Изгнанница
16 марта 2017 г. в 14:28
Она ползла по снегу, еле передвигая своими изуродованными обугленными ногами до ближайшего болота. Эта сломленная женщина когда-то была самой благородной из всех. Она дважды всё теряла, и лишь один раз вознеслась на недосягаемую высоту.
Элла всё ползла и ползла, задыхаясь от холода, слёз, почти не чувствуя замёрзших рук, которыми она упиралась в снег. Когда с темнеющего неба упали первые снежинки, грозящие превратиться в буран, бывшая королева истерически засмеялась. Как это мило ― закончить свою яркую, полную взлётов и падений жизнь, замёрзнув насмерть, потерявшись в буране. Видимо, мелькнула мысль, она всё-таки многое переняла от своей жестокой и невозмутимой мачехи. Сама того не осознавая, Элла в отношении Белоснежки вела себя точно так же, как когда-то леди Тремейн ― с Золушкой.
Элла ползла, почти невидимая за стеной из холодных колючих снежинок, а перед её глазами маячили образы прошлого. Ей виделась мать, которую она помнила смутно, лишь то, что у неё были такие же пушистые золотистые волосы, как у самой Эллы и добрая улыбка. Она умерла тихо и быстро от чахотки, а маленькую Эллу даже не пустили к маме попрощаться, боясь, как бы девочка не подхватила заразу. Элла вспомнила, как будто это было вчера, как она с изумлением, неверием и острым чувством потери взирала на покойницу, лежащую в гробу.
Вспомнила она и своего отца ― благородного джентльмена, который, потеряв жену, окружил единственную дочь теплотой и вниманием. Он понимал, что девочке нужна материнская ласка и женился, разумеется, из лучших побуждений, на женщине из хорошей семьи, вдове с двумя дочерьми, одного с Эллой возраста. Он хотел, чтобы его любимая дочка была воплощением доброты, нежности и сострадания. А потом он умер, оставив подросшую Эллу круглой сиротой ― одинокой, бедной, никому не нужной. Теперь он снова, будто живой, улыбался Элле из вихря снежинок.
Элла всхлипнула и стиснула зубы от боли, когда обожжённая до кости нога задела какой-то корень, припорошенный снегом. Если она не поторопиться, действие морфина закончится, и она умрёт от болевого шока. Нужно было ползти дальше. Элла сделала над собой усилие и снова поползла вперёд.
А образы родителей тем временем сменились ехидным, будто снова издевающимся над ней образом мачехи. Благородная леди Тремейн взирала на падчерицу, её губы искривились в презрительной усмешке. Элла с ужасом узнала в мачехе себя. Она ненавидела леди Тремейн всей душой, а в итоге стала её копией. Только красивее, с горечью подумала Элла. Красива, умна, холодна и жестока ― эти слова, сказанные однажды её принцем, были про неё.
Её принц… Слёзы застыли на ресницах Эллы, мешая видеть, но она всё же различила в буране высокую широкоплечую фигуру Александра.
― Александр, принц мой, ― прошептала искусанными от боли губами Элла, ― зачем ты оставил меня?
Ей всегда хотелось думать, что её принц умер. Ведь он действительно был мёртв ― для неё. Его появление перед свадьбой Белоснежки у неё в камере шокировало Эллу. А его милосердный подарок ― укол морфия, благодаря которому она выжила, и вовсе выбил из колеи. Как это было на него похоже ― сначала решительно отречься от неё, а затем неожиданно, когда вся надежда на лучшее уже потеряна, явиться и протянуть руку помощи. Эта черта характера Александра всегда сводила Эллу с ума.
