Жизнь, как она есть

После случившегося я не мог уснуть всю ночь, в то время как Джи утонула в беспокойном сне почти сразу, стоило её голове упасть на мою грудь. Она бормотала что-то на протяжении всей ночи, которую я посвятил защите её сна и собственным терзающим размышлениям. Джи была незаконченной книгой, которую сумасшедший автор писал на протяжении всей своей жизни, и мне, читателю, полностью понять её содержание, а уж тем более добраться до последней страницы, было не под силу. Как только я думал, что смог понять природу её поведения, этот горе безумный творец во все горло кричал мне, чтобы я перевернул страницу, и как только я делал это, волосы на моей голове вставали дыбом от нового сюжетного поворота. Я уже давно потерял веру в идеальных людей и идеальные отношения. Чего стоили взаимоотношения моих родителей, разбившиеся вдребезги при первом шторме? Но что меня всегда поражало, так это несправедливость жизни. Впервые я столкнулся с ней, когда мне было восемь лет, тогда мой одноклассник скончался от лейкемии. Тот день, что мы провели на кладбище, я запомнил на всю жизнь, каждую его деталь. На похороны пришла вся школа, но я ничего не мог понять до того момента, пока гроб не начали опускать в могилу. Я разрыдался, стоило мне только переступить порог дома, и не мог успокоиться до самого вечера. Мама просидела около меня все это время, нежно поглаживая по спине. Тогда я спросил у неё, в чем был виноват тот мальчик, ведь он был так и мал и вряд ли успел прогневать Бога за восемь лет своего существования. Мама сказала мне, что дети приходят в этот мир ангелами и часто забирают на свои неокрепшие плечи грехи родителей, ведь жизнь — это сплошной круговорот, и иногда нам воздается за наши грехи посредством потери самых близких. Её слова разозлили меня, ведь это звучало так глупо, но через несколько недель, когда я узнал, что отец Тео находился под следствием за распространение наркотиков, мамины слова снова прокрутились в моей голове: в тот год несколько подростков скончалось от передозировки, и, видимо, виноват в этом был отец моего одноклассника. За несколько унесенных жизней Бог забрал у того самое дорогое, что только есть у человека — частичку его души. Ведь забрать близкого человека куда больнее, нежели покалечить самого грешника, мол, теперь живи с этим. С тех самых пор эта мамина фраза навсегда засела в моей голове, но даже она не помогла мне справиться с потерей Робина много лет спустя. Ни мама, ни я, ни Джемма и даже сам Робин не могли так разгневать небеса, чтобы наше вновь обретённое счастье растворилось в воздухе так скоро. И я просто понял, что жизнь — это несправедливое дерьмо, в которой конченная наркоманка плодит здоровое потомство, на которое ей начхать, а пара, мечтающая воплотить свою любовь в обличье малыша, слышит диагноз «бесплодие»; в которой замечательные люди уходят из жизни слишком рано, а глупцы, злодеи и негодяи живут до глубокой старости, руша судьбы близких им людей и обрекая тех на страдания или даже на смерть, как было в ситуации Джиджи. Вот почему я не был согласен и никогда не смог бы согласиться с Джи в вопросе веры: никто не знал, сколько ему было отмерено. Сегодня ты мог провести замечательный день, а завтра, по пути на работу, попасть в аварию; смеяться с коллегами за обедом, упасть в обморок, очнуться в больнице и узнать, что у тебя рак третьей стадии. Жизнь была так мимолетна, что я понял одно — нужно хвататься за каждый шанс и проживать каждый момент, как последний. Это было тем, чему я хотел научить Джи. Она настолько утонула в своём горе и проблемах, что не замечала мимолетности мгновения, не наслаждалась лучами утреннего солнца, запахом свежесваренного кофе, влажным