«Весенние сумерки. Из мимо идущих никто Домой не спешит»
Ёса Бусон (1716—1783)
-1-
Отонэ-сан — одна из популярнейших гейш в истории сейрейтейского ханамати — как-то сказала, что постоянные клиенты появляются в первый месяц работы, а остальные пропадут — как снег при первых лучах солнца. Была и другая гейги — Ханаги-сан, — утверждающая в свою очередь, что первые клиенты не видят всего потенциала ученицы, скрытый тенью красоты ее наставницы, поэтому редко когда становятся ее гостями на праздниках. Третье мнение на этот счет тоже существовало и гласило, что не мужчина выбирает гейшу, а гейша выбирает, с кем провести вечер. Но никто из гейш дома Ёсикава не мог похвастаться возможностью быть разборчивой в заказах. Айко и Ханери были еще неоперившимися майко и не успели обзавестись кругом постоянных клиентов или найти данна; Юкинэ, благодаря своему контракту, еще держалась на плаву, но ей все равно требовалось посещать вечеринки, чтобы гости чайных домов не позабыли о ней, а Юкидзи, несмотря на все свое изящество, была не слишком популярной. Но ни одна женщина в доме не предавалась тоске и унынию, предпочитая относиться ко всему по-философски. Даже Матушка за завтраком пошутила, что у счастливой реки тоже бывают плохие дни. И каждый день девушки собирались как ни в чем не бывало, надевая лучшие костюмы и украшения, шли на банкет развлекать гостей, мило улыбаясь и ведя задушевные разговоры. — Сегодня снова будете на банкете у Иори-куна? — поинтересовалась Матушка, заглядывая в огромную книгу, исписанную мелким почерком с несметным количеством помарок и клякс на страницах. — Хм… Раз уж Иори-кун так часто зовет на банкет майко, значит, мы должны этим воспользоваться. Айко, — обратилась Теруко к ученице, сидевшей рядом с косметическим столиком, за которым наносила грим Юкидзи, — наденешь красное кимоно с золотыми черепахами и лодочником, с черным поясом. А ты, Фумико — черное с журавлями и оранжевый пояс с цветами. — Кагаякаши-сама приглашает меня только из уважения к старшей сестре, — негромко заметила Айко, старательно накладывая макияж. Ее лицо уже белело выглянувшей из-за облаков луной, и девушка подводила глаза. Матушка, презрительно фыркнув, замахнулась на нее сложенным веером. — Если бы ему претило твое общество, он бы дал это понять, — так и не ударив Айко, Теруко расправила веер и принялась манерно обмахиваться, подставляя потокам ветра жилистую шею. — Это не тот человек, который будет молчать, и уж точно не тот, кто будет просто так терпеть глупую девчонку на своем празднике. — Но Юкидзи он как-то терпит все эти годы, — заметила совсем не добродушно вошедшая в комнату Юкинэ, облаченная в ярко-желтое кимоно с рисунком вееров, а рыжие волосы, не собранные в прическу, вольно рассыпались по плечам и спине. — Ока-сан, мне нужно кандзаси с белыми каллами. — Нет, — жестко отрезала Теруко, вставая с дзабутона, неуверенно опираясь на трость, украшенную резьбой с драконами. — Но я пообещала, что надену эти заколки сегодня! — Нет, — повторила Матушка, зло посмотрев на Юкинэ, буквально начавшей задыхаться от услышанного отказа. Да, эта гейша выплатила долг, но пока она живет в этой окия, Юкинэ должна подчиняться воле Матушки. — Я их продала. В следующий раз думай, прежде чем что-то обещаешь. Ты мне тоже много чего пообещала, но я не вижу и половины выполненного, Кацуми. — Ты можешь украсить свою прическу свежими цветами, — заметила Юкидзи, накладывая белила, — пока ты дойдешь до чайного дома, они немного завянут и будут восхитительно сочетаться с твоим несвежим лицом. Юкинэ негромко фыркнула, накрутив длинную рыжую прядь на тонкий палец, на котором красовалось тонкое золотое колечко. — Неудивительно, что у тебя нет покровителя, Юкидзи. Кто захочет ежедневно пить яд из бокала с вином, — женщина стрельнула ярко-голубыми глазами в сторону смеющийся гейши и, посмотрев на Айко, вдруг продолжила: — Не следуй ее советам, Юкинаги. Юкидзи была плохой ученицей. — Может, это ты была неважным учителем? — едко осведомилась Юкидзи. — Покровителя не всегда привлекают ум, красота и умение поддержать беседу. Иногда у него… иные причины. — Тогда тем более неудивительно, что ты никого не привлекла, — пропела