Пока не вспыхнул меч

Бен поймал ее, когда она начала падать. Он знал, что, вероятно, так и случится, когда он обрушит барьеры и впустит ее. Процесс стирания памяти обращался вспять, и даже самому сильному рассудку было бы слишком трудно сохранять при этом сознание. Бен крепко держал ее, опустив ее голову себе на колени, и сам мерно покачивался на волнах боли. Прочные стены вокруг своего разума он укреплял так долго, что теперь ему самому пришлось изрядно сконцентрироваться, чтобы убрать их. По лбу у него стекал пот. Он стиснул зубы, чувствуя вкус металла, и все ждал, когда волна воспоминаний омоет ее целиком. И не отпускал. Она очнулась. Посмотрела на него — прямо в душу. И назвала его Беном. Он не знал, что еще он мог сделать. Что остается делать в таких обстоятельствах, кроме как вцепиться в текущий момент изо всех сил? И единственное, как он мог это сделать — держать ее крепче. Приподняв ее голову, он усадил Рей себе на колени, поддерживая руками. Она не сводила с него глаз. Смотрела прямо на него. Все снова было как тогда в комнате для допросов. Он не был красивым мужчиной, по крайней мере, по общепринятым стандартам Набу. Рассекающий лицо шрам тоже красоты не добавил. Но она с волнением и узнаванием в глазах гладила его лицо своими тонкими пальцами, и он подумал: может быть, общепринятые стандарты — это не для них. Он видел в ней отголоски ее самой в детстве. Этот дерзкий взгляд, упрямство, преданность, широкая улыбка. Но видел и что-то еще кроме этого и чувствовал к ней что-то, отчего приходил в смущение и чуть не злился. Он видел в ней женщину, которой она теперь и была. Он не был готов увидеть ее взрослой, так же, как никто никогда не думает о том, как будет выглядеть в старости. Это казалось таким странным и несбыточным, что об этом не стоило и задумываться. Но тем не менее, она сидела здесь. Сильная, смелая и очень красивая. Как вышло, что она успела стать такой чарующе прекрасной? Теперь ее не нужно было защищать, но ему все равно хотелось, чтобы она была вместе с ним. Стояла рядом. Была его и только его. Он любил ее тогда, как мальчик может любить своего единственного друга, а сейчас любил в ней все, так, как только и может один человек любить другого. Она склонила голову, и их лбы соприкоснулись. Он чувствовал ее дыхание у себя на лице, теплое, пахнущее чем-то сладким, и провел руками по ее спине. Даже сейчас он был совсем неопытным в искусстве утешения. Даже сейчас она разбирала проблему на части так, как обычно разбирала двигатель. Соскользнув ниже, она легла щекой на его плечо и приникла к нему всем телом. Рядом с ним она выглядела такой хрупкой. — Рей… — Т-ш-ш, — слабым голосом пробормотала она и съежилась у него на руках. Он крепче обнял ее. — Давай посидим так. Хотя бы пять минут. Пусть все будет как есть. Давай просто помолчим. Он никогда не славился умением вести беседы. Он прижал ее к себе и подчинился. *** Рей не знала, сколько они так просидели. Может быть, она даже ненадолго задремала у него на плече. Все тело ныло, как после двенадцатичасовой тренировки. Ей хотелось отложить все вопросы, которые, как она понимала, нужно было задать. Хотелось побыть трусихой хоть немножко и отвернуться, спрятать лицо у него на груди, вдыхать запах темных одежд и чувствовать себя уютно и в безопасности. Потому что она знала, что здесь ей ничего не грозит. Здесь, с ним. Она видела неоспоримые доказательства тому, что, несмотря на их схватки, сражения и все вызовы, которые они бросали друг другу на протяжении последних нескольких лет, он никогда бы не стал причинять ей вред. Но трусихой она не была. Попробовав вытянуться и встать, она обнаружила, что ногам пока не хватает сил даже на это. Они подкосились, и она плюхнулась на пол рядом с ним. Он поднялся и подхватил ее раньше, чем она успела смутиться. Рей втайне подозревала, что ему нравится брать ее на руки. Он хорошо приспособился носить ее так, как в старину носили невест. С пола он пересадил ее на кровать. Она заметила, что ее прическа совсем растрепалась за время их потасовки и после, когда она потеряла сознание. Волосы у нее сейчас отросли до лопаток, их приходилось убирать с лица, чтобы не мешали. Она подметила и то, как он заправил прядку волос ей за ухо, после чего отвернулся и потянулся к бутылке, из которой они пили раньше. Всего-то несколько часов назад. О Сила, это была так недавно? А казалось, будто в совсем другой жизни. Она сумела взять протянутый стакан и сделать маленький глоток, пытаясь усмирить дрожь в руках, чтобы он не попытался поить ее сам. Для одной ночи это было бы уж слишком. Он стоял перед ней на коленях. Он, Кай… Бен — выглядел так, словно ждал ее указаний. Это был Бен. Он всегда был Беном. Она сделала глубокий вдох и посмотрела в стакан. Ну что можно сказать в такой ситуации? — У тебя теперь, кажется... не такие большие уши. Оба застыли. Рей — в неверии, что она только что сказала такую глупость, а Бен… одной Силе ведомо… Потом он сделал то, что она меньше всего от него ожидала. Он рассмеялся. Она наблюдала за ним так же, как он следил за ее играми в детстве: с интересом и благоговением. Наклонив голову и уткнувшись подбородком в шею, он давился смехом, и его баритон звучал странно, забавно и даже немного глупо. Что-то в этой картине — то ли его чуточку неровные зубы, то ли то, как он потупил глаза, — заставило сердце Рей сжаться от боли. — Нет, я