«Спать бы у реки Среди пьянящих цветов Дикой гвоздики» Мацуо Басё (1644-1694)
-1-
Большинству обывателей жизнь в сейрейтейском ханамати казалась нескончаемым праздником, где гейши, словно принцессы, восседали рядом с сильными мира сего, в роскошных одеждах, вкушая деликатесы, и могли влиять на политику одним только мановением руки или взмахом ресниц, на самом деле являла собой тяжелый труд. Девушки не прекращали посещать уроки музыки и танцев, даже после эрикаэ, чтобы не быть скучными и всегда иметь возможность поддержать разговор на любую тему, старались не отставать от моды, даже если последней хотелось воротить нос. Айко как обычно возвращалась с занятий музыки из кабурэндзо вместе со своей подругой-майко Тамагику. Ученицы и гейши редко когда заводили друзей среди своих коллег, но иногда такое случалось. С Тамагику Айко познакомилась на одном из занятий танцу: ученица по ошибке заняла ее нишу для гэта, что привело к несколько неловкой ситуации, однако, благодаря своему легкому смешливому характеру, Тамагику свела все к шутке; уже позже, уходя с занятий вместе с новой знакомой, Айко узнала, что живет девушка по соседству в окия Исий. Девушки даже дебютировали в один год, что Тамагику нашла довольно забавным; суеверная, как и все гейши, она придавала подобным мелочам большое значение, а то, что ее стезей были танцы, а Юкинаги добилась больших успехов в музыке, только подкрепило ее уверенность в том, что их встреча была предопределена. Музыкальный театр от окия отделяли всего сто пятьдесят шагов, но путь этот проходил сквозь густонаселенные улицы, рынок и сад камней. Переулки извивались змеями и были запружены лавками, магазинчиками, чайными, музыкальными павильонами, парикмахерскими с обязательной очередью, конец которой обосновался снаружи, портные, ломбарды и еще много чего. Был в ханамати и дзиндзя местного божества-покровителя. Тории храма стояли рядом с бесстыже затесавшимися вокруг с храмовой землей магазинами с кимоно, возвышаясь над прочими постройками как исполин, не замечая наглецов. Когда Айко была еще сикоми, ворота на фоне роскошных кимоно, красовавшихся на ико в витрине, казались ей таким незначительными, что даже красный цвет дерева и позолоченный страж комаину, блекли, оказавшись среди пестроты рисунков на шелке. Но сейчас, пресытившись прелестью расписной ткани, девушка видела истинную красоту этого храма. И хотя по правилам дзиндзя должен покоиться в тишине, удаленный от суеты, местный храм стоял в самом эпицентре жизни. Наверное, когда-то давно он и был удален от мирской жизни как буддийский храм богини Каннон, но ханамати росло, и в скором времени дома обывателей подобрались вплотную к священной земле. Зато от желающих приобрести оберег и помолиться не было отбоя. Минимум раз в месяц Айко, Тамагику и Юкидзи, на удивление поддержавшая дружбу учениц, заглядывали сюда бросить монетку и попросить у ками-предков благополучия и успеха в работе; повсюду носили с собой омамори из этого дзиндзя. Но не все поступали так же. Тетушка Йомико появлялась здесь реже — раз в год, и то только для того, чтобы получить офуда. Матушка предпочитала молиться дома у камидана, посвященному ками-покровителю семьи Ёсикава. Юкинэ ходила молиться в буддийский храм, потому что ее возлюбленный придерживался учений Будды. — Надеюсь, мы как-нибудь сможем поработать вместе на одном о-дзасики, — призналась Тамагику, держа на руках закутанный в обрезки старого кимоно сямисэн, бережно, словно ребенка. Узор на чехле складывался желтыми и белыми розами. — Хочу послушать, как ты играешь по-настоящему. В классе это одно, а вот на вечеринке — совершенно другое. — Мне бы тоже очень хотелось поработать вместе с тобой, — Айко тяжело вздохнула, скинув рукой волосы, заплетенные в тугую косу. Вряд ли такое когда-либо произойдет. Юкинаги никогда не заказывали в тех чайных домиках, в которых обосновалась ее подруга. Наверное, потому что Сэцуна и Юкинэ были там