Пленница
8 марта 2017 г. в 04:51
Тяжёлая дубовая дверь маленькой камеры в подземелье королевского замка распахнулась, и в лицо сидевшей у стены королевы ударил непривычно яркий свет факела. Королева, много дней просидевшая в почти абсолютной темноте, нарушаемой только отблесками света факелов, с которыми ходили стражники, инстинктивно заслонилась рукой, прикрывая глаза. Когда глаза королевы немного привыкли к освещению, она разглядела стоявших в дверном проёме стражников и какую-то фигуру, облачённую в плащ. Губы королевы искривились в презрительной усмешке.
― Вот значит как, ― произнесла Элла. ― Девчонка прислала за мной палача?
― Эта девчонка теперь королева, ― неожиданно раздался высокий девичий голос, резко отразившийся от каменных стен. И, немного помедлив, добавил: ― Матушка.
― Белоснежка, ты ли это? ― насмешливо осведомилась Элла. ― Решила навестить меня? Сколько мы не виделись?
― С того момента, когда вы принесли мне отравленное яблоко. ― Белоснежка откинула капюшон, и её длинные волосы тяжёлыми кудрями рассыпались по плечам.
― А ты похорошела, милочка, ― окинув внимательным взглядом падчерицу, произнесла королева. ― Но всё равно ты не так красива, как я.
― Матушка, вам скоро сорок ― умирать пора. Да и выглядите вы сейчас, мягко говоря, не очень, ― Белоснежка выразительно изогнула бровь.
Королева недовольно поджала губы. Слова падчерицы попали не в бровь, а в глаз. Действительно, с горечью подумала Элла, о какой красоте может идти речь, когда она уже потеряла счёт дням, которые провела в темнице, куда её бросили переметнувшиеся к девчонке гвардейцы. Ей не давали мыться и ухаживать за собой, отчего прежде гладко причёсанные и завитые золотистые волосы сбились в грязный потускневший колтун, а всё тело чесалось от неимоверного слоя засохшего пота. Пару раз королеве даже казалось, что по ней ползали вши. В такие моменты на неё находило отчаяние, ей казалось, что она снова юная и глупая, спит в каморке на чердаке отчего дома, и что с минуты на минуту раздастся надрывный и резкий звонок колокольчика, возвещавший, что маменьке или сестричкам что-то нужно.
Элла решительно тряхнула головой и зажмурилась, отгоняя наплывшие воспоминания. Это не укрылось от Белоснежки, которая, заметив движения и выражение смятения и отчаяния на лице мачехи, едва заметно улыбнулась.
― Вспоминаете дни своей юности? Как скребли полы и мыли посуду?
Слова падчерицы ударили подобно хлысту. Королева вскочила и выпрямилась. Её нежные глаза цвета горечавки горели огнём.
― Да как ты смеешь, мерзавка?! ― вскричала Элла. ― Как ты смеешь стоять тут, такая благородная белоручка, и попрекать меня работой? Ты-то хоть знаешь, каково это ― ни днём, ни ночью не знать отдыха, работать как последняя служанка, спать на полу и выслушивать бесконечные оскорбления в свой адрес? М? Отвечай, когда я тебя спрашиваю! ― Королева метнулась вперёд и хотела схватить падчерицу за шиворот, и хорошенько встряхнуть, чтобы выбить из зазнавшейся девчонки всю дурь, но один из стражников шагнул вперёд и закрыл собой принцессу.
Королева с бессильной злобой отшатнулась.
― Я восемь месяцев прожила в крохотной лачуге с семью шахтёрами-гномами, ― раздался из-за спины стражника на удивление спокойный голос Белоснежки. ― Вы даже не представляете, какой от них порой исходил запах, и в каком состоянии было их жилище, когда я его нашла.
― Ты должна была покоиться с миром восемь месяцев, ― бросила Элла. ― А у этого слюнтяя оказалась кишка тонка. Почему ты не умерла, Белоснежка? ― Стражник снова ушёл в тень, и Элла подошла ближе. ― Почему не оставила меня в покое? И что это за имя такое ― Белоснежка? У тебя нормальное имя есть вообще? ― королева прищурилась.
― Это имя дала мне моя покойная мать, ― Белоснежка говорила спокойно, но крылья её носа трепетали. Она еле сдерживалась. Элла, заметив, что задела девчонку за живое, приободрилась. ― А что до того, почему я не умерла ― у действия твоего яда есть поправка: если спящего вечным сном поцелует тот, кто его любит, то спящий очнётся.
― Девочка, уж не думаешь ли ты, что твой красавец-принц тебя действительно любит? ― улыбнулась Элла. ― У него же руки от вожделения трясутся, когда он на тебя смотрит. Да и ты течёшь от одного его взгляда. Уж я-то знаю.
― Откуда бы тебе, ведьма, знать об этом? ― Белоснежка разозлилась. ― Ты же такая холодная и неприступная, как ты вообще можешь кого-то любить?
― Я любила твоего отца, ― прошептала Элла. ― А он всю свою жизнь горевал о своей ледяной королеве. А дедуля твой его подначивал. Мерзкий был старичок, а под конец и вовсе, ― королева скривила губы, ― пьяница.
