Пока не вспыхнул меч

Пока они разговаривали, солнце исчезло. Небо из оранжевого стало темно-сиреневым, и на комнату опустились сумерки. Из глаз Рей солнце исчезло тоже. Крифф, да у него не было и шанса… Ей хотелось протянуть ему руку, взять его ладонь, может быть, стиснуть в своей. У нее не было слов. Какие могут для такого отыскаться слова? Вместо этого она встала, постучала в дверь и попросила охранников принести свечей. Эти несколько минут она потратила на то, чтобы попробовать взглянуть на увиденное со стороны. По крайней мере, у него были родители. Меня вышвырнули в здоровенную песочницу, и при себе у меня не было ничего, кроме собственного ума. И я не сбежала оттуда, чтобы присоединиться к организации, которая считает массовые убийства нормальным средством для достижения цели. Она забрала принесенные свечи, расставила их по комнате и по очереди зажгла. Кроме того света, что они давали, комната почти полностью погрузилась во мрак. — Куда ты обычно ставишь свечи? – спросила Рей в попытке перевести разговор на нейтральную тему. – Где тебе больше нравится? — Я не пользуюсь свечами по ночам. Рей остановилась, но не стала оборачиваться к нему. Каждый раз, когда она смотрела на него, ее охватывало дикое желание броситься к нему и умолять биться изо всех сил за нечто такое, что уже было потеряно. — А как ты видишь? — Глаза со временем привыкают. — Так и сидишь во тьме? — Во тьме для меня самое место. Нет, твое место где-то посреди. В тени. Рей была практически уверена, что он слышит, как эти слова формируются у нее в мыслях, но ее не интересовало, какие выводы он из этого сделает. Может, решит, что она дура. Она не погружалась в его мысли, чтобы узнать это, он не пытался пробить ее щиты, чтобы сообщить. Она закончила зажигать свечи и села обратно на кровать. Атмосфера странным образом стала интимной, почти романтической. Если можно было назвать романтическим вечер в обществе человека, которого едва начинаешь понимать, в помещении, где даже мебели почти нет. — Как тебе жилось в академии мастера Скайуокера? – лучше ей вернуться к этой теме. Кайло не отрывал от нее взгляда все то время, что она ходила по комнате. — Я был взволнован и очень рад. Отправиться куда-то, где мои способности будут цениться… много для меня значило. — Где вас обучали? — На Оккусе. Туда меня отправили, как только я достаточно подрос. Как только от меня стало можно избавиться. Рей выждала секунду, после чего заявила: — Генерал ведь обнаружила, что делал Сноук, так? — Сила всегда текла в ней. Это трудно было не заметить, — произнес Кайло так бесстрастно, словно обсуждал особенности гонок на подах. — Наверное, она считала, что Люк благотворно на тебя повлияет. — Что ж, значит, ее план несколько провалился, не так ли? – усмешка исказила его лицо сильнее самого заметного шрама. — Ну честное слово, Рен! – Он хмыкнул и покачал головой. – Что еще она могла сделать? Она не была джедаем, она не сталкивалась с тьмой так, как сталкивался с ней Люк. Может быть, она думала, что он обратит на это внимание, поможет тебе. Предотвратит худшее. — Могу лишь повторить то, что я только что сказал. — А что бы ты сам сделал? – крикнула Рей. – Если бы это был твой сын, твоя дочь, человек, который для тебя дороже всего, что бы ты сделал и чем это было бы настолько лучше? С лица Кайло разом пропали все краски. Если можно было судить по сузившимся глазам, это задело его очень глубоко. — Я спросил бы, в чем дело. Я выслушал бы его. Я постарался бы успокоить его, заверить, что несмотря на все ошибки я все равно рядом. Я не стал бы отсылать его к кому-то, чтобы тот подхватил его, брошенного, взамен меня! Я попробовал бы сделать хоть что-нибудь! Он вскочил на ноги. Она и забыла, какая она сама маленькая в сравнении с ним. От одного его присутствия в комнате стало меньше воздуха. У нее оставалось достаточно воздуха в груди. — Думаю, что бы они ни сделали тогда, это бы не имело значения, — Рей не кричала и не выплевывала слова со злостью. Она говорила с усталым спокойствием. – Думаю, ты уже тогда решил, кем ты хочешь быть. Она ждала, что он чем-нибудь в нее кинет. Но вместо того он устремил на нее сверлящий взгляд черных глаз: — Неужели каждое решение, которое ты принимала в восемь лет, претворялось в жизнь? — В этом возрасте я нечасто принимала решения. Кроме решения выжить. Кайло опустился на стул. Кажется, ему было буквально физически больно. — Ты сдержала это обещание. Я слышал, ты даже нашла свою семью. Губ Рей дрогнули в улыбке. Она не удержалась, ей было слишком приятно слышать это. — Да, нашла. — Рей Кеноби. Тебе подходит. — Я много узнала о нем, о моем дедушке. Он был великим человеком. Смелым. Благородным. Она подняла на него глаза: — Тебя назвали в его честь. — Его имя дали другому. Не мне, — Кайло смотрел в сторону. – Да я и не знаю, было ли оно подходящим. Ведь мой дед в итоге убил его. — Он пожертвовал собой ради высшей цели. — Какой именно? — Он помог Люку стать джедаем, ему было это нужно. — Выглядит не очень-то честной сделкой. Рей вздохнула. Все равно что пытаться с толчка завести гипердвигатель. Он не желал признавать добрые намерения Люка. И, насколько она могла видеть, наслаждался их словесной