более желанными гостями? Девушка мило улыбнулась подруге, которая заприметила ятай, часто забредавший в район гейш. Старик-лавочник продавал всякие мелочи: веера для танцев, фурины, бумажные фонарики и даже живых сверчков в маленьких деревянных клетках. Говорят, сверчки приносят счастье в дом и дела. — Мне нужно купить новый веер! Прошлый я забыла в каком-то очая! Так стыдно! — Тамагику защебетала словно соловей, раскрывая веера и внимательно рассматривая рисунки, нанесенные на бумагу. На ее пухлых розовых губах то и дело закрадывалась улыбка, но последняя тут же исчезла, как только майко увидела цену. — Не хотела говорить ане-сан и Матушке, что потеряла веер, думала: если спросят меня: «Тамагику, а где же тот веер с рисунком кленовых листьев, который так подходит к красному кимоно?», то скажу, что один из гостей на него сел. Или что служанка случайно пролила на него чай. Но меня пока не спрашивали, так что мне нужно срочно купить новый, пока его не хватились, — девушка расправила веер с рисунком сосновых веток и, манерно выгнув спину, принялась обмахиваться, томно глядя на Айко сквозь ресницы. Тамагику жеманно надула губы, взмахнула веером, а после сложила его, имитируя движение танца. Гейша застыла, простирая руки к Айко, на несколько секунд, после чего выпрямилась и швырнула веер обратно на прилавок. — Нет, этот не хочу. О, может быть, вот этот, с горами? Или тот, с папоротником? Ой, смотри, Юкинаги-сан, здесь есть даже манэки-нэко! — Конечно, здесь будут эти кошки, в этом районе храм Каннон, — Айко постучала по деревянной клетке одного из сверчков пальцем, но, кажется, насекомое было не в настроении реагировать на окружающих, или же просто умерло. — Юкинэ-сан недавно принесла в дом одну из статуэток. — Правда? — воодушевленно поинтересовалась Тамагику, в ее мутных серо-голубых глазах сверкнули восхищение и зависть. — Тогда я возьму веер с этой кошкой! — И как ты объяснишь Матушке покупку нового веера? — по-доброму усмехнулась Айко, понимая, что подруга все равно купит этот веер, ведь Юкинэ была ее кумиром, а подражание есть ничто иное, как высшая форма лести. — Ну, у нас есть пояс с кошками. Этот веер как раз к нему подойдет. А если спросят про веер с листьями, то скажу, что во всем виновата служанка. Хотя нет, с нее могут спросить, так что свалю всю вину на гостей, как раз позавчера была на о-дзасики синигами, так вот гостей должно было быть не больше десяти, а в итоге пришли почти двадцать, набились в комнату, словно селедки в бочке. Мне на кимоно наступили, чуть не порвали. А вот это, — Тамагику ткнула в грудь Айко сложенным веером с манэки-нэко, — было бы посерьезнее потери веера. — Но разве тогда не должны были позвать еще кого-нибудь? — Да, позвали, но они опоздали, потому что к тому моменту не подошла их очередь к отокоси, — фыркнула Тамагику, расплатившись со стариком-лавочником распиской. Таким образом расплачивались все гейши и ученицы; настоящие монеты были у работниц карюкай не в чести, а если и были, то, как подсказывал горький опыт Айко — дело было не совсем чисто. В районе гейш фактически все знали друг друга много лет, дружили поколениями и враждовали семьями; расписки о покупке доходили от лавочников до матушек, которые и распоряжались всей наличностью в доме, полученной от работы гейш, практически мгновенно, и сумма покупки вписывалась в долг. Это было куда надежнее, чем выдача определенной суммы на карманные расходы. — А к нам одевальщики приходят в окия, — удивилась Айко, идя следом за пританцовывающей подругой, играющей с новым майоги. Девушка искренне думала, что, покупая вещи, которые могли бы понравиться Юкинэ, сможет стать такой же популярной и востребованной, как последняя. — Разве это так сложно: заранее договориться на какое-то время? Тамагику на несколько секунд застыла, округлив глаза и чуть приоткрыв рот. — Ты хоть знаешь, сколько это стоит?! — гортанно буркнула Тамагику, убрав новый веер за пояс. — Не