Юкинэ, взяв со стола с косметикой самое невзрачное украшение для волос. Гейши обычно брезговали использовать чьи-то заколки кроме своих, но иногда другого выбора не оставалось. — Иные причины… — тихо хохотнула себе под нос рыжеволосая женщина, плавно обойдя Матушку и вышла из комнаты. — Надеюсь, со своими клиентами вы ведете себя куда учтивее. Иначе, в противном случае, нам придется просить милостыню у храмов, — проворчала Теруко в спину гейши и, тяжело опираясь на трость, прошла мимо Айко. Матушка по-утиному переваливалась на ходу, шла, выставляя вперед сначала бедро, только затем — ногу, от чего полы ее темно-серого кимоно с розовым цветочным рисунком трепетали кроной клена, терзаемого бурей. Хриплый кашель рвался из ее груди, она прикрывала рот рукавом; Матушка ударила тростью по косяку, подзывая служанку, поспешившую к ней с другого конца коридора. Девушки еще какое-то время сидели в молчании, слушая, как удаляется хромающая поступь Матушки. Юкидзи, взяв пуховку и опустив ее в белую, похожую на муку, пудру, начала активно похлопывать себя по белому лицу. От прикосновений пудры глянцевая паста превратилась в матовую, делая лицо гейши ровным и однотонным. Взяв черную, наполовину сожженную, палочку для макияжа, Юкидзи принялась вырисовывать брови. — Лучше уж милостыню у монастыря просить, чем у своего данны, — тихо промямлила себе под нос гейша. Закончив с бровями, женщина сосредоточилась на нежно коралловых тенях для глаз. — И ради чего? Чтобы жить с клеймом любовницы, хоть ты не таковая, и угождать мужчине, который даже не испытывает к тебе чувств, а рядом только потому, что за твое присутствие заплачено. — Хотя, — с грустной улыбкой женщина взмахнула кисточкой, — есть участь и похуже. — Например, быть его женой, — поддержала разговор Айко, за что получила одобрительный взгляд Юкидзи за свое острословие. — Я спущусь вниз, посмотрю, не пришел ли Гоити, — поправив узел на поясе своей юкаты, сообщила гейша. Ее макияж и прическа была полностью готовы, и, в отличие от Айко, Юкидзи носила парик, сотворенный специально для нее Итиро. Так поступала большая часть гейш в общине, чтобы сэкономить время и скрыть тусклые и ломкие волосы, загубленные за годы, проведенных в роли учениц. Гейша выскользнула из комнаты бесшумно; лишь дверь, скользнувшая по деревянным пазам, выдала уход Юкидзи. Майко глубоко выдохнула, поджигая специальную палочку от огонька свечи, чтобы прорисовать брови. Проверив, не осталось ли прореха в белой основе на лице, девушка, взяв в руки маленькую кисть и макнув ее в бэни, аккуратно расставила карминовые акценты на глазах, губах и легком присутствии румянца на бледном лице. Айко задумчиво посмотрела на свое отражение в мутном зеркале, обрамленном рамой из дуба: из-за красных теней зеленые глаза ученицы казались слегка заплаканными, а светлые волосы терялись на фоне выбеленного лица. Если бы она могла себе позволить не наносить этот плотный макияж, Айко без колебаний отказалась от занимающей огромное количество времени рутины, но, как и все в мире гейш, традиция не заставляла поступать несколько по-конформистски. Некоторые девушки научились немного жульничать с классическим макияжем искусницы: одни предпочитали насыщенные оттенки красного, другие выбирали тепло- алые, а кто-то с гордостью носил тициановые нотки на своем лице. Девушка раздраженно выдохнула; она сегодня специально выбрала макияж, подходящий к нежно-голубому кимоно с рисунком из белых лилий и стрекоз, но раз ока-сан сказала нарядиться в красное, то ничего не поделаешь. Матушка считала свой вкус исключительно изысканным; если гейши дома Ёсикава собирались на прием к аристократу, то Теруко контролировала все, вплоть до подбора таби и качества струн для сямисэна. Майко на секунду замерла, увидев отражение в зеркале: за ее спиной стояла Ханери, нет, Сэцуна, в темно-фиолетовом кимоно с изображением японских журавлей. Каждое перышко птиц было украшено серебряными нитями, как и нежно-бирюзовый пояс с четким геометрическим узором. И хотя цветовая гамма макияжа майко была подобрана идеально, помада холодного оттенка все равно подчеркивала недостаточный объем губ девушки. Сэцуна усмехнулась, тряхнув