Креативное самоубийство

- Вот эта хорошо, - одобрил Роумен. Сегодня ему в принципе нравилось все, и непривычной для себя ролью "состоятельный мужчина одевает свою женщину" он наслаждался тоже. Цири повернулась спиной к большому зеркалу и изогнулась, стараясь рассмотреть себя сзади. Спору нет, короткая и легкая, но явно добротная и теплая дубленка сидит как влитая. Но до чего же такая вещь непрактична, с ее-то образом жизни. Для такой деликатно-тонкой замши любое пятнышко – верная смерть без шанса на воскрешение. И цвет. Розовый. Серьезно? Нет, справедливости ради, это был не поросячий розовый и не тот вырвиглазно-кукольный ад, в который новиградские кумушки одно время стали массово наряжать молодых девиц, не иначе из зависти к их молодости, а благородный и сдержанный холодный оттенок, заставивший ее кожу засиять, а глаза – зазеленеть ярче обычного. Но все же… в последний раз ее одевала в розовое еще бабушка Калантэ, для какого-то приема, требовавшего выглядеть прилично, Цирилла Фиона Элен Рианнон. А с тех пор утекло много воды и еще больше крови. - Берем, - решил Роумен. – По глазам вижу, что тебе нравится, но ты зачем-то что-то себе придумываешь, просто чтоб поспорить. Не спорь, - внезапно мягко попросил-посоветовал он, - и Цири, которая, действительно, открыла уже было рот, осеклась, увидев, как блестят его глаза, когда он на нее смотрит. Легко неся большой пакет с приобретением – здесь его рост пришелся весьма кстати, самой Цири пришлось бы либо вешать поклажу на плечо, либо тащить по земле, – Роумен повлек свою спутницу на фудкорт. Поглощая полупрожаренные (на это он при заказе сделал особый упор) сосиски, он слушал ее болтовню не слишком внимательно, хотя сам же задал ей какой-то вопрос; попытка проследить за его взглядом привела прямиком к ближайшему павильону с нижним бельем. - Давай-ка зайдем, - Роумен облизнул губы – она почти могла ручаться, что специально и напоказ. Вышло на редкость убедительно, особенно если вспомнить вкус этих губ. - Ты же сказал – ночь проведем вне дома, - подняла бровь Цири. - Сказал, - не стал спорить Роумен. – Но теперь мне думается – пожалуй, все-таки не всю. - А еще, - задумчиво проговорил он чуть позже, держа на вытянутой руке вешалку с чем-то невесомо-кружевным и бирюзовым и переводя взгляд с нее на Цири и обратно, словно мысленно примеряя одно к другому, - я бы купил тебе юбку. Знаешь, чисто для… облегчения доступа. - Ну купи, - Цири, для которой роль женщины, которую одевает ее мужчина, тоже была совершенно новой, распробовала ее и неожиданно для себя самой вошла во вкус. И потом, вся эта тотальная феминизация была как бы понарошку, в порядке карнавала, не требовала с нее немедленного и необратимого отречения от всех убеждений – и вдобавок, если верить Роумену, сулила приятные перспективы. Причин не верить Роумену у нее не было – особенно когда дело касалось специфически приятных перспектив. Всю дорогу из торгового центра Роумен рулил одной рукой, совершенно не имея сил вынуть другую из вороха складок новой юбки Цири. Было решительно невозможно просто так взять и отнять ладонь от ее бедра, такого горячего и крепкого и так завлекательно обтянутого чулком, пару которых они в последний момент прихватили в придачу к юбке, чудом вспомнив, что на улице не май месяц. Причем вспомнил он, а не она – что было совсем уж странно, учитывая, чья именно задница рисковала замерзнуть. Чулки здесь делали из какой-то тончайшей ткани, словно обливавшей ногу мерцающим покровом, тугим и вместе с тем на удивление комфортным. Чувствовать его прикосновения эта эфемерная преграда не мешала совершенно – ее словно и не было; жар его ладони, медленно забиравшейся все выше по бедру, расслаблял и напрягал одновременно. Прикрыв глаза, Цири откинулась на спинку сиденья, наслаждаясь параллельно ласками и поездкой – практически полетом: что уж говорить, с этой повозкой в плане скорости и мягкости хода в сравнение не шла даже парадная карета биологического папочки императора Нильфгаарда Эмгыра вар Эмрейса. Возбужденно подрагивающими кончиками пальцев Роумен провел по границе кружева и кожи – и героическим усилием воли убрал руку: приехали. Цири прилипла носом к стеклу, пытаясь понять, куда это он ее привез. Такие вещи узнаваемо выглядели в любых мирах. Парк развлечений. Сияющий всеми огнями, но совершенно пустой, за вычетом нескольких человек персонала.