***
– Алек! Алек, слышишь меня? Не опускай руки! Все закончится хорошо. Просто нужно надеяться. Хорошо? Слышишь, Алек? На секунду ему кажется, что это Иззи с ним разговаривает. Слова, которые она определенно могла бы произнести. Но рыжие локоны, ярко контрастирующие с белой рубашкой, заверяют его, что это Марго. Ассистент трясет его за плечи, пытаясь выжить хоть какой-то ответ. Надо сказать, что хрупкая наружность обманчива, и хватка оказывается сильной. Алек упорно избегает ее взгляда. Не хочет, чтобы кто-либо увидел, какая бездна разверзлась в глубине его глаз. Она становится все больше с момента, как он услышал слова диспетчера. «Совершен захват самолета».***
Как и всегда, ничего не предвещало того, что должно было случиться. Это был обычный сентябрьский день. Вторник. И лишь потом особо впечатлительные начнут вспоминать, что вороны летели стаями на запад, или облака в этот день имели странную кустообразную форму. Кто-то, может, в душе сошлется на подгоревший тем утром тост как на дурное предзнаменование. Ведь его тосты никогда не подгорают. А Алек ничего такого не скажет. Для него все в тот день было досадно обыденным, не считая того, что Магнус должен был прилететь в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать вместе с ним его день рождения. – Магнус, совсем не обязательно прилетать в тот же день. Твой европейский тур только завершился. Отдохни пару дней для начала. Путешествие утомит тебя. – Ну уж нет, сладкий. Так ты меня не проймешь. Я должен увидеть тебя в твой день. И все у нас будет как полагается: именинный торт, именинный секс. Неужели ты этого не хочешь? – Магнус, вечно ты за свое, – тихо бормочет Алек, по обыкновению смущающийся любого упоминания секса вне спальни. – Хочу. – Что ты сказал? Не услышал. Лайтвуд прочищает горло и повторяет. – Что же ты хочешь? – Магнус играет в дурачка. – Черт, Магнус! Хочу все, что ты перечислил! Хочу набирать калории и сжигать их вместе с тобой. – О! – В несколько подходов. – Отлично, – голос пианиста становится вкрадчивым и томным. – Тогда нет смысла больше обсуждать. Я прилечу завтра. А ты не прикасайся к себе и пальцем до нашей встречи. – Бейн, ты... Звонок завершается, так и не успев передать все его возмущение. И как у Магнуса получается переворачивать все с ног на голову? Ведь в начале это Алек убеждал его не прилетать, а закончил тем, что сам же попросил об обратном. Им просто, черт возьми, манипулировали! И что это за запрет не прикасаться к себе? Вот он сейчас возьмет и сделает это! И только Алек загорается этой идеей, как на его телефон приходит сообщение. Конечно же, от Магнуса. «Терпение – добродетель». И кто это у нас вдруг стал таким праведником?! Алек печатает и стирает несколько язвительных ответов, но в итоге отправляет лишь «Скучаю». Да, все было обыденно в своей самой прекрасной обыденности. Наутро Лайтвуд как и всегда отправляется на работу. День был облачный, но не грузный. Дождя не обещали. После ланча он заходит в кофейню на углу за чашкой эспрессо, а в четыре уже находится в аэропорту Кеннеди. Он замечает Марго, заигрывающую с бравым пилотом арабских авиалиний. Завидев его, она наскоро прощается со своим собеседником и присоединяется к нему в зале ожидания прилетов. – Много сладкого вредно, – бросает она, взглянув через плечо на восточного принца. – Поэтому ты решила разбавить его мной? – И как ты догадался! – подыгрывает она. – Вообще-то тобой и Магнусом. От ваших нежностей, – Марго делает жест, будто хочет прочистить желудок. – Кажется, я слышу нотки зависти. – Хо, не дождешься, – мягко улыбается она и подставляет щеку.***
Магнус впивается пальцами в кожу подлокотников. Позвоночник словно врастает в спинку кресла. «Может, Алек что-то чувствовал», – думает он, глядя в иллюминатор, как крыло прорезает сизые облака. Незнакомцы продолжают переговариваться на загадочном языке. Но, когда им нужно обратиться к остальным, они переходят на чистейший английский. Пианист находит в этом облегчение. По крайней мере не будет нелепой стрельбы из-за трудностей перевода.***