головой с заколками-колокольчиками, и одним движением открыла кипарисовый веер с рисунком дракона. Майко была хороша, словно сошедшая со старинной гравюры придворная дама; не зря матушка возлагала на Сэцуну такие надежды. Она дебютировала раньше Айко, и Теруко надеялась, что девушка сразу же найдет себе именитого покровителя — в шатком положении дел окия он бы явно не повредил. Однако время шло, принося юной майко новые заказы, но никто из знатных гостей не заинтересовался ею настолько, чтобы стать ее данна. — Думаешь, этот цвет теней подойдет твоему кимоно? — с ехидством поинтересовалась наследница, смотря своими холодными карими глазами на отражение Айко в зеркале косметического столика. — О-о-о, не смотри на меня так, я к тебе не придираюсь. Просто слышала от сестры, что к тебе проявили интерес! Я хочу, чтобы все сложилось хорошо. Мы все тут этого хотим, — Сэцуна манерно обмахнулась веером, подражая Теруко, но сделала это неумело и некрасиво. — Будет очень грустно, если Кагаякаши-сама передумает, взглянув на твое лицо. — Опять подслушивала? — устало поинтересовалась Айко. — А Юкинэ-сан случайно не сказала, скольких уже ты отпугнула своим скверным нравом? Ханери резко сложила веер; угловатый подбородок девушки дернулся — она по обыкновению хотела скривить губы, что придавало ее аккуратному лицу крайне брезгливое выражение. — Конечно, но с добрым умыслом, Юкинаги, — буквально выдавила из себя добродушную улыбку Сэцуна, беззвучно, как кошка, ступая по татами. — Как бы ты тогда узнала, что любимый цвет Кагаякаши-сама — синий? А ты сегодня в красном, верно? Может, стоит поменять наряд? А красное прибережешь для кого-нибудь другого, кому он нравится? С заколкой обманула, ну так хоть с чем-нибудь порадуешь. Сердце Айко ёкнуло, и, остановившись на мгновение, продолжило бешено биться. Ханери была из тех людей, которые с легкостью находили больные места в душе и били по нему с хирургической точностью своим колким языком. — Я, кстати, видела ту заколку на рынке. Его покупала короби. — Тем не менее, — девушка грациозно поднялась, — на банкет Кагаякаши-сама пригласили меня, а не тебя, несмотря на все твои знания. Может, стоит меньше засматриваться на короби на рынке и уделить время занятиям? Айко повернулась к майко, посмотрев на девушку через свое плечо. Ханери с ненавистью сжала кипарисовый веер у себя в руке, от чего тот трагично хрустнул. Строптиво подняв голову и скрежеща ровными белыми зубами, ученица, словно тигр на охоте, одним прыжком настигла свою добычу, больно схватив блондинку за волосы. — Когда я стану управлять этой окия, тебе никакие занятия не помогут! — прошипела на ухо Айко Сэцуна, заставив девушку запрокинуть голову назад. Айко улыбнулась, несмотря на жгучую боль в затылке; у Сэцуны тигриный норов, а какой мужчина захочет приласкать тигра, грызущего собственный хвост? Дыша размеренно, стараясь не дать скопившемуся раздражению прорвать плотину, Айко сложила руки на коленях, встречаясь глазами со зло прищуренным взглядом Ханери. — И что же вы тогда будете делать, госпожа наследница, когда распугаете своих гейш? Станете работать за троих? Или пополните ряды короби, которыми вы так часто любуетесь? Ханери вывернула руку, наматывая белокурые волосы Айко на кулак; растянувшийся в злобной гримасе рот напоминал окровавленную пасть хищника. И куда только подевалась вся красота майко Сэцуны? Айко стиснула кулаки; если она поднимет руку на атотори окия, даже защищаясь, наказания не избежать. Ханери способна на любую ложь и, несомненно, выставит Айко виноватой перед Матушкой, чье недовольство куда опаснее. Сглотнув, девушка стойко выдержала буравящий взгляд Ханери; больше всего Айко боялась, что Сэцуна что-то сделает с ее лицом, ведь пропустить банкет просто недопустимо! Из-за этого окия потеряет деньги, которые матушка припишет к долгу Айко… — Юкинаги, — певучий голос Юкидзи, впорхнувший в приоткрытые фусума, вынудил скрипнувшую зубами Ханери разжать пальцы. — Ты готова? Парикмахер уже пришел. — Она готова, Юкидзи-сан, — елейно заверила женщину Сэцуна, вновь принимаясь поигрывать веером. — Я помогала ей закончить макияж. — Как великодушно с твоей стороны, Сэцуна, — Юкидзи, уже