все могут такое позволить, Юкинаги-сан! Ты живешь в счастливой окия, раз вы можете приглашать к себе одевальщика и не голодать зимой без риса. Айко задумчиво пожевала губами; сколько она помнила, одевальщики и парикмахеры всегда приходили в окия. Даже сейчас, несмотря на плачевное финансовое положение окия и то, что частенько кроме риса на ужин больше ничего не было, гейши дома Ёсикава пользовались дорогой косметикой и делали пожертвования в храм, после чего шли на рынок и продавали подаренные клиентами украшения. Девушка досадливо поморщилась, вспомнив ярость Сэцуны, которая узнала, что Тетушка отнесла в скупку брошь для оби, преподнесенную юной майко одним из постоянных клиентов ее старшей сестры. — Матушка только один раз вызывала одевальщиков к нам в дом, — Тамагику опасно махнула перед лицом Айко своим указательным пальцем со сломанным ногтем, — на мой дебют. — Я в самом деле не знала, — стыдливо потупила глаза майко, стараясь таким образом еще больше не распылять гнев подруги. В ханамати твоя репутация — твоя жизнь, поэтому Теруко старалась держать планку, установленную кем-то давным-давно, даже если всем в окия придется работать как загнанным волам, чтобы расплатиться с такими амбициями. — Я всегда думала, что это очереди за париками, ведь Итиро-сан делает очень хорошие парики. Тогда… как же… — девушка помедлила. Вопрос, который норовил сорваться с ее губ, считался среди гейш оскорбительным и бестактным. — Когда же отдыхать, если каждый день заказы? Времени же совсем не останется, если постоянно стоять в очереди. Тамагику фыркнула, наморщив нос, искоса взглянула на Айко. — А у тебя, что, заказы каждый день? — протянула она с издевкой, надменно кривя губы. Айко коротко пожала плечом, прижимая к груди сямисэн. — Ну… да. А у вас, что, разве нет? — заметив, как посерело лицо подруги и как забегали ее лихорадочно заблестевшие глаза, девушка прикусила щеку изнутри. Зря она вообще подняла эту тему, теперь Тамагику точно обидится, и их дружбе придет конец. Юкинаги горько вздохнула: она подозревала, что рано или поздно такое случится: в ханамати всегда царило жесткое соперничество между гейшами и окия; именно поэтому Матушка так боялась потерять лицо. — Конечно да! — раздув ноздри как лошадь и сильнее сжав свой сямисэн, соврала Тамагику. Дом Исий был совсем молодым, его основала гейша, выплатившая свой долг, три поколения назад, по меркам района — совсем не так давно. Эта окия прославилась своим лучезарным появлением, но с уходом своей основательницы их звезда потускнела, а слава осталась только на словах. — Сегодня тоже будешь выступать? — Нет, — улыбнувшись, отрицательно покачала головой Айко. — Сегодня мы с Юкидзи-анэ-сан пойдем в сэнто. Один ее клиент, хозяин бани, заказал банкет в честь хорошей прибыли, и сестре нужно появиться там хотя бы раз, для приличия, но одна она идти туда не хочет. Анэ-сан сказала, что не сможет хвалить его бизнес, если даже ни разу там не была, а уж если работники скажут что ни разу ее там не видели, то Икэда Акисада–сан может смертельно обидеться. — Разве обязательно говорить с сидзоку о его бизнесе? А как же литература? Танцы? Аристократам это нравится. Айко не стала ничего отвечать девушке вслух. Фактически, будучи тенью своей старшей сестры, Юкинаги выслушала ни один диалог с клиентами Юкидзи. Они практически никогда не разговаривали ни о танцах, ни о литературе, но частенько разговаривали о своих хобби и деле жизни, которые мало чем отличались от увлечений простых людей. Гейши бывало часто забывали о том, что лишь они так хорошо разбираются в танцах, музыки и классической литературе. Настаивая на теме разговора, подобная девушка выставляет себя и свою окия не в лучшем свете. Гейги развлекает гостей, а не навязывает свою точку зрения на этот мир, что говорить нужно лишь о том, что клиент сочтет важным. А что может быть важнее, чем его работа? — Сэнто — это же общественная баня, — неожиданно выдала свое