Креативное самоубийство

- С момента знакомства, - выдохнул Роумен, тяжело опираясь руками на кухонный островок по бокам от лежащей на нем Цири, - я трахаю тебя уже в четвертый раз. И где, спрашивается, мое креативное самоубийство? - Я бы предпочла "мы трахаемся с тобой", если можно, - Цири с неохотой открыла глаза и сфокусировала взгляд на его лице. Роумен продолжал двигаться в ней, но темп существенно сбавил и, кажется, на самом деле ожидал ответа. Да долбаные ж боги. Сейчас? Он серьезно? – Не знаю, - с некоторым раздражением сказала она. - Должен же этот механизм был когда-то сломаться. И, пожалуй, я рада, что именно на тебе. С тобой… приятно иметь дело. Конечно, когда ты не отвлекаешься от этого самого дела на болтовню. Роумен уже и сам пожалел, что завел этот разговор. И, отдельно и особенно – что употребил именно эту формулировку. Второй раз за сутки всплывшая в голове сама собой, она снова напомнила ему о Питере. О первой встрече с ним – ночью в парке Килдерри, там, где варгульф накануне растерзал свою первую жертву. "- Если это не ты, то что это нахрен было? – Я откуда знаю. Медведь. Пума. Креативное самоубийство". Черт. Вали нахер из моей головы, цыган долбаный. Я жив и практически здоров, на моем члене отличная девчонка, и даже ты не устроишь мне проблемы с эрекцией, а до полнолуния осталась еще пара дней, и я проживу их в ожидании, но ни хрена не в страхе. С точки зрения Цири его лицо лишь на миг затуманилось – а спустя этот самый миг Роумен снова отгородился от мира надежным щитом иронии. - Извини, я исправлюсь, - с насмешливо-многообещающим прищуром усмехнулся он, целеустремленно подхватывая ее под коленки. Непродолжительное время спустя в кармане штанов Роумена негромко запиликал телефон. Однако, во-первых, хозяин был действительно слишком занят, чтобы уделять ему внимание, а во-вторых, означенный карман в данный момент времени находился где-то в районе его щиколоток. Повторный звонок прозвучал, когда штаны валялись около двери в ванную, и снова остался без ответа. - Ты сможешь телепортировать нас туда, в лес? – Роумен вынырнул из полотенца и повесил его себе на шею: с отросших волос все-таки еще капало, несмотря на все старания вытереть их насухо. - Заберем мою машину, я тебя по городу покатаю. За продуктами заедем, а то в холодильнике мышь повесилась. - Не вопрос, - пожала плечами Цири. – А где моя одежда? - В сушке, я ее вчера вместе со своими шмотками стирать закинул. Эй, ты куда подорвалась? Как будто знаешь, куда идти. Я сам принесу. В ожидании, пока он вернется, Цири задумчиво присела на краешек ванны и уставилась в запотевшее настенное зеркало, слегка улыбнувшись своему отражению, помассировала кончиками пальцев яркое пятнышко свежего засоса на шее. А и правда, почему он все еще жив, несмотря на все, что выделывал с ней ночью и утром, в то время как его предшественники погибали за куда меньшее?.. Потому что одному человеку положена одна смерть и его уже была? Или… Да нет, не может быть. Хотя Предназначение, как у нее уже было немало возможностей лично убедиться, та еще шаловливая скотина, слишком странно было предположить, что она с рождения была предназначена именно этому молодому упырю. Скорее уж согласишься, что никакой роковой тенденции и не было, а была лишь цепь случайных совпадений, да, такая вот длинная. Молодой упырь появился в дверях, передал ей стопку одежды, подобрал с пола собственные штаны и, усевшись на кровать, принялся их натягивать. Телефон выскользнул из кармана, с глухим стуком шлепнулся ему под ноги и тут же, словно протестуя против столь небрежного обращения, снова запищал. Подхватив его, Роумен встал, одной рукой вскидывая трубку к уху, а другой неловко пытаясь застегнуться. - Блински? Да хватит извиняться, давай к сути… - он быстро вышел из комнаты, не забыв плотно притворить за собой дверь. Несколько минут спустя Цири, забеспокоившись, отправилась его искать. Роумен стоял у фасадного окна на втором этаже, скрестив руки на груди, и, слегка покачиваясь с пятки на носок, пристально разглядывал горизонт. - Эй? – неуверенно окликнула его Цири. Он обернулся. Его глаза светились – сдерживаемым торжеством и предвкушением удовольствия раскрыть некую тайну, которой он владел. - Сегодня мы празднуем. Моя мамаша наконец-то сдохла. И сестрица Энни, - он широко и радостно улыбнулся, - тоже. Ох… это была совсем не та улыбка, которую ей бы так хотелось увидеть. От нее жутковато делалось.