готовая к выходу, толкнула фусума, но в комнату не зашла, осталась в коридоре. Глаза гейши на лунно-белом лице мерцали парой нефритовых бусин; она переводила взгляд с желанно обмахивающейся веером Ханери на ссутулившуюся перед зеркалом Айко, и звонко щелкнула языком. — А разве тебе уже не пора идти, Сэцуна? Думаешь, если прием устраивают не аристократы, то можно опаздывать? И что это за разговоры о короби-гейшах? — женщина чопорно поджала губы. — Не думала, что атотори дома Ёсикава интересуют подобные темы. Майко заносчиво фыркнула; одним резким движением раскрыв веер, она виртуозно взмахнула им и подкинула вверх. Веер перевернулся в воздухе и упал прямо в распахнутую ладонь Ханери. Юкидзи насмешливо приподняла бровь в ответ на самодовольную улыбку Ханери и посторонилась, пропуская наследницу в коридор. — Рада, что хотя бы занятия танцами удостоились твоего внимания, — обронила гейша, прищелкнув языком, и прошла в глубь комнаты, к зеркалу, возле которого сидела Айко. Опустившись на колени рядом с младшей сестрой, она принялась деловито переставлять баночки и пузырьки с косметикой, не обращая внимания на Сэцуну, в бессильной злобе сжимавшей веер; несмотря на ее положение наследницы, за грубое обращение с оперившимися гейшами Ханери ждало наказание. Юкидзи дернула уголком рта, когда атотори, гневно печатая шаг, принялась громко звать служанку. Айко с трудом удалось восстановить дыхание; Ханери уже не впервые точила когти о майко, но с каждым разом натиск становилось все труднее и труднее выдерживать. Невозможность отплатить Сэцуне той же монетой ранила куда сильнее ее насмешек. Дрожащей рукой Юкинаги потянулась к флакону духов, но Юкидзи легонько ударила ее по запястью. — Нет, эти для тебя слишком тяжелые. Сегодня будешь использовать другие, — она пододвинула к девушке пузырек из голубого стекла и указательным пальцем приподняла ее лицо за подбородок. Айко часто заморгала и поморщилась, когда гейша мазнула большим пальцем по ее щеке. — Приходи в себя, — пробормотала Юкидзи, не разжимая губ, делая вид, что пристально изучает макияж майко. — И не вздумай плакать — лицо опухнет. Сегодня тебе понадобится все твое очарование. — Да, анэ-сан, — послушно опустила ресницы Айко, и Юкидзи довольно кивнула. — Твое положение напрямую зависит от твоего успеха. Если твоя карьера пойдет в гору, то даже Ханери не посмеет точить свое жало о тебя. А сейчас… умывайся, — гейша поднялась и в ответ на недоуменный взгляд Юкинаги улыбнулась, — я договорилась с Матушкой. Сегодня ты оденешь синее.-2-
Плетясь вслед за старшей сестрой и хозяйкой чайного домика Акаруихана, которая сегодня вместо простой служанки провожала их до комнаты, Айко с трудом пыталась подавить бушевавшие внутри эмоции. Девушке было одновременно смешно и спесиво, больно и обидно. Разве это она виновата в том, что богатые и знатные господа обращают на нее свое внимание, а Ханери лишний раз решают не приглашать? У наследницы Ёсикава дурной характер, и никакая маска его скрыть не может. Все, кто общался с майко достаточно долго, чувствовали подвох и отдалялись. Но, с другой стороны, юной музыкантше понятны чувства Сэцуны. Наверное, и самой Айко было бы до глубины души обидно, осознав, что все время ей лгали. Ханери никогда ни в чем не отказывали и обещали, что настанет время, и та станет популярнейшей гейшей общины. Но этого не произошло. Время ее пребывания майко уже подходило к концу, а заказы оставались посредственны. В какой-то момент кажется, даже Юкинэ пожалела о такой младшей сестре, иной раз выставлявшей последнюю в неловком свете. Да, Ханери без нареканий была лучшей танцовщицей среди всех девушек, дебютировавших в тот же год, что и она, а также майко прекрасно могла поддерживать светские беседы, но гости все равно продолжали чувствовать себя рядом некомфортно. И если бы им хоть раз посчастливилось прожить хотя бы день в одном доме с Ханери, то все бы прояснилось моментально. — Прекрати думать о Ханери. Забудь о ней. Все, что произошло — сейчас неважно, — раздраженно цокнула Юкидзи, остановившись перед расписным фусума и достав из ридикюля прозрачно-голубой флакончик с духами. — Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на