умозаключение майко после молчания, полученного в ответ. — Надо же, вы ходите в общественные бани… а я думала, у вас есть собственная. Ну или банщики ходят к вам на дом, — ехидно пропела Тамагику, прикрываясь новым веером. — В банях нет таких очередей, как в парикмахерских. Ну, ты же наверняка понимаешь, что это такое, — уколола подругу Айко, стараясь смягчить насмешку улыбкой; ей совсем не хотелось ссориться с Тамагику, но и терпеть ее издевки девушка не собиралась. — Тамагику-сан, мне нужно бежать. До завтра! — протараторила девушка, как только заприметила стоящую возле главных ворот в окия Ёсикава Юкидзи. Старшая сестра была одета в простую юкату нежно-желтого света, черные волосы были собраны на затылке тугим пучком. В руках гейши был небольшой тазик нагруженный полотенцами и прочими принадлежностями. Наставница мило разговаривала в с каким-то мужчиной с проседью в волосах. Айко побежала, обнимая сямисэн, и негромко хихикнула, вспомнив, как она так же ученицей бежала, стараясь не подвернуть ноги в тяжелых гэта, чтобы не опоздать на занятия. Теперь она уже взрослая женщина, почти настоящая гейша, и спешит на встречу со старшей сестрой, но не на о-дзасики. В парадном кимоно и окобо даже при всем желании не получится побегать — наряд гейши создан, чтобы услаждать глаза ее клиентов и гостей вечеринок, а не для беготни по улицам. — А, Юкинаги-тян, ну, наконец-то! — скрыв недовольство за милой улыбкой и кейго, пропела Юкидзи. — Наоэ-сан, познакомьтесь с моей младшей сестрой — Юкинаги. — Майко глубоко поклонилась мужчине, и тот поклонился, пусть и не так глубоко, в ответ. — Наоэ-сан создает кимоно. Наша дорогая Тетушка большая поклонница его искусства, в нашей окия даже есть несколько его работ. — Мне очень приятно познакомиться с твоей младшей сестрой, Юкидзи, — мужчина достал из внутреннего кармана небольшую записку, протянул ее гейше. Женщина многозначительно кивнула, принимая конверт и убрала его в запах своей юкаты. — Что же, не буду вас больше отвлекать. Кажется, у вас важные дела. Юкидзи, Юкинаги, — Айко поклонилась вслед новому мимолетному знакомому, но девушка уже понимала, что этот мужчина очень важен, раз сестра представила ее господину Кимоно. — Шевелись! — раздраженный голос Юкидзи с размаху ударил по музыкальному слуху ученицы. — Мы и так опаздываем! Еще и бегаешь по улицам, словно крестьянка, — гейша строптиво дернула плечом, — пусть ты и не на вечеринке, все равно должна вести себя достойно. А если бы ты упала и разбила сямисэн? Думаешь, мне было бы приятно потом слушать зубоскальства Комомо или, еще хуже, Азуру? — Юкидзи презрительно фыркнула: — «Ах, Юкидзи-сан», — скажут они мне, — «мы видели, как твоя младшая сестра бежала по улице, словно за ней гналась стая ёкай. Скажи, на о-дзасики она бежит столь же стремительно?». — Простите, — поклонилась Айко снова. Кажется, к старости ее спина будет болеть как у носильщика риса, от этих постоянных поклонов по любому поводу, но ничего с этой дурной привычкой девушка поделать не могла. Отец завещал ей благодарить поклоном всех, кто хоть отчасти обязан тем, что сейчас девушка оказалась за белыми стенами Сейрейтея и не бедствует, как жители отдаленных районов Руконгая. — Хватит. Отнеси сямисэн в дом и переоденься в юкату, которую я тебе выбрала. Волосы соберешь в пучок и заколешь заколкой с птицей. И не забудь припудрить лицо, чтобы она не блестело так, словно ты умывалась маслом! Мы же все-таки идем туда по делу, а не просто плескаться в горячей воде. Для этого у нас дома есть офуро. — Юкидзи стрельнула темными прищурившимися глазами в сторону остолбеневшей Айко и повелительно прикрикнула: — Быстро!-2-