С годами Александр уделял своей королеве всё меньше внимания и всё больше времени проводил в летней резиденции королевской семьи ― охотился, наблюдал за животными, вёл какие-то записи и вообще погрузился в дела королевства, оставив в главном замке жену и дочь. Элла, к немалому своему удивлению, обнаружила, что её принц мало интересовался жизнью и воспитанием своего единственного ребёнка. Ему было глубоко на это наплевать. Александра не интересовала Белоснежка. Элла гадала, чем вызвано это равнодушие ― тем, что девочка невольно стала причиной смерти своей матери, первой жены принца, или Алексу просто было всё равно. Даже его отношение к умершей жене ― королеве Эльзе, было для Эллы загадкой. В замке, разумеется, висел её портрет, обрамлённый чёрным траурным бархатом. Элла, когда только прибыла во дворец и впервые увидела портрет, сразу же остановила на нём внимание. Художник бережно и искусно передал изображение молодой, довольно красивой девушки с тонкими чертами лица и удивительно бесцветными глазами. Платиновые волосы королевы Эльзы были собраны в толстую косу, которая была изящно переброшена через левое плечо девушки. Элла не слишком часто обращала внимание на этот портрет, стараясь игнорировать сам факт того, что первая жена принца вообще когда-либо существовала. А вот Белоснежка и будучи маленькой, и немного повзрослев, уделяла изображению матери просто маниакальное внимание. Девчонка могла часами просиживать на маленькой скамеечке напротив портрета, пялясь своими чёрными глазёнками на покойную матушку. Эллу это раздражало неимоверно, тем более, что в её обязанности входило звать падчерицу на обед или ужин. Девчонка, как только Элла заводила речь о том, чтобы уйти от портрета, начинала реветь в голос, падая на пол и колотя по ковру руками и ногами, заливаясь мучительными для мачехи и нянек слезами. Как-то после очередной истерики Белоснежки, Элла запальчиво поинтересовалась у мужа, намерен ли он хоть как-то прокомментировать поведение дочери. Ответ Александра не то чтобы удивил Эллу ― она ожидала подобного, но разочаровал.
― Справляйся сама, миледи, ― бросил принц, не отрываясь от ведомственной книги, принесённой управляющим замка. ― Я ничем помочь не могу.
― Она твоя дочь, Александр, ― попыталась достучаться до мужа Элла, ― и наследная принцесса королевства. Кто-то должен привить ей хорошие манеры и умение вести себя.
― Вот и займись этим, ― раздражённо ответил Александр. ― Думаю, что уроки хороших манер ещё живы в твоей памяти.
Элла тогда вспыхнула от негодования, но ничего не ответила. Хвала богам, её принц никогда не напоминал Элле о том, кем она была, и не обижал её. По крайней мере, специально. Худшим оскорблением для Эллы было отсутствие внимания. А уж в чём, в чём, а в этом Александр был силён.
Вот и сейчас, стоя перед Эллой снежным видением, принц не удостаивал свою королеву даже взглядом.
― Александр, ― Элла протянула замёрзшую трясущуюся руку к видению, ― помоги мне.
И он повернул голову, взглянув прямо в глаза Эллы. От этого взгляда у Эллы всегда ныло сердце, и тряслись руки. Умом бывшая королева понимала, что стоящий перед ней принц ― всего лишь видение, вызванное к жизни её уставшим, воспалённым, затуманенным наркотиком и болью сознанием. Но, тем не менее, взгляд этих ярких чёрных глаз прожигал. Какая же Элла была дура, когда думала, что Белоснежка похожа на отца. Девчонка была всего лишь его жалкой копией, в ней было слишком много от её бесцветной слабосильной мамаши, которая, по слухам, как будто владела магией.
― Как она могла умереть, если была волшебницей? ― засмеялась, давясь слезами, Элла. ― Хоть бы её доченька последовала за ней, когда забрюхатеет от своего Прекрасного Принца.
― Ты тоже умираешь, ― долетел до неё смутно знакомый голос, ― хоть и волшебница.
― Умираю? Ещё чего! ― с претензией на презрение, выплюнула Элла. ― Моё дело ещё не закончено. ― Она узнала голос, эту бархатную неспешную интонацию ― так мог бы говорить Александр, будь он здесь.
