Пока не вспыхнул меч

Рей как раз размышляла над самым трудным вопросом в своей жизни, когда дверь камеры отворилась и вошел По. Он не ожидал увидеть ее здесь, на тюремной койке. Замешательство и ужас на лице По видеть было и смешно, и грустно. Ему явно забыли сообщить, что Рей пришла исполнить последнюю просьбу заключенного. — Я тут… — начал По, переводя взгляд с Рей на Кайло, — пришел спросить, что хочешь сегодня на ужин. Кайло не сводил глаз с Рей: — Что угодно. Это не имеет значения. — Это твой последний ужин, — подметил По. — Любой ужин может стать последним, — пожал плечами Кайло. По нахмурился, наверное, считая, что Кайло нарочно пытается смутить его. Рей вклинилась в диалог, пока не начался обмен колкостями: — Принеси две миски рагу. Если не важно что, пусть будет оно. По кивнул, а потом спохватился: — Две? Кайло чуточку выпрямился на стуле. — Да, две, — вздохнула Рей, поудобнее садясь на кровать. – Я сегодня ужинаю здесь. Судя по виду По, ему хотелось самолично вытащить ее из комнаты, но Рей смерила его своим знаменитым взглядом «убирайся, а не то получишь». В конце концов он посмотрел на меч у нее на поясе и, видимо, напомнил себе, что она сражалась с Реном и в худших условиях и побеждала. Пока По не закрыл за собой дверь, Рей окликнула его: — И бутылку чего-нибудь покрепче! Кайло изогнул бровь: — Ты ведь не хочешь напоить меня, чтобы получить ответы. — Это не для тебя, — опять вздохнула Рей. – У меня такое чувство, что это понадобится мне. *** Они ели в доброжелательном молчании. Вернее, ела Рей. Кайло только слегка ковырялся в тарелке. Понятно, почему он выглядел более худым, чем Рей помнила. — Попробуй поесть хоть немного, — пожурила она его. — Аппетита нет. Рей поразмыслила, стоит ли спорить дальше, но решила промолчать. Что она могла сказать? Что ему понадобятся силы? Она поняла, что тоже больше играет с едой, чем ест. Аппетит внезапно пропал. Рей отодвинула миску, взяла бутылку, которую оставил По, и наполнила два стакана. Жидкость была фиолетовой и такой яркой, что продавайся она в другом месте, бутылку можно было бы использовать в качестве ночника. Стакан Кайло Рей поставила перед ним на стол. Ей не хотелось передавать его в руки, риск соприкоснуться пальцами был слишком велик. Она опустилась на кровать. Сейчас она сидела прямо перед ним, и это болезненно напоминало интервью. Это и было интервью, если исходить из того, для чего все затевалось. Только она никогда его не опубликует. — Где ты вырос? Кайло был озадачен. Какая-то часть Рей почувствовала, как сгорает от стыда от того, что задала вопрос про раннее детство, но именно на него она хотела узнать ответ. Это его детство находилось за теми дверями в коридоре. Если она собиралась по-настоящему понять этого человека, ей нужно было узнать, с чего все началось. — Здесь. На Набу. Рей кивнула. У нее были такие подозрения. Значит, он в буквальном смысле вернулся домой, чтобы умереть. — Ты жил здесь? – спросила она, имея в виду дворец. — Какое-то время, примерно до восьми лет. Генерал хотела восстановить империю с самого основания, и, думаю, она намеревалась заложить его там, где правила моя бабушка. Как символ семейного единства и власти. Если тебе нравится так думать, — Рей уловила насмешку в его тоне. — Тебе здесь не нравилось? — Мне здесь вполне нравилось, — Кайло взял стакан и сделал глоток. – Много коридоров, где можно бегать, много уголков, где можно прятаться. — Не могу себе представить, как ты в детстве во что-то играл. — Я не часто играл. Но всегда очень быстро бегал. — От чего ты убегал? — От проблем. От других детей. От этого дурацкого золоченого дроида, который собирался везде ходить за мной по пятам. — У тебя были друзья в детстве? — Никого такого, кого я мог бы вспомнить. Перед Рей резко возник образ Кайло в детстве — маленький мальчик, гуляющий по этому громадному дворцу, полному призраков, всегда один. В животе образовалась пустота. — Какими были твои родители? Кайло молчал. Рей отхлебнула из своего стакана, и ей пришлось подавить гримасу отвращения. На вкус напиток был как корабельное топливо. — Ты сказал, я могу спрашивать что угодно. — Ты и так знаешь, какими они были, — ответил он секунду спустя. — Я знаю, что я о них думаю. Я хочу услышать, что думал о них ты. *** Во рту у Кайло пересохло, и язык стал будто пергамент. Он поспешно сделал еще один большой глоток из стакана. Никто никогда не спрашивал его, что он думает о родителях. Ему рассказывали легенды об их боевых подвигах и славе столько раз, что совсем заглушили его собственное мнение. Даже Сноук нашептывал ему свои мысли так, словно те были уже свершившимся фактом. Тебя недооценивают. Такое расточительство. Они не понимают. Когда он присоединился к Первому Ордену, все крики «Почему?» встретили в ответ единодушное «это все Вейдер в нем». Никто никогда не спрашивал его самого и не ждал от него ответа. — Генерал была доброй, но редко бывала дома. У нее были другие дела, — он уставился в стену и постарался вызвать в памяти какой-нибудь момент, когда у нее не было других дел. – Она никогда не была ко мне жестока. Скорее печалилась, когда я делал