празднике, — продолжила женщина, встряхнув пузырек, опрыскав свою младшую сестру ароматной жидкостью. На секунду Айко показалось, что все вокруг стало пахнуть цветами камелии, но аромат осел и стал практически не слышен. — Иори-сама — большой любитель музыки, а твоя игра сильно тронула этого мужчину. — Камелия? — удивленно поинтересовалась хозяйка чайной. — Ками-сама, Юкидзи, неужели ты встречалась с Таикаи? Он, должно быть, затребовал от тебя несусветную сумму за эти духи! — Да. И это того стоило, — гейша убрала флакончик обратно в тканевую сумочку, повернувшись к оками. — Вы же понимаете, Рамунэ-сан, к чему идет. Я надеюсь… Нет. Я уверена, что все окупится. Иначе как я посмотрю в лицо Матушки, упустив для младшей сестры такую возможность? Тем более единственную. Хозяйка, выглянув из-за плеча Юкидзи, окинула своим скептическим взглядом глупо хлопавшую глазами Айко. Майко все еще витала в своих мыслях, взгляд ее зеленых глаз порхал как бабочки в весеннюю жару с лепестка на лепесток, рассматривая убранство чайного домика. — Не удивлена. Она выглядит глуповатой. — Я не глуповата! — пискнула девушка. Юкидзи хихикнула, прикрыв рот рукавом своего кимоно. Хозяйка фыркнула, открывая перед гейшами фусума, не понимая, что вызвало веселье Юкидзи, да и не желая выяснять. Девушки вошли в небольшую комнату, поклонившись и опустившись на циновки. Айко боязливо и одновременно заинтересованно огляделась по сторонам. Увидев в глубине помещения Иори, облаченного в кимоно ультрамаринового цвета и хаори с изображением герба семьи Кагаякаши, майко слегка улыбнулась. Мужчина мыл свою чашечку для сакэ в небольшом кувшине с водой, поставленном специально для этих целей, и, кажется, разговаривал с кем-то. Встретившись с взглядом темно-синих глаз, девушка вздрогнула, опустив взгляд обратно на циновки. «Разве на этом банкете должны были присутствовать еще гости? — Айко еле заметно тряхнула головой, но звон заколок все равно пробежался игривой трелью по комнате. — Не важно». — Добрый вечер, госпо… господа, — Юкидзи запнулась, но всего на секунду, тут же вернув себе самообладание. Видимо, не только молодая майко была ошарашена присутствием еще одного гостя. — Юкидзи, — улыбаясь, откликнулся мужчина, поставив мокрую керамическую чашечку на стол и отряхнув влажную руку. — Юкинаги, — Иори, продолжая улыбаться, жестом пригласил гейш приблизиться. — Надеюсь, вас не сильно обидит тот факт, что я забыл оповестить вас еще об одном госте. Прошу меня простить. — О, нет, не стоит беспокоиться, Иори-сама, — Юкидзи почтительно склонила голову сначала перед Кагаякаши, а после — и перед его гостем. — Меня зовут Юкидзи, я гейша дома Ёсикава. А это моя младшая сестра — Юкинаги. Пожалуйста, будьте к нам добры, господин. Гейши снова поклонились, но теперь более глубоко, чтобы выказать свое уважение перед гостем Иори. — Кагаякаши-тайчо, я чувствую себя неловко. Это так непривычно и странно, когда такие красивые женщины кланяются мне, — рассмеялся гость. Только теперь Айко могла позволить себе рассмотреть этого мужчину: черное шихакушо синигами, волнистые волосы, собранные в хвост и выделяющийся на лице нос с горбинкой. — Не говори, что тебе не нравится, — рассмеялся в ответ Кагаякаши, достав из-за пояса кимоно веер с изображением мон его семьи: две ветви глицинии, переплетенные между собой. — Вы пригласили меня выпить сакэ в компании красивых дам — покажите мне мужчину в здравом уме, которому бы это не понравилось! — молодой синигами усмехнулся себе под нос, взяв кувшинчик и чашечку, чтобы налить себе сакэ. Иори улыбнулся, закрыв глаза и, запрокинув голову назад, тяжело вздохнул. — На о-дзасики, Шунсуй, главное удовольствие не только присутствие красивых женщин под боком, — серьезным тоном протянул Иори, прекратив обмахиваться веером. Мужчина хотел продолжить свою поучительную мысль, но Юкидзи, севшая рядом с синигами, перебила его своим мягким и приятным голосом. — Иори-сама, господин так молод. Он, должно быть, еще не знает, каково это, когда красивая женщина не только тебе кланяется, но и наливает сакэ, — после этих слов гейша перехватила токкури с сакэ и наполнила керамическую чашечку под неловкий смешок