В сэнто господина Икэда никогда не было большого оживления. Может быть, это из-за славы не самого добросовестного хозяина или же людей отталкивала цена, но в этой бане всегда было практически пусто. При входе гейш встретила скучающая служительница, читающая второсортный роман, сидя за бандай. Немолодая женщина в темном простом кимоно мгновенно отбросила книгу прочь, когда посетительницы подошли ближе. Служительница отвратительно улыбнулась, обнажая щербинку в зубах, и проводила гостей в раздевалку, попутно предложив приобрести банные принадлежности «отменного» качества. Получив довольно расплывчатый отказ от Юкидзи, которая не хотела оскорбить работников сэнто (а, значит, и Икэда), но и приобретать ничего тоже не желала, служительница сухо оповестила, во сколько им обойдется стандартное время. — Постарайся впредь не опаздывать, — прохладно обронила гейша, искоса глядя на Айко, аккуратно складывающей пояс от юкаты в шкафчик, — если тебя ждут дела, тратить время на болтовню с подружками — не самый разумный вариант. — Мы не болтали, — попыталась оправдаться девушка, но, подумав, решила промолчать. Едва ли старшей сестре понравится, что Юкинаги вместо того, чтобы спешить на встречу, задержалась из-за покупки нового веера. — Снова покупали что-то на рынке? — поинтересовалась старшая сестра, взяв свой тазик с полотенцами и направившись в душевую. — Неужели история с Минори тебя ничему не научила? — Она расплачивалась распиской! — выпалила ученица, покраснев: ни то от стыда, ни то от возмущения. Минори… Она уже давно не вспоминала о той простодушной сикоми, грезившей о жизни гейши. Как она? Все еще работает в чайном доме, в который ее продала Матушка? За прошедшие шесть лет Айко не получила от Минори ни единой весточки. Словно она провалилась сквозь землю или же… ее вышвырнула оками за провинность обратно в Руконгай, ведь она жила здесь нелегально. Такое случалось часто, майко даже слышала о гейше, разделившую подобную судьбу. Искусницу прогнала матушка окия за постоянные жалобы оками и прочие мелкие прегрешения, которых последняя совершила немало. Не остановил ока-сан даже не выплаченный долг работницы. Оказавшись на улице, женщина попыталась найти пристанище в юкаку, но стража оказалась быстрее. Не имея нужных документов, гейша была выслана прочь. Все это казалось чем-то диким, но в самом деле обстояло все именно так. Попасть за белые стены в Сейрейтей очень сложно (особенно, когда не хочется быть синигами), если это делать должным образом. Нужно было добыть непомерное количество документов, которое не гарантировало того, что вас не вышвырнут обратно в Руконгай. Многие тратили целую жизнь, но так и не получали заветного разрешения на работу. Был и другой способ. И прибегали к нему довольно часто, особенно те, кто жил в самых дальних районах. Когда-то отец Айко заплатил одному недружелюбному господину со шрамами на руках, чтобы тот устроил ему встречу с другим очень странным господином, который впоследствии выкупил девочку у родителя. Никаких документов Айко тогда не получила. Девочку тайно провезли среди мешков с овощами, якобы на продажу, но Юкинаги до сих пор помнила, как под холщовой тканью делила место рядом с целой охапкой мечей. Позже ее купила повторно у странного господина Матушка Теруко. Так началась ее история. Девушка не знала, что страшнее для таких как она — оказаться снова одной в Руконгае без гроша в кармане или же в публичном доме. Лучше быть самой последней служанкой в чайном доме, чем стать одной из юдзё: пусть некоторые из них могли даже посоперничать популярностью с гейшами ханамати, а иным удалось даже выйти замуж за своих покровителей, но там у женщин было еще меньше прав, чем в окия гейги. Юкинаги знобко передернула плечами; она очень надеялась, что Минори удалось избежать такой судьбы. Подобной жизни Айко не пожелала бы никому, даже Сэцуне… Омывшись под душем, Айко подошла к огромной офуро, деревянные бортики с узором которой чуть возвышались над остальным полом. Девушка присела, опасливо опустила два пальца в воду, чтобы проверить, насколько в ванне горячая вода, ведь иногда на разогреве печей сильно экономили, и вода была ледяной, как в ручье по весне. — Нормальная, — оповестила Юкидзи, которая