ошибки. Она часто печалилась. Рей прикрыла глаза: — А Хан? Кайло поглядел на нее. Чего она намеревалась этим добиться? Ну конечно, она просила о честности. — Грубый. Нетерпеливый. Невежественный, — тут Рей резко открыла глаза. – Он не понимал Силу. Не знал, что с ней делать. Моя мать никогда не обучалась ее использованию – не считала нужным. А я… я двигал предметы Силой, когда меня еще можно было носить на руках. Не то чтобы он этим занимался. Взгляд Рей был очень жестким. Он встретил его с такой же жесткостью. — Я так понимаю, ты надеялась, что случится момент просветления, я осознаю, как был неправ все это время, а он на самом деле был отличным родителем? Прости, но этого не будет. Правда состоит в том, что я его почти и не видел. А когда видел, это мало было похоже на счастливое воссоединение. Они орали друг на друга каждые пять минут, и я научился держаться от них подальше. Эта великая и прекрасная любовь, распустившаяся во время войны с Империей, на деле была не такой уж чудесной. Явно не тогда, когда ты вынужден смотреть, как твой отец удирает из дома на корабле всякий раз, когда возникают трудности, а твоя мать выбрасывает все его вещи. Еще хуже то, что не проходит и недели, как они уже шутят, смеются и смотрят на тебя странно, удивляясь, почему ты не рад, что они снова вместе. Кайло опорожнил стакан и шумно выдохнул, когда жидкость обожгла горло. Рей по-прежнему смотрела сурово, но теперь больше с тревогой, чем со злостью. Он подождал, пока она не поглядит ему в глаза, и продолжил: — Герои живут в историях. Герои – это великие люди. Но им редко выпадает после жить долго и счастливо. — Но так было не всегда, — отметила Рей. – Тебя отправили к Люку. В академию. — Да. — Ты скучал по ним, когда улетал? Хотя бы немного? — Как я мог по ним скучать? Я их едва знал. Они меня едва знали. — Когда тебя в первый раз отыскал Сноук? Кайло смотрел в пол. — Мне было семь. Такой маленький, — мысль Рей взорвалась у него в разуме так отчетливо, словно она произнесла это вслух. Он поднял голову. Глаза Рей блестели. Можно мне? Кайло коротко кивнул. Вреда от этого не будет. На самом деле опускать барьеры вокруг этих воспоминаний было трудно. Стены были воздвигнуты так давно, что укоренились в самой его сущности. Он не сдержался и чуть вздрогнул от боли. Рей резко втянула воздух. Ее беспокоит, что мне больно? С неизменной уверенностью он кивнул и почувствовал, как она шагнула вперед, в его мысли. *** Маленький мальчик сидел на кровати и старался сосредоточиться на голокниге, которая лежала у него на коленях. Книжка была хорошая, одна из его любимых, но постоянные крики и ругань его родителей в соседней комнате сводили все удовольствие на нет. Он сердито вздохнул и отбросил книгу. Ну почему они не могут прекратить? Все говорили ему, какие у него замечательные родители и как крепка их любовь. Значит, вот так и выглядит любовь? Орать друг на друга, пока один не ударится в слезы, а второй не сбежит? Если это любовь, то он был рад, что станет джедаем. Если ты джедай, тебе нельзя жениться. Ты должен жить один, и тебе не надо волноваться насчет слез и разбитого сердца. Если это любовь, то он такой любви не хотел. Хрясь. Бен дернулся, шмыгнул носом и быстро вытер глаза. Джедаи не плачут. Он ни разу не видел, чтобы его отец плакал. Он наблюдал за ним, когда тот думал, что он один. Когда его отцу было грустно, он выглядел просто очень усталым. Бен выглядывал из-за дверей после того, как ругань прекращалась. Отец обычно сидел на стуле, сгорбившись, упершись локтями в колени, и выглядел так, будто пытался разобраться в какой-то очень сложной проблеме. Но Бен никогда не оставался надолго, чтобы посмотреть, что будет потом. Те несколько раз, когда отец его ловил, он очень сильно злился. Да, отец часто злился из-за него, когда Бен вовсе того не хотел. Когда бы он ни пытался показать какую-нибудь новую штуку, которую научился делать при помощи своих особых сил, Хан Соло умолкал, а потом говорил ему перестать. Его мать не ругалась на это и иногда улыбалась, но глаза у нее оставались равнодушными. В итоге Бен перестал показывать им обоим новые трюки. Либо они сердились, либо скучали. Очевидно, родителям он был не очень интересен. «Ты станешь для них интересен». Бен огляделся вокруг. Кто залез к нему в комнату? «Не пугайся, дитя. Я не причиню тебе вреда». Бен вцепился в голокнижку, оказавшуюся к нему ближе всего. — Кто ты? «Тот, кто наблюдал за тобой. Должен сказать, я впечатлен. Ты очень силен». Бен все еще испуганно оглядывался по сторонам, но пальцы на голокнижке немного разжались. «Каждый может обладать Силой. Это не делает никого особенным. Но ты… твой потенциал делает тебя исключительным». Бен прислушался. Исключительный? Он? «Ты сомневаешься в себе. Это неудивительно. Люди не могут научить тебя тому, чего не понимают». — У тебя есть Сила? «Да. Я могу показать тебе, как правильно ее использовать. Ты хочешь этого?» Бен задумался. Использовать Силу правильно. Он считал, что использует ее правильно. Что же он делал не так? Неважно что, он хотел это исправить. — Да. Покажи мне. Ругань затихла, но Бен этого не заметил.