синигами. Женщина мило улыбнулась, быстро бросив карий взгляд на Айко. Девушка, поняв тайный приказ старшей сестры к действию, аккуратно присела рядом с Кагаякаши, практически касаясь бедром его ноги. Майко почувствовала, как ее щеки залились румянцем, хотя под толстым слоем белого грима и полумраке помещения его было не заметить. Взяв в руку сосуд с алкоголем, Айко слегка оголила тонкое запястье, наполняя чашу Иори. Мужчина долго и внимательно наблюдал за тем, как жидкость наполняет масу, и, молча выпив, сложил веер. — Правда это хорошее сакэ, да, Шунсуй? — улыбнувшись, поинтересовался Кагаякаши у сидевшего напротив паренька в форме синигами. Брюнет кивнул, вытирая руки теплым осибори, стоявшей на его столике, которые хозяйка специально сервировала перед подачей еды. — Юкидзи, Юкинаги вы тоже попробуйте, — на этих словах мужчина взял из рук майко токкури и, наполнив свою чашечку для сакэ, протянул ее девушке. Сперва Айко опешила, не зная, что ей делать, вопросительно посмотрела на сестру, которая ровно до этого момента запрещала юной гейше пить на вечеринках. Девушка в благодарности слегка поклонилась, принимая масу, и неуверенно пригубила немного алкоголя. — На вкус как… на вкус как весна, — удивленно и тихо констатировала себе под нос майко, возвращая чашечку, и Кагаякаши, допив оставшееся, прекрасно расслышавший сказанное, кивнул. — Да, специально попросил Осэ-оками достать именно это сакэ. Девушки же не очень любят горький привкус обычного сакэ, а мне бы хотелось, чтобы сегодня выпивали вместе с нами, ведь мы будем праздновать повышение Шунсуя до звания лейтенанта моего отряда. — О, мои поздравления, Кьераку-сама! — радостно всплеснула руками Юкидзи, немного склонив голову на бок. — Вы… вы знакомы? — будучи в легком замешательстве, спросил Иори. Честно говоря, и Айко, и молодой синигами тоже были в замешательстве, ведь майко не помнила, чтобы Кагаякаши представил им гостя. Это было ужасно грубо с его стороны. — Ах, Иори-сама, я была бы очень плохой гейшей, если бы не поняла, кто передо мной сидит, — надула губки Юкидзи, по-кошачьи с хитрецой смотря на Иори. — А как только вы позвали молодого господина по имени, все сомнения тут же отпали. Шунсуй Кьераку из дома Кьераку. Ваш старший брат как-то приглашал меня на банкет, — обратилась гейша к Шунсую. Ее лицо еще секунду назад излучающее игривость и добродушие, стало серьезным и даже в какой-то степени мрачным. — Мне очень жаль, что с ним… — Юкидзи, мы собрались здесь не для поминок, — жестко отрезал Кагаякаши, заметив, как потемнело лицо сидящего напротив синигами. Айко даже вздрогнула от металлических ноток в голосе мужчины; девушка не подозревала, что Иори способен быть таким суровым. Наверное, ее старшая сестра задела еще свежую рану на душе гостя. — Извините, — поклонилась гейша. — Что я могу сделать в знак своего раскаяния? — Дай-ка подумать, — мужчина почесал лоб сложенным веером, рукав его ультрамаринового кимоно некрасиво спал, являя глубокий бугристый рубец от середины запястья до самого локтя. Раны не были похожи на порез от лезвия меча — слишком рваные и хаотичные, скорее, выдавали когти зверя. — Ты должна помнить тот танец с прошлогоднего фестиваля, — Кагаякаши поправил рукав своего костюма, спрятав шрам. Юкидзи кивнула, вставая с места и направляясь в центр комнаты, Юкинаги молча последовала за старшей сестрой. Девушка села чуть поодаль от гейши, взяв в руки заранее подготовленный сямисэн, которые служанки чайного дома принесли из дома Ёсикава еще за несколько часов до начала о-дзасики; положив пальцы левой руки на струны, а в правую взяв бати, изготовленное из красного дерева, Майко искоса взглянула на Юкидзи, занявшую позу для начала танца. Айко совершенно не имела понятия, что именно исполняли на прошлогоднем фестивале танцев, ведь в прошлом году она была еще сикоми. Посмотрев на то, как старшая сестра поставила свои ноги и сложила руки, ученица поняла, что Юкидзи будет исполнять танец рассказывающий о бабочке и цветах — один из немногих, где гейша не использует реквизитом специально укрепленный веер, а только длинные рукава своего кимоно. Айко облегченно выдохнула и, закрыв глаза, начала аккомпанировать сестре. В