― Не смей так говорить о моих родных! ― вскричала Белоснежка, кидаясь вперёд. ― Ты ― нищенка, отец с улицы тебя подобрал! Если бы не твоя фея-крёстная, сидела бы ты и дальше, горшки чистила, ― принцесса помедлила и добавила: ― Золушка.
― Что? ― еле слышно проговорила Элла. ― Что ты сказала, маленькая дрянь? Никто и никогда не произносит при мне этого имени! Откуда ты знаешь? ― буквально простонала Элла, запуская пальцы в спутанные грязные волосы.
― Вот откуда, ― с этими словами Белоснежка отступила на шаг и вытащила из внутреннего кармана плаща миниатюрную хрустальную туфельку.
― Воровка, ― выдохнула королева, с ужасом глядя на поблёскивавший в свете факелов хрусталь. ― Ты была в моей комнате, ― это был не вопрос, а утверждение.
― Это мой замок, ― Белоснежка вскинула голову, ― и моё королевство.
― А я, оказывается, в тебе ошибалась, ― слегка наклонив голову, произнесла Элла. Её била крупная дрожь. ― Ты не нежная девочка-цветочек, поющая с птичками, любящая зайчат и оленят. Ты ― принцесса, моя дорогая. Расчётливая, жадная до власти, с непомерным чувством собственного достоинства. Знает ли бедняга-принц, кто ему достался? Думаю, что да, знает. Сам, чувствую, недалеко ушёл. ― Глаза Эллы сверкали в неверном свете факела, начинавшего коптить. ― Ты думаешь, что я ― злая и неблагодарная ведьма, любящая только себя? Да ты, милая, такая же, как я. Я тоже когда-то думала, что я ― сама доброта и олицетворение чистоты, что моя мачеха ― ужасная женщина. А потом появилась ты, ― Элла ткнула пальцем с грязным ногтем в грудь Белоснежки, ― и я поняла, что ошибалась. Ты была мной ― юной, чистой, невинной. И красивой. Твоя красота и твоё богатство были мне вот здесь, ― Элла провела пальцем по своей тонкой шее, ― кость в горле. Вечное напоминание о том, что, несмотря на шелка и меха, я ― обычная замарашка, кухонная девка, Золушка, ― королева остановилась, чтобы перевести дух, и продолжила: ― У моей мачехи была я, у меня ― ты. И у тебя будет своя Золушка или своя Белоснежка. Я ― часть тебя, и ты никогда от меня не избавишься. Ты не сможешь убить меня.
― А я и не собираюсь тебя убивать, ― спокойно, чётко разделяя слова, ответила на эту тираду Белоснежка. ― Потому что я ― не ты, что бы ты ни говорила. Я ― добрая принцесса, защитница слабых и обездоленных. И я избавлю мир от зла в твоём лице, матушка. И вообще, я приготовила тебе подарок, ― Белоснежка махнула рукой и стражники, до этого безмолвно маячившие в тени за дверью, выступили вперёд. Один из них нёс деревянный ящик, накрытый грубой тканью, другой ― колченогую табуретку. Поставив на пол табуретку, а на неё ящик, стражники вновь отступили во тьму.
Белоснежка опёрлась ладонями о края закрытого тканью ящика и обратила взгляд своих ярких чёрных глаз на королеву. А Элла в этот момент поймала себя на мысли, как всё-таки падчерица похожа на своего отца: те же курчавые густые чёрные волосы, выразительные глаза в оправе длинных ресниц. Элла с тоской вспомнила, как любила своего прекрасного принца, как обожала его. А он всё страдал о королеве Эльзе, огрызался, был обижен на весь мир и смотрел с противоположного края стола на свою королеву как на виновника всех своих бед.
«Не я виновата в том, что твоя первая жена умерла! ― хотелось порой крикнуть Элле. ― Не смотри на меня так, бога ради!»
А он продолжал смотреть. Смотреть и молча винить в том, в чём Элла не была виновата. Если бы у них были дети, с горечью думала иногда королева, всё могло бы быть иначе. Но единственным ребёнком принца оставалась капризная и изнеженная Белоснежка, на поверку оказавшаяся такой же лживой и трусливой сволочью, каким был её отец.
«Ненавижу! ― подумала Элла, яростно смаргивая непрошеную слезу. ― И просить о пощаде я не стану». ― Она гордо распрямила худые плечи. ― Можешь делать со мной что хочешь. Я пережила твоих деда, отца и мать, и тебя переживу.
Белоснежка неожиданно улыбнулась. От улыбки кончик её носа дёрнулся, чем некстати напомнил Элле мужа.
― Что ты, матушка, ― пропела принцесса. ― Я вовсе не чудовище. Я дам тебе уйти. Но на прощание ты станцуешь на моей свадьбе.
― Я не стану танцевать для тебя, ― Элла вскинула голову. Всё-таки она была настоящей принцессой. А когда-то ещё и королевой.
― Матушка, ― прощебетала Белоснежка, ― ты запляшешь, когда я надену на тебя вот это, ― она резким жестом сорвала с принесённого ящика ткань. На дне ящика красовались тяжёлые железные башмаки.
― Ты пришла сюда в хрустальных туфельках, ― Белоснежка на минуту умолкла, ― а уйдёшь в раскалённых на углях железных башмачках.