Сначала на экране прилетающих рейсов самолет из Берлина в Нью-Йорк был обозначен как задерживающийся. Не имея никакой дополнительной информации, Марго и Алек переглядываются и продолжают ждать. Через 27 минут рейс вовсе исчезает из списка. Будто его и не было. Они одновременно бросаются к экрану, чтобы удостовериться, что его действительно нет. – Почему его убрали? – Не знаю, Алек. Это как-то странно. Агент отходит в сторону и начинает звонить представителям авиалиний. Лайтвуд замечает нескольких людей, указывающих на ту же строку, где раньше стоял рейс из Берлина. Чужое беспокойство заразно, и он сам начинает суетиться, не находя себе места. Он приближается к Марго со спины, и та оборачивается на его шаги. – Когда это стало известно? – спрашивает она. – Мне плевать, что у вас там по регламенту! Вы должны были сообщить это всем экстренным контактам, а не дожидаться, пока они сами начнут звонить. Итак, когда вы об этом узнали? Марго яростно отчеканивает слова, словно отливает их из стали. Алек раньше такого не замечал. – Какого рода это ЧП? Что значит «не разглашается»? Если вы мне не ответите, я подниму на уши аэропорт и найду человека, кто мне скажет. Она резко отключается и дергает рукой в гневе. – Марго, что с рейсом? Что случилось? Она делает глубокий выдох, прикрывая веки. – Нам нужно найти диспетчерскую. Или отдел службы безопасности, или кризисный центр. – Для чего, ты можешь мне сказать? – Алек, я не знаю. Лайтвуд чувствует, что раздражает ее сейчас. Своими расспросами. А может, своим все еще беспечным тоном. Ведь тогда ему не верится, что что-то действительно могло случиться. Угрожая поднять шум и попутно доказывая эту свою способность, Марго добивается разговора с главным диспетчером, человеком серьезным и очень занятым. Не ему отчитываться перед гражданами – это не его работа. Но тут его просто оставили без выбора. – Слушайте леди, своими действиями вы только сеете панику. А от этого никому лучше еще не становилось. – Вы замалчиваете правду! Это противозаконно! Сохраняя самообладание, диспетчер тем не менее закатывает глаза. Невозмутимое лицо, с массивной челюстью и плотными, идеальными по форме усами, без которых оно смутило бы своей наготой. – Мы и так собирались оповестить близких всех пассажиров, но вы ведь не можете ждать, верно? – Марго упрямо стоит на своем, всем своим видом требуя ответа. – Что ж, тогда без дополнительных деталей: совершен захват самолета. Мы не знаем имеет ли к этому отношение какая-либо террористическая группировка. Все остальное вы узнаете вместе со всеми. Слова будто обретают физическую силу и давят своей тяжестью как лавина. Агент теряет свою уверенную стойку, плечи дергаются вниз, на лице отпечатываются удивление и испуг. Алек помогает ей присесть и грузно опускается рядом. Ему кажется, что его оглушили. Все звуки, люди, предметы вокруг размываются, сворачиваются сами в себя. Он слишком крепко держит протянутый ему стакан с водой, словно это единственная его опора. Марго приходит в себя быстрее, начинает вновь задавать вопросы, разговаривать с людьми. Родственники других пассажиров уже начинают собираться. Кто-то, узнав о произошедшем, ударяется в панику, начинает причитать и молиться. Кто-то, более сдержанный, старается выведать больше деталей. А иные, как Алек, оседают где-то как тряпичные куклы, потерянные в пространстве и времени. Из такого состояния его пытается вывести Марго, произнося приободряющие слова. Но Алек не очень вслушивается. Все представляет, что может происходить сейчас в салоне самолета. Как захватчики относятся к пассажирам. Особенно, к пассажирам первого класса. Точнее, к одному из них. «Только не вздумай геройствовать, Магнус». «Не вздумай геройствовать», – повторяет он уже вслух. До него доносится информация, что угонщики требуют приземлиться в Бостоне для дозаправки перед полетом в Доху. Также в списке их требований один миллион долларов и личный транспорт от аэропорта Катарской столицы. – Спецслужбы перехватят