уже сидела по плечи в воде в офуро. — Не сваришься. Волосы гейши черные, цвета эбенового дерева, были заколоты на макушке парой шпилек; несколько тонких прядей, змеясь, липли к влажной коже ее шеи. Лицо Юкидзи, лишенное привычного макияжа, было разомлевшим и сонным, она сыто щурилась пригревшейся на солнце кошкой, пристально наблюдая за майко, медленно опускавшейся в воду. Айко нервно поежилась под изучающим взглядом старшей сестры; девушка всегда чувствовала себя неловко, когда Юкидзи так смотрела на нее. — Анэ-сан, — начала ученица, опустившись в воду по плечи на противоположной стороне ванны. Офуро была такой огромной, что здесь бы хватило места еще для пятерых людей. Все-таки общественная баня рассчитывалась не на двоих посетителей. — М? — промурлыкала наставница, прикрыв темные глаза, откинувшись на деревянный бортик. — Вы… вы слышали какие-нибудь новости о Минори? — А? Зачем тебе? — Юкидзи повела плечами, запустив рябь по воде. — Ничего особенного с ней не случилось. Была непутевой служанкой. Встретила непутевого мальчишку-рикша. Вышла замуж и удрала из ханамати, только пятки сверкали. Достаточно? Я утолила твое любопытство? — немного раздраженно посетовала гейша. Женщина приоткрыла один глаз, загадочно улыбнувшись, посмотрев на свою ученицу. — Теперь утолишь мое? — Ч-что вы имеете в виду? — запинаясь, пробормотала Айко, опускаясь в воду по самую шею. Щеки вспыхнули от понимающей ухмылки Юкидзи, и девушка принялась торопливо омывать лицо. — Как это что? — гейша в мнимом изумлении приподняла тонкие брови. — Моя младшая сестра посетила вечеринку одна и даже ничего мне не рассказала! Ученица, не находя себе места, ушла под воду по самый нос под громкий смех Юкидзи. Почувствовав на себе недовольный взгляд служительницы, девушка тут же вынырнула. — Ну так? — улыбаясь, подалась чуть вперед наставница, сверля майко ехидным взглядом. — Я-я… не могу вам рассказывать! — протараторила Айко, стараясь не встречаться взглядом с сестрой. Ученица знала, что рано или поздно Юкидзи поинтересуется о банкете господина Стрекозы, ведь с ним она была не в лучших отношениях, да и кто не любит сплетни, но… В голове Юкинаги практически сразу же всплыло случившееся после того банкета, в повозке рикши. Молодая гейша не сразу заметила, что рядом с ней каким-то образом объявился второй пассажир. Это был тот мужчина с пыльно-серыми глазами, в своем ивово-коричневом костюме. Тогда он сказал Айко всего несколько слов: «Если расскажешь, что слышала на банкете — я убью тебя. Сделать это будет не сложно. Ты ведь не выходишь из ханамати. Майко из окия Ёсикава». — Это неуважительно к гостям! Юкидзи поджала губы, задумчиво хмыкнув. — Неуважительно к гостям, вот так? — гейша чуть приподнялась, и из воды показались ее округлые белые плечи; внезапно что-то в ней смутило Айко, которая, поспешно отвернувшись, принялась плескать себе водой на шею и грудь. Возможно все дело было в откровенной наготе или во взгляде наставницы, который пронзал девушку насквозь, словно терновый шип — цикаду. Или все дело в разговоре? Айко по шею ушла под воду, пугливо озираясь по сторонам. При мысли, что тот страшный человек может быть где-то здесь, следить за ней, видеть ее без одежды, отозвалась тянущей болью в животе. — И вправду! — Юкидзи с сердитым видом хлопнула ладонью по воде, подняв тучу брызг; вода, взволновавшись, разбежалась кругами, волны набегали на Айко, лаская. — Как же я не подумала о гостях. Видно, меня совсем разморило, если меня учит манерам моя младшая сестра-майко. — Но, — гейша приложила указательный палец к своим растянувшимся в ухмылке губам. На ее лице снова появилось то самое лисье выражение и блеск глаз, за которое клиенты дали женщине прозвище Китцунеби, — ты же можешь мне сказать, кто был гостем на банкете у этого придурка, — Юкидзи выделила это слово особой интонацией, — Кадзуя, верно? Это не какая-то великая тайна. Хозяйка наверняка знает, кто там был. Так