начале своего обучения майко всегда закрывала глаза при игре на сямисэне и других инструментах, чтобы отстраниться от всего вокруг и слышать мелодию, а теперь это служило ширмой от наблюдающей за ее игрой гостей. Айко никогда не думала, что взгляд наблюдающего за игрой учителя и взгляд гостя настолько разные. На одном из первых банкетов, где Юкинаги впервые аккомпанировала сестре, майко случайно посмотрела в лицо гостя: его глаза, не отрываясь, следили, как ее пальцы скользят по грифу инструмента. Девушка давно привыкла, что учителя музыки внимательно наблюдают за ее игрой, но тот взгляд — он был другой. Закончив играть, Айко распахнула зеленые глаза, с удивлением заметив, что на столах уже появилась угощения. Хозяйка явно не теряла времени и воспользовалась моментом, пока Иори и его гость будут наблюдать за выступлением гейш. Майко оставалось лишь догадываться, как оками так точно подгадала нужное время, не подслушивала ли она происходящее в комнате? — Это… было здорово, — поаплодировал Кьераку, — я не большой знаток танцев, но мне понравилось. Вы были правы, Кагаякаши-тайчо, ханамати — одно из немногих мест, которые стоит посетить хотя бы раз в своей жизни. — Танец, как и музыка, универсальные средства для рассказа историй. Этот язык понятен всем и каждому, потому что прост, — заметила Юкидзи, снова присаживаясь рядом с Шунсуем. — Будьте проще, и ваши подчиненные будут вам рады. Помните об этом, когда повяжите на руку лейтенантский шеврон. — Не улыбайся ты так. Юкидзи говорит правильные вещи. Это хороший урок на будущее, — Иори, слегка улыбнувшись, посмотрел в сторону опустившейся рядом с ним Юкинаги. — Возьми, к примеру, меня. Не думаю, что я был бы хорошим капитаном, ведя себя в «соответствии со своим статусом и положением». Уж точно мы бы здесь сегодня не пили и… Кагаякаши умолк так резко и неожиданно, словно у него пропал голос. Мужчина стремительно повернул голову в сторону открывающейся двери фусума, прикрыв своей ладонью кисть Юкинаги; девушка, испуганно вздохнув, тут же убрала свою руку. В его темно-синих глазах промелькнула опасная искорка, когда хозяйка чайного дома перешагнула порог, глубоко поклонившись. — Осэ-оками? — без звука, только пошевелив губами, спросила — скорее себя — Айко. — Мне очень жаль, господа, — не разгибаясь из поклона, начала хозяйка, — но некоторые обстоятельства требуют меня забрать с праздника Юкидзи-сан ненадолго. — Звучит нехорошо… — заметил Шунсуй. Обстановка в комнате заметно поменялась. Оно и немудрено: редко когда хозяйка просит гейшу покинуть праздник и гостей, пусть и ненадолго. — Хорошо, — кивнул Иори, разрешая Юкидзи покинуть праздник вместе с хозяйкой.-3-
— Что-то случилось с Теруко, Рамунэ-сан? — полушепотом спросила гейша, поправляя полы своего кимоно. Хозяйка молча покачала головой и жестом попросила Юкидзи проследовать за ней. Женщина недовольно скривила ярко накрашенные губы, убрав с лица одну из прядей черно-смолянистых волос, свободно свисающих по обе стороны ее прически. Остервенело придерживая свое кимоно, женщина последовала за хозяйкой чайного домика. Юкидзи была переполнена эмоциями, в основном негативного плана, но выплескивать их наружу не желала, особенно на оками. Женщина с ненавистью стреляла потемневшим взглядом в мимо проходящих служанок, и бедные девушки старались скрыться в глубине коридоров значительно быстрее, несмотря на загруженность их подносов. Гейша тяжело и натужно откашлялась, наплевав на тот факт, что, возможно, один из ее клиентов может скрываться за какой-нибудь расписной фусума. Её уже несколько дней беспокоил обострившийся бронхит. В их окия частенько гуляли сквозняки из-за того, что сам дом был построен давно, а основательного ремонта в нем не было уже довольно долго. Так или иначе, здоровье всех живущих частенько подкашивали простуды и бронхиты, а зимой, когда температура падала до минусовых отметок, все ночевали в комнате с хибати, что увеличивало шансы подхватить грипп. — Дело вот в чем, — начала хозяйка, открыв двери в свою комнату-кабинет. Если представлять чайный домик за живое существо, то это помещение несомненно было бы его сердцем. — Я с таким впервые столкнулась, Юкидзи, — женщина