Believe in miracles

      С самого детства Мун ненавидит эти чертовы буквы, которые пугают ее до дрожи. Чьи-то, по-видимому, инициалы «C.S.», выведенные аккуратным каллиграфическим почерком, словно выжжены на нескольких участках кожи девушки.       Малышка Эва много раз спрашивала у родителей, что это такое, но те лишь смеялись и ссылались на то, что она сама все узнает, когда придет время. Девочке казалось, что время даже не движется, что она никогда не узнает, почему ей досталась такая особенность — чертовы инициалы, которые хаотически расположены по всему ее телу. Один след на ребрах под грудью с правой стороны, второй — на запястье левой руки, третий — на шее под волосами, где, к счастью, его не видно, четвертый расположен на стопе левой ноги, а пятый — на безымянном пальце правой руки со стороны мизинца.       Каждый раз, смотря в зеркало, Мун ненавидит эти буквы, пытается спрятать их под одеждой, замазать косметикой или заклеить лейкопластырем, чтобы никто не увидел, казалось бы, изъяна в ней. Ведь, как оказалось, таких «изъянов» нет ни у кого из ее знакомых, что пугает еще сильнее.       Эва часто ходит в разные тату-салоны, чтобы свести, как она думает, татуировки, но в каждом мастера лишь смеются, говоря, что это совсем не тату. Приходя домой, она не знает, что думать. Мун боится, что это нечто страшное, но ничего не может с этим поделать. Это пугает Мун всю ее сознательную жизнь, ведь даже родители не говорят ей, что это такое и почему оно есть на ее теле.       Этот год в школе Ниссен первый. Эва старательно прячет свои отметки, не показывая их новым однокурсникам и даже друзьям, но многих из них как минимум интересует, почему такая красивая девушка, как Мун, прячет тело и носит пластыри на запястье левой руки и безымянном пальце правой. Однако девушка никому ничего не рассказывает. До некоторых пор.       В один из вечеров, когда Нура остается на ночевку у Эвы, то она показывает ей то, что так усердно прячет в школе. Та расплывается теплой и мягкой улыбкой, говорит, что это вовсе не изъяны, а, так называемые, «следы соулмейта». Сатре рассказывает ей историю и показывает один единственный след, который есть на ее теле. Красивая каллиграфическая буква «W» на лопатке, которая, как рассказывает Нура, тоже у нее с самого рождения. Теперь Эва уже не боится так сильно. Только неопределенность немного пугает. Она ведь даже не знает никого, чье имя и фамилия начинались бы с букв «C.S.», но она уверена, что скоро узнает его.       После этого разговора проходит, кажется, чертова вечность, но Эва так и не находит того, чьи имя и фамилия начинаются с дурацких букв, которые выжигают глаза и остаются на внутренней стороне века. Она боится, что никогда не найдет этого «C.S.», но все равно пытается.       В один из дней девушка идет по коридору вместе с Нурой и обсуждает домашнее задание по испанскому. Мимо идет молодой человек и говорит по телефону. Эва слышала о нем только однажды. Третьекурсник, имя которого она не знает. Да и не особо хочет, ведь по рассказам он тот еще бабник.       Брюнет поднимает глаза одновременно с Мун. Их взгляды встречаются, и обоих прошибает током.       — Какого черта? — снова одновременно выдыхают они.       Сатре взволнованно смотрит на подругу, пока та пытается сообразить, что же это все-таки было. Эва выдыхает и, бросив косой взгляд на парня, идет вниз. Их тела снова прошибает током, но удар гораздо меньше. Весь оставшийся день в школе девушка пытается понять, почему ее прошибло до дрожи. Она ведь не касалась никаких электронных приборов. А тот парень? Его ведь тоже ударило.       Все пять инициалов начинают жутко гореть, когда зеленоглазая приходит домой. Так больно, что слезы невольно наворачиваются на глаза. Она в панике и слезах звонит Нуре, и та быстро приходит к ней. Сатре знает практически все о соулмейтах, потому что читала о них книги. Книги, которые писали сами соулмейты. Блондинка рассказывает, что инициалы могут гореть тогда, когда соулмейт рядом, где-то близко. Настолько, что можно коснуться рукой.       