их в Бостоне, – сообщает диспетчер. – Они не покинут территорию Штатов. – Алек, он говорит... – Я слышал, Марго. Спасибо, – мужчина разминает руки и встает с места. – Спасибо за поддержку, – протягивает он ей руку. Агент обвивает его шею. – Все закончится хорошо, правда? – в ее голосе чувствуется надлом. – Мы должны верить. Пришла его очередь быть сильным. Алек приносит воды Марго и другим ожидающим. Разговаривает с некоторыми из них. Особенно много времени проводит с пожилой женщиной, отчаявшейся ждать единственного сына со злосчастного рейса. Он говорит ей, что все обойдется. Подобные операции проворачивались не раз, и (почти) всегда заканчивались благополучно. Говоря это ей, он пытается убедить и себя. Вскоре они узнают, что захватчики успешно ликвидированы в Бостоне. И те, кто готов продолжать путь, прибудут в Нью-Йорк при первой же возможности. Незнакомцы обнимают друг друга в порыве общей радости. Марго находит Алека первой и прижимает к себе, роняя несколько слезинок на его плечо. У Алека тоже увлажняется взгляд. И в этот момент он что-то для себя решает. – Все будет хорошо, – повторяет он Марго, когда той приходится внезапно уезжать. – Мне так жаль, что я не могу увидеть Магнуса. Черт бы побрал эту звукозаписывающую компанию! И не расскажешь же им правду, иначе раструбят по всем СМИ. Но мне нужно решить вопрос с ними как можно скорее, это тоже для блага Магнуса. – Понимаю, – Алек поглаживает ее за плечи. – Спасибо от его имени. – Скажи ему, что мы увидимся завтра, когда он пожелает. Пусть отдохнет. После такого я бы неделю, наверное, никуда не выходила. Только ему не говори. – Само собой. Они обнимаются в последний раз, и Марго берет такси, чтобы задать жару компании, потерявшей записи для первого студийного альбома Магнуса. Проходит пара часов. Самолет из Бостона обозначается в поле зрения. После нескольких витков на земле он наконец останавливается, повернув левым боком ко входу. Недолгое ожидание, дополнительный досмотр, и дверь распахивается, выпуская первых людей на свободу. Потрясение последних часов не прошло бесследно. Спускаясь вниз, пассажиры оглядываются по сторонам, чуть медлят, делая очередной шаг, чтобы удостовериться в безопасности. Весь их вид выражает настороженность и угнетенность. Их встречают внизу и группами сопровождают к зданию. Алек вместе с близкими других пассажиров стоит под навесом, наблюдая за действием. Пальцы покалывают от нервного ожидания. Сердце будто всплыло наверх и застряло в горле. Из самолета показывается Магнус. Он твердо смотрит перед собой и спускается вниз по трапу навстречу сотрудникам аэропорта. Накрапывает дождь, и они ведут его под зонтом. Ветер распахивает край горчичного пальто, треплет по волосам. Алек в нетерпении делает несколько шагов по мокрому покрытию посадочной полосы. Вот он. Еще шаг, два. Почти рядом. Магнус поднимает голову, и их взгляды пересекаются. Руки протягиваются вперед, хаотично хватаясь за края многослойной одежды. Тянут на себя Магнуса. Теплого, целого, такого родного. Заключают его в объятиях. Алек жадно вдыхает запах с макушки, теснее загребает голову. – Привет, – раздается приглушенно. Алек удерживает его лицо обеими руками. – Извини, я опоздал чуток. С днем рождения. Магнус чуть грустно улыбается. И эта полуулыбка стоит дороже всего мира для Алека. – Пусть это будет и твой день рождения, Магнус. Давай каждый день отмечать его, – Лайтвуд с секунду смотрит на него серьезно, а затем мягко прикасается к виску сухими губами. Обнимает сильнее. – Сэр, просим вас следовать за нами для дачи показаний. – Вы не можете подождать немного? Он ведь только сошел с самолета. Магнус кладет ему руку на грудь. – Сладкий, ничего. Лучше покончить со всем сейчас. А оставшееся время посвятим нам. Алек молча кивает. – Давай ты поедешь домой, и я приеду туда. – Я подожду. – Алек, прошу. Не хочу, чтобы ты провел еще хоть пять минут в этих стенах. Я буду спокоен, зная, что ты у себя. Я приеду, как только смогу. Лайтвуд сжимает губы, выражая недовольство, но