным плечом? Хотя вот прямо сейчас самочувствие было таким, что как бы могилка самому раньше не пригодилась. Цири меж тем с интересом изучала его. Знакомство с аборигеном пока что складывалось не сказать чтобы приятным, но определенно интересным. А еще он был красив – какой-то странной, больной красотой, сквозь горе, отчаяние и бесконечную усталость. И его было ужасненько жалко, несмотря на то, что он хамил ей напропалую – за неспособность толком на ногах устоять, за выпирающие скулы над запавшими щеками, за обведенные темным глаза, злые на весь мир, а не на нее. Она поднялась и протянула ему руку, явно приглашая на нее опереться. Роумен подумал, оценил свои силы – и воспользовался предложением. Девица, хоть на вид и небольшая, оказалась крепенькой: живо вздернула его на ноги и подставила плечо, на котором он, не без некоторой признательности, повис. - Ну что, - жизнерадостно сказала она, плотно обняв его одной рукой за талию, - и в какую сторону будем отсюда выбираться? - БудеМ? – слабым голосом, но с прорезавшейся в нем ноткой живительной иронии уточнил Роумен. - Именно. У меня не то воспитание, чтобы бросать человека в ситуации, когда у него волколак недобитый выкопался и вдобавок ребенка украли. Да еще и когда он на ногах сам не больно-то держится. - Ты машину водить умеешь? – Роумен закатил глаза под самый лоб, но смирился. – Моя тут рядом, но если меня за рулем снова вырубит, разобьемся оба к хренам. - Водить я умею только лошадь, - усмехнулась девушка. – Но если надо куда-то добраться не пешком, не вопрос. Постарайся не шататься и не шатать меня… и очень четко представь себе место, куда хочешь попасть.