Эва плачет, ей больно, ведь ощущение, что к нежной девичьей коже прикладывают раскаленные угли, желая оставить на ней следы, шрамы, ожоги. Хотя зачем? По всему ее телу и без того рассыпаны чертовы буквы, которые причиняют Мун невыносимую боль.       Нура пытается ее успокоить, говорит, что все пройдет, но это не помогает. Боль не утихает, а, кажется, только усиливается. Так продолжается на протяжении двадцати минут. Отметины, словно огнем, полыхают целых двадцать минут, а на другом конце города от боли мучается парень, у которого тоже есть «следы соулмейта». Он тоже ненавидит их, но понимает это только сейчас, когда ему невыносимо больно, когда хочется кричать, чтобы хоть как-то выплеснуть ту боль, что отражается на его теле, на ребрах с правой стороны, на запястье левой руки, на шее, на стопе левой ноги и на безымянном пальце правой руки со стороны мизинца. Кто эта «E.М.», он не знает, даже не догадывается, но хочет найти ее, чтобы эта глупая девчонка прекратила его страдания. Эта боль, кажется, длится уже год, два, пять, десять и не утихает, заставляя его снова и снова корчиться в судорогах.       Проходят те адские двадцать минут, боль постепенно стихает и дает, наконец-то, расслабиться. Настолько легко становится дышать, что и парень, и девушка сразу засыпают прямо там, где пытались пережить эту боль, где терпели все мучения. Зеленоглазая засыпает на кровати в своей спальне, а брюнет на диване в квартире друга, которому пришлось смотреть на мучения парня.       После этого случая девушка снова идет в школу, снова прячет отметины под косметикой, одеждой и лейкопластырем. Но, к счастью, таких приступов у нее не случалось с того раза, да и током ее не бьет уже столько времени. Эва мысленно благодарит все, к чему только может обратиться, за то, что больше не испытывает этой ужасной боли.       Вильде стоит и смотрит на Мун, которая все еще отнекивается и отказывается от предложения пойти на вечеринку. Однако блондинка не реагирует на ее отказы и уже продумывает, во что бы одеть зеленоглазую, чтобы парни положили глаз на ее «одинокую» подругу. В итоге девушка сдается и соглашается пойти с подругами к одному, как выяснилось, из Пенетраторов. К тому третьекурснику, с которым Эва встретилась в коридоре, и ее прошибло током.       Проходит неделя, наступает пятница, девушка собирается на вечеринку. Одежда с длинным рукавом стала привычной для Мун, поэтому выбирать ей даже не приходится. Она надевает черное платье, которое закрывает ее запястье, распускает волосы, чтобы не было видно чертовых отметин на шее, клеит лейкопластырь на безымянный палец правой руки. Инициалы на ребрах прикрыты одеждой, а на стопе — черными балетками. Легкий макияж, и Мун готова, выходит из дома и выдыхает. Она надеется, что на вечеринке никто не заметит следов, что не случится приступа, как в тот раз, не прошибет током. Она надеется, что не найдет этого соулмейта, потому что он причиняет ей боль, а не, как обещала Нура, счастье, не дает любовь.       Но это уже неважно, ей все равно приходится идти и умолять о том, чтобы не увидеть этого «C.S.». Это все, что ей сейчас нужно. Эва доходит довольно быстро, там уже собрались ее подруги. Они танцуют в гуще пьяных учеников школы Ниссен, так же выпивая. Пустые жестяные баночки из-под пива разбросаны по полу, бутылки вина и коньяка расставлены по столам.       Эва сидит на диване и не особо хочет танцевать, как бы ее не упрашивали подруги. Из спиртного за весь вечер она выпила одну банку пива и сейчас в руках держала вторую. Рядом с ней сел брюнет. Тот самый третьекурсник, который устроил вечеринку, с которым она встретилась в коридоре, которого так же, как и ее, прошибло током после того, как их взгляды встретились.       — Привет, — улыбается он и поворачивает голову, смотря ей прямо в глаза. Тут же по телу расходится разряд, из-за чего парень и девушка одновременно стонут от боли. Оба не понимают, что происходит, почему их бьет током, почему так больно, что они не могут сдержать чертового стона.       — Привет, — совсем тихо выдыхает Мун, сжимая правую руку в кулак. Инициалы на безымянном пальце начинают гореть, но не так сильно, как было в первый раз, по крайней мере, можно терпеть. — Что-то хотел? — она смотрит ему в глаза, и снова ее прошибает током.       — Познакомиться, — перетерпев боль от разряда, отвечает брюнет и улыбается. — Кристофер Шистад, а ты?       — Эва Мун, — выдыхает девушка и смотрит на него.       Парень хватает ее за руку и поднимает за собой. Отметки начинают гореть еще сильнее, боль пронизывает ее тело, слезы появляются в зеленых глазах. Крис без остановки ведет ее через толпу отрывающихся подростков в комнату наверху. Она, к счастью, оказывается совершенно свободной. Он заводит Мун туда и закрывает дверь изнутри.       — Эва Мун? Твои инициалы «Е.М.»? — выдыхает темноволосый, сжимая правую руку в кулак. — Верно? — девушка только неуверенно кивает в ответ. Она не может понять, что этому парню нужно от нее.       — Погоди, — слегка мотает головой зеленоглазая. — Кристофер Шистад, «C.S.». Чертов соулмейт?       Молодой человек тихо смеется и кивает, протягивая ей свою правую руку. На безымянном пальце со стороны мизинца ясно вырисовываются, словно горящие, первые буквы имени и фамилии рыжеволосой. У обоих ужасно болят метки, будто, как тогда, к ним прикладывают раскаленные угли, выжигая на коже дурацкие буквы. Девушка аккуратно касается его ладони и прижимает безымянный палец меткой к его отметине. Боль отступает, но ток продолжает расходиться по телам обоих. Крис наклоняется и, улыбаясь, касается ее губ. Эва сжимает его ладонь и отвечает на поцелуй. Она уже не чувствует той боли, что так сильно мучает ее, когда горят метки, когда по телу проходит разряд такой силы, что кажется, будто молния попадает в тело раз за разом, стараясь убить, выжечь дотла, оставить свой след.       Шистад отстраняется, закатывает рукав на ее левой руке и улыбается. На ее запястье горят инициалы парня, а на его — инициалы девушки. Он прикладывает свою метку к ее и прижимает к своей груди. Новый разряд, но в этот раз совсем не больно, даже немного щекотно.       Эва касается пальцами его шеи, где расположена третья метка и смеется, понимая, что там уж им никак не соприкоснуться. Парень тоже это прекрасно понимает и, немедля, начинает поднимать ее платье, стараясь раздеть. Мун пытается его остановить, но он ее не слушает. Откинув ее платье, молодой человек разворачивает ее к себе спиной, поднимает волосы и касается губами шеи. Новый разряд, такой приятный, что появляется дрожь в телах. Уже нет той боли, что они испытывали в первый раз после встречи.       Крис роняет ее на кровать и нависает сверху, смотря прямо в глаза. Эва путает тонкие пальчики в его волосах и тихо выдыхает, понимая, что теперь она отсюда просто не выйдет. Шистад ее не отпустит. На глаза попадается метка на ребрах, и парень касается ее губами, аккуратно обводя языком. Это заставляет Мун выгнуться, а Шистада усмехнуться. Он видит, что ей приятно, знает, что это возбуждает, но прекращать он точно не намерен. Касаясь ладонью ее талии, он отрывается от метки и касается ее губ. Кажется, что из всех губы Эвы самые сладкие, которые целовать можно вечно.       Метки перестают гореть так сильно, остаются лишь приятные ощущения поцелуев, легкое тепло, еле ощутимые разряды тока и стоны, заглушаемые громкой музыкой и криками толпы подростков.

Не это ли называется родственными душами?