А снег всё падал и падал, даже не думая утихать. Покойная королева была повелительницей холода, вдруг вспомнила Элла. Видимо, мстит с того света за страдания своей доченьки. Мысль о том, что эта женщина, кем бы она ни была, продолжает воздействовать на судьбы живых с того света, вызвала у Эллы гнев. Как она смеет! Бывшую королеву всегда раздражало то, что до неё у Александра была другая женщина. Пусть не такая красивая и страстная, но, тем не менее, желанная. Александр! Как много у Эллы было связано с ним! Её первая любовь, первый мужчина. Королева надрывно хихикнула. Что толку от того, что её принц был высоким стройным кудрявым красавцем с широкими плечами и уверенным взглядом властителя мира? На поверку он оказался вовсе не Прекрасным Принцем. Да и был ли он таким вообще? И была ли она сама той доброй прекрасной принцессой, которая должна была получить свой счастливый конец, долго жить со своим принцем и никогда не умирать? Золушка верила в сказку, но сказка умерла вместе с ней. Королева Элла не верила в чудеса. Вот и сейчас, теряя силы в буране, она думала лишь о том, что сумела, несмотря на объявленную за её голову награду, когда она, после чудесного воскрешения Белоснежки, скрылась из замка, сохранить волшебные зеркала. Зеркала были её величайшей драгоценностью и её единственной слабостью. После Александра. Её принц, каким бы он ни был, стал единственным, кто не отвернулся от неё, а буквально спас, подарив на прощание почти полный пузырёк с морфием.
― Потому что я такая же, как он, ― прошептала Элла. ― Жестокая, алчная, беспринципная, как и он сам. И любила я его не зря. ― И, сделав над собой последнее усилие, королева поползла вперёд. Она должна жить. Она поклялась, что переживёт падчерицу, возомнившую о себе невесть что. И слово она своё сдержит.
В это же мгновение, когда Элла почувствовала, что чувствительность возвращается к ней, и она начинает терять сознание от боли и холода, впереди показался еле заметный огонёк. Зеленоватый, мерцающий, до боли знакомый болотный огонёк. Сомнений быть не могло ― она добралась до Смертоносных болот. Скосив глаза в сторону, бывшая королева увидела кучу помоев. А это значит, что надо направо, затем шестьсот метров прямо и она будет на месте, в своей маленькой хижине ― тайном пристанище, в котором Элла, до того, как её поймали, успела спрятать свои волшебные зеркала. Приободрившись, Элла решительно, напрягая последние силы, двинулась в путь, стараясь не сбиться с проложенного в топи настила.
Казалось, что прошла вечность, но королева всё же добралась до спасительной хижины. Она напряглась, собрала последние силы и, толкнув деревянную дверь, вползла внутрь. Магическая полуразумная дверь, признав госпожу, захлопнулась за измождённой королевой, а ползучие побеги ядовитого плюща поднялись с земляного пола и начали обвиваться вокруг обугленных, начавших кровоточить в тепле ног Эллы. Тут же в очаге запылал огонь. Элла устало опёрлась спиной о стену. Наконец-то она в безопасности. Осталось только сделать укол.
Мир королевы сузился до предела, до пузырька с морфием. Дрожащими руками Элла открыла пузырёчек и, всхлипывая, начала набирать в шприц прозрачную жидкость. Рука, сжимавшая поршень, дрогнула особенно сильно, и в шприц набралось больше, чем надо. Это не страшно. Хватит, чтобы притупилась боль, чтобы забыться. А там зеркало поможет. Оно всегда помогало. Вот и сейчас, обессилено лёжа на полу в маленькой хижине посреди Смертоносных болот, Элла думала о том, что умирать ей ещё рано. Она ещё не отомстила ― не отправила на тот свет мерзкую девчонку, возомнившую, что она может быть красивее Эллы. Теперь у Эллы есть всё, что нужно ― зеркала силы, которые она тщательно отмывала, когда слуги приносили их из подвала, на дне которого обнаружилось просто настоящее захоронение всякой волшебной всячины.
Теперь осталось только найти отчаявшуюся душу, которая завершит её работу. А ноги заживут.