села за письменный стол, на котором лежала огромная бухгалтерская книга в черной кожаной обложке и железной клепкой-застежкой с изображением древних монет. Гейша, закрыв за собой фусума, подошла к столу, положив обе руки на столешницу. — Что случалось, Осэ-оками? — серьезным тоном произнесла Юкидзи, сузив глаза, внимательно посмотрев на хозяйку. Женщина нервно выдохнула, погладив себя по светло-каштановым волосам и протянула гейше небольшой сверток со сломанной гербовой печатью на нем. Увидев, что изображено на сургуче, Юкидзи вздрогнула, с ужасом переведя взгляд от письма на Рамунэ. — Это?.. — Да… но это только часть проблемы. Поплевав на свои длинные костлявые пальцы, оками начала перелистывать пожелтевшие страницы в бухгалтерской книге, ожидая, когда гейша перед ней прочитает письмо. — Я даже проверила записи! Он никогда не заказывал о-дзасики, хотя мог. Довольствовался лишь статусом гостя, — Рамунэ достала из верхнего шкафчика своего рабочего стола небольшую коробочку, в которой хранилась кисэру. Женщина, не спрашивая согласия, закурила трубку, выдохнув облако сизого дыма в сторону. — С чего такая милость? Юкидзи скривилась, словно почувствовав на языке горечь табака, но на самом деле это был привкус узнанной новости. Гейша гневно смяла письмо о заказе и бросила его себе под ноги. — Не знаю и знать не хочу! — прошипела брюнетка, скрестив руки на груди. — Я так понимаю, ты меня позвала по поводу того, есть ли у нашего дома веская причина для отказа Маритаими? — Да, — кивнула хозяйка, снова выдав порцию дыма из своих легких. — У меня нет веских причин отказать ему в заказе — у меня есть свободное помещение и прислуга, но он заказывает одну майко на праздник. Я надеюсь, это будет достаточной причиной для отказа или хотя бы для дополнительного заказа тебя. — Кадзуя меня ненавидит и даже этого не скрывает, — Юкидзи оскорблено цокнула языком, закатив глаза, — но он имеет полное право заказать Юкинаги без меня на праздник, другой вопрос — зачем? Сколько еще будет гостей, Рамунэ-сан? — Двое, — проверив по бухгалтерской книге, ответила оками. — Интересно… — задумчиво протянула гейша, поднеся пальцы к губам. — Братья? — Наверное. Все знают, что у Кадзуя — большие проблемы в своем клане, и рано или поздно ему придется их решать, — развела руками Осэ, вытряхнув из кисэру пепел и положив в трубку новый шарик табака. — Почему бы не сделать это в чайном доме? — Да, но заказывать майко? Он не идиот, Рамунэ-сан! Он никогда бы не допустил, чтобы какая-нибудь девчонка испортила ему примирение с братьями и семьей неосторожно брошенной фразой. Я не хочу отправлять туда Юкинаги, но веской причины для отказа нет. Я уже отменяла пару заказов Юкинаги для «профилактики», но не принять этот будет опасно. Да и Теруко не откажет в таком заказе, а, скорее, наоборот, — Юкидзи глубоко вдохнула воздух напополам с терпким дымом. — Хотя я могу натыкать иголок в подол ее кимоно, чтобы повредить ей ноги, тогда… — Юкидзи, не сходи с ума! — перебила ее хозяйка испуганным и возмущенным голосом, чуть ли не выронив из рук кисэру. — Простите. Но я в самом деле не хочу, чтобы она встретилась с этим человеком, Рамунэ-сан. Вы же понимаете? Маритаими отказались от него, и его репутация не из лучших. Кадзуя готов пойти на все, чтобы вернуть благосклонность главы клана. Он вполне способен оплатить контракт Юкинаги на потеху брату. Или на зло Иори, который отказался замолвить словечко за него перед Маритаими. Это не то, что НАМ надо. — Надеюсь, что она в самом деле не так глупа, как кажется, — тяжело произнесла хозяйка, нахмурив брови, отчего на лбу у женщины прорезались глубокие морщины. Положив курительную трубку и взяв в руки кисточку для письма и бумагу, хозяйка подняла взгляд на разгоряченную Юкидзи. Ее глаза покраснели от накативших от обиды слез, а дыхание было неровным от расцветшей злобы в груди. Вся красота, грациозность и харизма, которую женщина излучала еще какое-то время назад, исчезла. Не спасал даже красивый костюм и макияж. — Успокойся, Юкидзи, — как можно мягче произнесла хозяйка, встав из-за стола и подойдя ближе к гейше. — Я что-нибудь придумаю. Лучше приведи себя в порядок и возвращайся на банкет.