просто отрастил волосы. Так было проще, — ответил он наконец, еще пофыркивая. — Волосы у тебя отличные, — признала Рей с неохотой. Коснувшись его волос в доказательство своих слов, она начала медленно перебирать их и прочесывать пальцами. Ей показалось, что она всегда мечтала это сделать, еще до того, как все это случилось. Какое-то время они молчали, а потом она заговорила, все еще гладя шелковистые пряди: — Люк знал. Все это время. Он оставил кристалл так, чтобы я его нашла. — Да. — Бен только вздохнул. — Он знал, что это ты меня спас. Он знал… — Тебе интересно, почему он не рассказал тебе об этом. — Бен почти полностью закрыл глаза. Ее прикосновения приносили ему умиротворение. — Я… я могла бы… — Ничего бы не изменилось. — Было очень странно слышать, как Бен защищает человека, которого предал и за которым охотился почти семнадцать лет. — Тебе просто стало бы труднее сражаться со мной. На его месте я поступил бы так же. — Но зачем говорить мне сейчас? — Я не знаю. Правда не знаю. — Мне нужно было знать. Нужно было вспомнить. Это так здорово… знать все. — Она убрала руку с его волос и опустила ее. Посмотрела на него. На своего старого друга. — Бен, почему ты сделал это? Он опять закрыл глаза. Теперь от боли, не от умиротворения. — Я уже не знаю. Из тщеславия? От злости? От обиды? Из-за всего сразу? Я не знаю. Тогда мне казалось, что это единственный выход. — Сноук влиял на тебя с самого детства. Я видела. Я даже в чем-то тебя понимаю. Но Хан… — Тут он зажмурился, морщась от того воспоминания. И от самого поступка. — Почему? Он ведь пытался тебя спасти. Он любил тебя. — Я знаю, — хрипло отозвался он. — Сейчас я это знаю. — Ты должен был знать и тогда! — Но я не знал! — Бен вскочил на ноги и принялся шагать по комнате. — Я не видел его с тех пор, как мне было тринадцать. Он никогда не прилетал, не писал, не пытался связаться со мной. К тому времени, как я сбежал, я был убежден, что он совершенно никчемный. И когда он потом пришел туда на мост, когда попытался позвать меня домой… я не понял его. Я и сейчас не понимаю. Он… дотронулся до моего лица. Перед тем как… — Он устало оперся спиной о стену, и весь его пыл исчез. Он был опустошен. — Тот момент, когда я понял, что он все-таки любил меня, стал последним моментом его жизни. Из-за меня. Рей была уверена, что у нее уже не осталось слез, но от мыслей о Хане слезы подступали всегда. Она все же поднялась на ноги и подошла к Бену, встала прямо перед ним. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Потом она вскинула руку. Звук пощечины разнесся по всей комнате. Его голова мотнулась в сторону, но в остальном он не пошевелился. Повернув голову обратно, он поглядел на нее, слегка ошеломленный, но не удивленный. — Это за Хана. Ее рука взметнулась в воздух еще раз. — Это за то, что бросил меня одну на свалке. Последний удар пришелся на другую сторону лица, вернув голову на место, и он снова теперь смотрел прямо. Этот удар был не такой сильный, как первые два, от которых щека приобрела неприятный красноватый оттенок. — И за то что… слушал тьму, хотя в тебе всегда был свет. Бен тяжело дышал. Его темные глаза стали почти черными. — Я никогда не стал бы героем, Рей. — Мне не нужен был герой. Мне нужен был мой друг. В галактике хватает героев и без нас. Она задумалась на миг, что было бы, если бы он правда мог стать героем. В другое время, в другой жизни, совсем при других обстоятельствах. Кто знает, может быть, она сама перешла бы на Темную сторону, если бы ее склоняли к этому с юных лет. Краснота на его щеке укоризненно маячила перед ней. Рей привстала на цыпочки и прижалась к пятну губами. И только отстранившись потом от его щеки, от его мягкой теплой щеки, она осознала, что только что сделала. И осознала, что не жалеет об этом. К ее удивлению, Бен повернул голову, чтобы посмотреть ей в глаза. В итоге их носы почти соприкоснулись. Временами она ненавидела себя после того допроса. За то, как он заставил ее чувствовать себя. За злостью и унижением скрывалось что-то еще, и она поняла это только потом, когда жила на острове в компании одного мастера Люка и собственных мыслей. Его дыхание на шее, его мягкий глубокий голос в ушах, его глаза, оглядывающие ее с головы до ног. От этого кожу стянуло почти до зуда, и в отдельных местах вдруг стало жарко. Она помнила, как подглядывала за ним и Софи под деревом. Тогда она была совсем маленькая, и ей было скорее искренно любопытно — зачем двоим становиться друг к другу так близко. Зачем прижиматься губами к губам другого. Почему они закрывают глаза и перестают обращать внимание на остальной мир. Это выглядело как-то неестественно. Сейчас, стоя здесь, она понимала, что это вышло практически само собой. У него был вкус алкоголя и слез, которые текли по лицу на протяжении этой ночи, и мягкости, которую эти губы всегда несли как обещание, и чего-то настолько знакомого, что она не сдержала стон. Она не имела ни малейшего представления о том, что делает. Она никогда не была с мужчиной; и на Джакку, и во время обучения на джедая ей приходилось вести целомудренную жизнь. Она просто доверилась ему и своим инстинктам. Его огромная рука сжалась в кулак, вцепляясь в ее распущенные волосы. Она приоткрыла губы навстречу его губам и с жадностью припала к ним. Софи достался его первый поцелуй, подумала Рей, но она получит нечто более драгоценное. Ей достанется последний.