соглашается. – Я пришлю машину. – Спасибо, милый. Магнус расцепляет от его руки свою и направляется за сотрудником полиции. Алека преследует горько-сладкая мысль, что их руки могли больше не найти друг друга, но вот они, снова вместе. Ничто не предопределено, и в любой момент все может поменяться. Во время допроса Магнуса просят детально рассказать о полете и самом происшествии в хронологическом порядке, посмотреть фотографии пассажиров и подтвердить личности задержанных. В памяти всплывает дуло пистолета, чернее которого, наверное, на свете ничего нет. Оно направлено не на Магнуса, а на стюардессу. Но от самого существования этого оружия, его присутствия в непосредственной близости, во рту моментально пересыхает. Человек в маске, пистолет и стюардесса исчезают в кабине пилота. Другой захватчик, видимо тоже вооруженный, стоит в проходе, приструнивая любые попытки поговорить своим пугающим видом. В целом, все было не так уж и страшно. Никакой крови и чрезмерной жестокости. – Если вам нужна психологическая помощь, мы можем ее предоставить. – Нет, спасибо. Все в порядке. Он оставляет свои данные и покидает комнату. На все это уходит чуть более часа. Возвращаясь, Магнус прислоняется к стене в коридоре и переводит дух. Бывает и хуже, думает он. Ведь люди проходят через вещи намного опаснее. По сравнению с ними его опыт считается пустяком. Что ему переживать. – Алек, ты все это время был здесь? – Магнус застает его сидящим на хромированном сиденьи напротив входа. – Я же просил тебя не ждать, глупый. Алек резко вскакивает и оказывается рядом. Его руки обхватывают Магнуса и направляют прямо к губам. Мягким, чуть горьковатым на вкус. Пианист в удовольствии распускает руки, хватается за лопатки. Напор Алека заставляет его чуть прогнуться в спине. Небывалое выражение чувств на публике. – Магнус, давай поженимся, – произносит Лайтвуд, как только у них появляется возможность говорить. – А-Алек... – Ты можешь выбрать место, какое захочешь. Можем пригласить всех. Или... Вообще, мы можем сделать это прямо сейчас, не сказав никому. Только ты и я, Магнус. Что ты скажешь? Алек берет его за руки и смотрит в ожидании. Какая-то нервная взбудораженность читается в глазах. – Александр, что ты делаешь... Магнус вздыхая качает головой. Молится, лишь бы Алек не вздумал вставать на одно колено. – Ну, что ты скажешь? Крепче сжимая руки, пианист решается посмотреть прямо. – Алек, нет. Все мускулы на лице Лайтвуда разом разжимаются. Глаза становятся больше. – Магнус, ты, ты не хочешь совместного будущего? Странная новая боль пронзает Алека. Он возвращается обратно на сиденье. Точнее, его словно отбрасывает туда. – Ангелы! Нет, все вовсе не так. Наше будущее – это все, чего я хочу. Просто... Послушай, – Магнус опускается перед ним, согнув колени. – Боже, поверить не могу... В другое время я бы... Алек, просто ты сейчас на эмоциях. Произошедшее подействовало на тебя, и это естественно. Будучи там, на борту, Алек, я все думал о всех вещах, что мы с тобой не успели сделать. О местах, где еще не побывали. О животных, которых еще не подобрали. Все это ждало бы нас впереди и вдруг оказалось под угрозой срыва, – он принимается гладить коленки Алека. – Но, малыш, я не хочу, чтобы мы женились вот так. Из страха не успеть. Не хочу, чтобы началом нашего будущего послужило такое чувство. Ты понимаешь, о чем я? Грудь Алека вздымается с каждым вдохом, он водит взглядом по пространству. Чувствует себя уязвимым и озадаченным как никогда. – Магнус, я давно хотел этого. Мне кажется, в глубине души я... уже мечтал об этом. И если сегодняшние события дали толчок моему окончательному пониманию, то это не отменяет всех остальных чувств. Страх – это не все, что я имею. – Алек, я не это имел в виду, ты знаешь. – И что бы это поменяло, если бы мы поженились после такого происшествия? Как бы это отразилось на нас? Как? Алек встает с места, обрывая движения Магнуса. Тот выпрямляется за ним. – Что бы изменилось? Я скажу тебе. Ты можешь передумать! Лайтвуд в