воздухом, игрой уличного музыканта или веселым смехом прохожего. Я не хотел, чтобы она возводила свои стены ещё выше, я хотел быть для неё этой самой стеной и участком с большой площадью внутри, чтобы ей было на что посмотреть из окон своей крепости. К утру, с твёрдым намерением содрать с Джи уродливый спасательный жилет и бросить её в открытое море, мне всё же удалось заснуть, правда, ненадолго. Я проснулся через пару часов, которые показались мне несколькими минутами от ужасных криков, исходящих из кухни. Я протер глаза и убрал рукой волосы с лица прежде, чем встал и отправился на источник шума. Передо мной предстала удивительная своей нелепостью картина: Джи в одной лишь и майке и трусиках скакала вдоль кухонного гарнитура с лопаткой в руке и пела, точнее пыталась хоть немного попасть в ноты песни Beyoncé «Run the World (Girls)». Я испытывал смешанные чувства: с одной стороны, это было смешно и мило, а с другой — пением Джи можно было бы пытать людей. — Кто правит миром? Девушки! Кто правит этим чертовым? Девушки! — на очередном припеве шатенка начала скакать вокруг собственной оси и верещать во весь голос, но остановилась, увидев меня. Она простояла в шоке несколько секунд, после чего закричала и кинула в меня лопаткой. — Черт, ты меня напугал! — перед тем, как я начал смеяться, согнувшись в коленях, мне удалось разглядеть редчайшее на планете явление — засмущавшуюся и раскрасневшуюся Ледяную королеву. Джи заправила за ухо прядь длинных волнистых волос и предложила мне позавтракать блинчиками. Комнату вновь окутало напряжение, я не знал, что мне следует сказать, чтобы разрядить обстановку, поэтому просто согласно кивнул и сел за барную стойку, на которой тут же оказался завтрак и столовые приборы. Мы ели в полнейшей тишине, которую периодически разряжал скрежет вилок по фарфору. — Мне жаль, — Джи первой решилась нарушить тишину, нервно скинув волосы с лица. — И правильно, ты поешь, как тюлень, которого кастрируют без наркоза, — я рассмеялся с собственной шутки, но тут же проглотил язык, увидев выражение лица шатенки. — Я не об этом, — она усмехнулась и продолжила, — мне жаль, что вчера я вылила на тебя всё своё дерьмо. Джи протянула ко мне свои руки, она всегда делала так, когда переживала, но вместо того, чтобы вложить в её ладошки свои, я обошёл стойку и заключил девушку в объятия. — Все нормально, Джиджи. Я с тобой и в горе, и в радости. — Просто, — девушка встала со стула, чтобы оказаться напротив меня, — я не привыкла к такому. Не привыкла, что мне открывают двери, дарят цветы, интересуются, поела ли я сегодня, берут мои проблемы на себя и решают их. Я никогда не была той девушкой, на которую мужчины обращают внимание. Между мной и моей подругой всегда выбирали подругу. А если парней было двое, то тот, что половчее, заполучал подругу, а второму доставалась я, как трусы по акции. А тут появился ты, такой идеальный, вихрем ворвался в мою жизнь и перевернул её вверх дном за несколько месяцев. Я просто боюсь привыкнуть к тебе, а потом проснуться и не обнаружить рядом. Боюсь надоесть тебе, боюсь разочароваться в себе и своей жизни снова. — Эй, — я поднял девушку за подбородок одной рукой, а второй ухватился за ее поясницу и притянул ближе к себе, — Я не знаю, что за мужчины тебе попадались, раз они расценивали тебя, как трусы по акции, — мне удалось украсть легкую улыбку с её губ. — Ты потрясающая женщина, Джи. Я восхищаюсь тобой и да, порой твои выходки раздражают меня до невозможности, но это те эмоции, которые я хочу переживать вновь и вновь. Хватит видеть жизнь лишь в темных тонах, ведь ты достойна счастья, как никто другой, и если я — твой путь к нему, то это самая прекрасная роль в моей жизни.