что, я думаю, ты можешь мне рассказать о присутствующих, а там я уже смогу понять, о чем они разговаривали. — Да… — неуверенно протянула ученица, соглашаясь с предположением сестры, но абсолютно теряясь и путаясь в своих мыслях. Синоби запретил ей рассказывать о предмете разговора на о-дзасики, но не о гостях. Майко долго молчала, обдумывая каждое свое слово. Что, если даже имен будет достаточно для того, чтобы она, глупая пташка, распрощалась с жизнью? — Там был Бонза-сан и… еще один гость… — Бонза? Уж не Сакато-сан ли? — с ленивым любопытством переспросила Юкидзи. — Признаться, мужчины бывают такими предсказуемыми, ходят на вечеринки одними и теми же компаниями. Многие думают, что на о-дзасики можно познакомиться с новыми людьми, но в мире аристократов все так строго и скучно. По крайней мере, на виду все они чинные и благородные, но стоит только приподнять циновку… — Гейша покачала головой, прищелкнув языком, и Айко вновь почувствовала себя неловко. — И что же это был за гость? — женщина вытащила руку из воды и улыбнулась, любуясь, как капли сбегают по ее коже. — Ну… — ученица замялась, мысленно ругая себя за то, что не может в такой щекотливой ситуации связать двух слов. Гейша должна с легкостью и изяществом избегать подобных разговоров, а если такое и произошло — то не поддаваться давлению. — У него на шее был амулет с Бисямонтэном. — Бисямон?! — Удивленно повторила за Айко Юкидзи. Лицо гейши побледнело, даже несмотря на то, что они сидели в горячей воде. Женщина, отвернувшись и уставившись в какую-то точку, нервно грызла ноготь на большом пальце правой руки. Чертыхнувшись, Юкидзи переспросила: — Ты уверена? Опиши его. Айко, видя волнение наставницы, встревожилась еще больше. Юкидзи была опытной искушенной гейшей, и заставить ее нервничать могло очень и очень немногое. Девушка вновь вспомнила человека в рикше, не злой, но предупреждающий шепот и серые глаза, равнодушные и безжизненные, словно пара глиняных шариков. Может, он угрожал и Юкидзи тоже?.. Собрав всю волю в кулак, девушка натужно выдохнула и бодрым голосом прощебетала: — У него были иссиня-черные волосы, серебряные заколки в волосах… А! — как-то слишком радостно воскликнула майко, вспомнив деталь, которая могла бы помочь Юкидзи опознать человека, не называя его имя или мон, — он носил киндзики! — Надо же, — задумчиво протянула Юкидзи, — что же ты удумал, Кадзуя-придурок? И главное — зачем ТЫ ему там понадобилась? — в темных глазах гейши зажегся какой-то незнакомый для Айко огонек. — А… понятно. — Улыбнулась женщина, своему потоку мыслей вслух. — Бедняжка… Насколько же он отчаялся, что просит помощи уже у всех подряд. Айко в недоумении прикусила губу; кажется, Юкидзи известно куда больше, чем ей, но расспрашивать наставницу девушка не решилась. Любопытство в ней мешалось со страхом, юная майко предпочла бы держаться подальше ото всех этих игр аристократии. Ведь тогда бы к ней в рикшу не забрался тот ужасный человек и не стал бы угрожать, не будь она гейшей, послужившей ширмой для их интриг. — Вот же. Ведет себя, как та собака из поговорки, — старшая сестра хохотнула, проведя рукой по черным волосам. Женщина охнула, взглянув на огромные белые часы, поднялась из офуро и укутала свое холеное тело в нежно-белое полотенце. — У нас уже время заканчивается! Давай, шевелись. Немного приказным тоном пропела Юкидзи, показывая рукой, на то, чтобы ученица закончила нежиться в теплой воде. Айко кивнула, обмотавшись в свое полотенце и входя в раздевалку, чтобы облачиться в свою юкату. Девушка была невероятно рада, что сестра не стала продолжать разговор и выспрашивать что-то дальше, но в то же время майко беспокоила подобная вовлеченность Юкидзи, искавшее второе дно всюду, если дело касалось аристократии. Жаль, что гейша родилась незнатной, тогда бы, возможно, ее пытливый ум нашел свое призвание на полях сражений при дворе, а не тешил себя лишь далекими размышлениями об интригах других.