пикировкой. Самый мягкий и осторожный из всех их боев. — Ну расскажи мне тогда что-нибудь интересное. Было ли когда-нибудь время, неважно, как давно, когда ты чувствовал привязанность к нему? Искал его одобрения? Хоть на короткий миг? В этот раз она не стала поднимать глаза, будучи уверенной, что разочаруется увиденным. Но последовавшее молчание не было давящим, скорее задумчивым. Почти грустным. — В последний раз это случилось, когда мне было десять лет. Рей не осмеливалась поднять голову. Если она пошевелится, он может замолчать. Это было похоже на охоту: одно неверное движение, и добыча сорвется с места и убежит. Рей не нравилось думать о нем как о добыче. О нем, так долго бывшем охотником. — Тогда я в первый раз использовал Силу, чтобы поднять очень тяжелый предмет. Он не стал вдаваться в подробности, а просто опустил несколько щитов и посмотрел Рей в глаза. Быстрее, мусорщица, пока я не передумал. Не нуждаясь в дальнейших указаниях, она шагнула внутрь. *** Зелень была повсюду. Свежий воздух опьянял. Деревья протянулись до небес и почти полностью застилали солнце. Недавний ливень был очень сильным, но на лицо Бену упали всего несколько капель. Он лежал лицом к небу, закрыв глаза. Лес успокаивал его. Это было первое, что он узнал, когда только прибыл на эту планету. На Набу все было из мрамора, каменное и гладко отполированное. Он никогда не видел лес так близко. Едва разобрав вещи, он пешком отправился туда изучать секреты, которые могли там скрываться. Природа действовала на него успокаивающе, и зайдя вглубь леса, он уже не слышал звуков академии. Другие дети не хотели идти с ним. Никто не играл с ним больше, чем было необходимо. Он был слишком серьезным, никогда не улыбался. Он просто был другим. А в лесу это не имело значения. Когда на несколько миль вокруг него не было ни души, он чувствовал себя менее одиноким, чем в толпе. Сегодня он просто злился. На занятии они делали упражнения, посвященные поднятию больших предметов с помощью Силы. Он давно этого ждал. Он думал, это будет просто. Уже несколько лет он заставлял вещи порхать вокруг, даже не задумываясь об этом. Немногие юнлинги могли сделать это, но он чувствовал возбуждение. Он сумеет. Когда очередь дошла до него, он не смог заставить камень даже покачнуться. Никто ничего не сказал, но от этого было только хуже. Он призвал все свои силы и попробовал еще раз, и еще раз. Ничего. Мастер Люк подошел к нему и постарался объяснить, что для этого требуется время. Бен не сводил глаз с валуна, который они должны были передвигать. У него раскраснелось лицо и все начало болеть. Один из мальчишек шепнул другому что-то, раздался смешок. Смущение превратилось в чистую злость. Его сила была для него всем. Ничего другого он не мог использовать в качестве преимущества. Его семья состояла из форсъюзеров. Сила – все, что у него было. Все, что он мог. Волна энергии хлынула из него, но вместо того, чтобы сдвинуть камень, вызвала короткое замыкание в сети академии. Свет заискрил и с громким щелчком погас. Некоторые юнлинги пригнулись, прячась от искр. Некоторые боялись шевельнуться. Бен огляделся вокруг. Это он сделал? Он не хотел. Но все же сделал. Развернувшись на месте, он выбежал из класса и со всех ног побежал прочь. Он не оглядывался на дядю. Не хотел видеть на его лице разочарование. Все, что он видел на лицах своих родных – озадаченность, разочарование, страх. Он скрылся среди деревьев. Бен был напуган. Его сила была на месте, он чувствовал, как она гудит в венах. Так почему она не делала то, что он ей велел? Перед тем, как мать отослала его сюда, он научился от Сноука кое-чему. Это было больше, чем он узнал здесь – здесь ему казалось, что он в своем обучении движется назад. Все что он получал, это критику. Его уже тошнило от нее. А Сноук был им доволен. Какое-то время он ничего о нем не слышал. Его дядя считал, что они сейчас слишком далеко, чтобы Сноук мог до него дотянуться. Немногие знали, где расположена академия джедаев, даже во дворце не знали точно, куда он улетал. Он вздохнул, открыл глаза и посмотрел вверх, на закрытое деревьями небо. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Более спокойным. Не приносил столько разочарований. Он огляделся вокруг и приметил большой камень примерно такого же размера как тот, что лежал в классе. Сначала он хотел отойти подальше, прежде чем упражняться с Силой, а потом вдохнул воздух леса и позволил себе раствориться в нем. Ты – джедай. Ты обладаешь могуществом. Оно твое по праву рождения. Он почувствовал, как энергия потекла в нем свободнее и легче. Ты контролируешь ее. Ты имеешь значение. Бен открыл глаза. Огромный валун висел в воздухе. От изумления он потерял концентрацию, и камень рухнул на землю. Но это не имело значения. Он сам – имел значение. — Когда ты веришь в Силу и в себя, все происходит само, естественно и красиво. Бен обернулся и увидел дядю Люка, стоящего в нескольких футах от него. На какую-то ужасную секунду он подумал, не поднял ли Люк камень вместо него. — Не бойся, мой мальчик. Ты сделал это сам. В его глазах была гордость, смешанная с беспокойством. Это было больше, чем Бен когда-либо получал в своей жизни. Он принял это.