удивлении оборачивается. – Да, все верно. Ты можешь передумать. Это, черт возьми, серьезный шаг, Александр. И делать это, подначиваемый эмоциями, не самая лучшая идея. Вот, что я думаю. Люди с чемоданами и огромными рюкзаками выходят и заходят через автоматические двери. Все сказанные слова тонут в потоке шума. – Если ты считаешь, что я могу передумать, значит, ты все еще не знаешь, что я к тебе чувствую, Магнус. – Александр, – Бейн закатывает глаза. – Постой! Алек проносится сквозь двери, подходит к машине. Открывает дверь заднего сиденья подоспевшему Магнусу. – Выбирай любой отель, оплати моей карточкой, – протягивает ее Лайтвуд. – А ты? – Наверное, останусь у себя. Магнус непонимающе разводит руками. – То есть, вот так? Мы в одном городе, но будем в разных местах? Здорово, Александр. Лучше не придумаешь. Карточка падает на траву, дверь захлопывается. Дома все кажется неуютным. Неудобно сидеть, негде ходить. Не на что отвлечься. Алек располагается на диване, но что-то мешает. Он швыряет подушку. Находит книгу на кофейном столике и швыряет ее тоже. Бессмыслица. Полчаса до полуночи. Это все еще его день рождения. Алек подбирает кожаную куртку и заказывает такси. – Мы не можем вас пустить. – Ладно вам, вы же знаете меня. Я привозил сюда столько музыкантов. Я ваш постоянный клиент! – При всем уважении, мистер Лайтвуд, мы не можем пускать людей в номера без ведома постояльцев. Сначала я должен позвонить. Алек раздраженно теребит носком кремовый ворсистый ковер. – Мистер Бейн сказал, что вы можете пройти. – Вот уж спасибо, – на ходу бросает мужчина, пересекая со вкусом обустроенный холл в бордовых тонах. Он только заносит руку, как Магнус открывает дверь. – Ты знал, где я остановлюсь. – У меня было два варианта. Но в «Сохо Хаус» для тебя всегда готов номер. Так что я пришел сюда. – Впечатляет. Магнус разворачивается и шагает внутрь. Алек следует за ним. Бежевые стены контрастируют с темным деревом мебели. Повсюду шелк и кожа. – А ты знал, что я приду? – Догадывался. Изумрудный халат Магнуса струится при ходьбе, узоры на ткани поблескивают в движении. Чудеса. Алек хватает его за руку, поворачивает на себя. – Я мог потерять тебя сегодня, – он чуть ослабляет хватку. – Как ты? Ты расскажешь мне, как все было? Магнус смотрит с нежностью на руку, а затем на него, и распахивает халат, под который ничего не надето. – У нас все еще есть время для именинного секса. Он ведет Алека к кровати. Та в хлопке – словно в белоснежных облаках. По пути Алек боковым зрением замечает что-то возвышающееся над величественным обеденным столом из дымчатого стекла. Торт. С кремовыми завитушками и конфетти. – Ты точно знал, что я приду. – А как же. Алек нависает над ним, богоподобным: с голым торсом на облаках. – Я не поменяю своего мнения. – Хорошо, – Бейн шуршит, расстегивая его штаны. – Мы это еще обсудим. Под покровом ночи, во время очередного подхода, задыхаясь от нагрузки и наполненности чувствами, они будут признаваться друг другу в любви. Одновременно, каждый будет молча благодарить судьбу за очередной шанс. Шанс быть вместе. «Благодаря оперативной работе спецслужб, захватчиков авиалайнера удалось обезвредить на земле. Все пассажиры и экипаж рейса были эвакуированы в безопасное место. Подозреваемые сейчас находятся в следственном изоляторе в ожидании судебного...» Магнус отключает телевизор и забрасывает пульт на ближайшее кресло. Рука возвращается к чашке со свежесваренным кофе. Она поднимает чашку вверх, дергается и разливает содержимое. Магнус быстро ставит ее обратно. Он смотрит на свою руку. Та продолжает дрожать и спустя несколько мгновений успокаивается. – Магнус, ты в порядке? Кажется, ты разлил кофе. Алек подходит ближе, отодвигает блюдце с чашкой и протирает столешницу подвернувшимся полотенцем. – Думаю, это последствия вчерашней ночи. Меня все еще подбрасывает от того, что ты делал, тигр. Алек смущенно целует его в плечо и уходит в душ. А Магнус бросает еще один взгляд на свою руку, которая теперь находилась в спокойствии.