Game over. А может, всё только начинается?

Прихожу в сознание я только на следующий день, уже в палате Капитолийского центра, но всё ещё не могу собраться с мыслями. Они блуждают по моей голове, словно змейки, увиваясь и путаясь между собой. Чувство лёгкой эйфории не покидает меня, и я силюсь восстановить в своей памяти последние события. - Мирта… - с моих губ срывает хриплый стон, как только мозаика в голове начинает складываться. - С ней всё хорошо, - отвечает мне мелодичный голос, и я резко открываю глаза. Голова начинает кружиться, а перед глазами всё плывёт, но я верчу головой в поисках обладательницы этого голоса. Энобария сидит возле меня, и спокойно взирает на трубки, торчащие из моей руки. Я пытаюсь выдернуть их, но жуткая слабость накатывает новой волной. - Я хочу увидеть её, - твёрдо заявляю я, как только понимаю, что без помощи я встать не смогу. Столь простое заявление заставляет Энобарию наконец-то посмотреть мне в глаза. Я отвечаю ей презрительно холодным взглядом. - Хорошо, сейчас я позову врачей, - она быстро встаёт и направляется к двери. Она старается не смотреть на меня больше, но на её лице проступает тревога. Я стараюсь не думать сейчас ни о чём, кроме Мирты. Наконец, приходят врачи в белых халатах, и отцепляют эти чёртовы трубки. Как только последняя игла покидает вену, я вдруг ощущаю колоссальный прилив сил. Паника за Мирту движет мной, и я тут же вскакиваю с кровати, быстро надеваю вещи, покоившиеся на тумбочке, и выскакиваю за дверь. Энобария ждёт меня уже в коридоре, чтобы проводить в палату к моей девочке. - Дальше, я думаю, ты справишься сам, - произносит она, как только мы оказываемся у дверей её палаты. Я киваю, не затрудняя себя поблагодарить ментора, и захожу в комнату. И на миг забываю как дышать. Палата была небольшой, основное её пространство занимали аппараты, которые, по-видимому, требовались во время лечения. Девочка была белее мела, даже белизна помещения не могла сравниться с её кожей. Единственным тёмным пятном здесь, были её чёрные, густые волосы. Глаза Мирты были закрыты, но я знал, что она не спит. Я не спеша преодолел то расстояние, которое отделяло нас. Каждый шаг давался мне с большим трудом. Сев на край больничной кровати, я дрожащими пальцами дотронулся до её бледного лица. Её веки затрепетали, силясь открыться, но она была так слаба, что даже этого сделать не могла. - Поговорим? – тихо спросил я, зная, что за нами до сих пор наблюдают. Но, по крайней мере, это не выносится на экраны во всём Панеме. Она с трудом открыла глаза, фокусируясь на мне. - Катон? – произнесла она, и я даже не узнал её голос, он был нежным и по-детски тихим. Я кивнул, и она продолжила. – Не уходи от меня, не бросай меня. Ведь мы так долго к этому шли, а теперь, ты хочешь это всё просто взять и разрушить? Не убивай меня, Катон. Она умоляла, я чувствовал страх в её голосе, но ничего не мог с этим поделать. Я знал, о чём она говорит, но не мог этого вынести. Её страдания причиняли боль и мне. Я выглядел сейчас жалко, но разве я не всегда был таким? Я не любил розовые сопли, не любил слезливые сцены, и старался утопить своё сердце во льду, только бы ничего и никогда не чувствовать. Мне хотелось убежать прямо сейчас, хотелось наорать на неё, ударить, оттолкнуть её маленькую худенькую ручонку, которой она накрыла мою ладонь. - Мирта, - этого разговора нельзя было избежать, например, как удара или смерти на арене. Этот разговор непременно бы, когда-нибудь произошёл. Наверно, чем раньше мы с этим покончим, тем лучше. В конце концов, я давно принял решение и не изменю его. – Только не плачь, тебе сейчас нужно набираться сил, а не растрачивать их на жалкие чувства. Я никогда тебя не брошу, я всегда буду тебя защищать, как и всегда. Но я твоя главная угроза. Пойми, без меня тебе будет только лучше. Ты будешь мне благодарна, не сейчас, конечно, а когда повзрослеешь. Ты всё поймёшь, обещаю. По её щеке покатилась маленькая слезинка. У меня задрожали губы, я не мог смотреть на её слёзы. Я наклонился, и нежно поцеловал солёную дорожку, губами стирая слезинки с её прекрасного, по-детски милого личика. - Откуда ты знаешь, что для меня будет лучше? Ты не имеешь право решать это за меня, – зло проговорила она, и я невольно улыбнулся, приветствуя свою прежнюю Мирту, а не ту девчонку со смазливой душой. - А разве когда-то было по-другому? – я пожал плечами, вспоминая старые времена, когда я всегда был для неё лидером. Кажется, она это тоже вспомнила, и бледная тень улыбки озарила её маленькое личико. – Но сейчас, я хочу поговорить с тобой не об этом. Моё лицо по-прежнему находилось довольно близко к её, поэтому, даже камеры не смогли бы услышать ни единого нашего слова. - Скоро интервью, и нам нужно договориться, что мы будем отвечать на вопрос Цезаря, когда он спросит про наши с тобой отношения. Я знаю, он это спросит, всех интересует, что же происходило между нами там. Ты ведь у меня умная девочка, правда? Ты не станешь говорить ничего о том, что чувствовала и чувствуешь. Все чувства должны принадлежать только нам с тобой. Им не зачем заглядывать в очернённую душу профи. Её улыбка так же медленно погасла, как и появилась. Она убрала свою руку от моей ладони, и безразличным голосом произнесла: - О каких чувствах сейчас идёт речь? Ты мне как старший любимый брат, ради которого, я готова на многое. Ты мне самый родной и близкий человек, а всё, что могли видеть Панемовцы, это лишь их воображение. Верно, Катон? – я кивнул, удовлетворённый её ответом. Я не на миг не сомневался в её умственных способностях, но всё же, нужно было договориться заранее. Мне никогда не понять ум влюблённой женщины, когда они влюбляются, то глупеют на глазах. Но кажется, эта песенка не про Мирту. За безразличием, девушка старалась скрыть свою грусть и боль, которую я вновь ей причинил. Она всё ещё не сдавалась, это было не в её привычке, и я свято был уверен, что она будет бороться за меня. Она будет идти до последнего, до финального конца, именно до той поры, пока очевидное не ударит её по лицу. - Как ты себя чувствуешь? – уже более ласково спросил я её, пальцем проведя по её губам. Может быть, мне уже больше будет не суждено почувствовать их вкус. Я старался сохранить в памяти все эти ощущения. - Замечательно. Я хочу встать, - уверено заявила она мне, не обращая внимания на скудные ласки. – Пожалуйста, Катон, позови врачей, я хочу встать. Повторила она вновь, её голосок был слабый, и одновременно полон сил. Я покачал головой. Эта не лучшая её идея. - Ну же, - нетерпеливость уже прослеживалась в её поведении. Она упрямо уставилась на меня, но я опять помотал головой. - Ты ещё слишком слаба. Думаю, к интервью они поднимут тебя на ноги, - я поднялся и улыбнулся ей. Не произнеся больше ни слова, и не оборачиваясь, я направился к двери, кожей спины чувствуя недовольство Мирты. - Останься, - ну нет, ей сейчас нужно было прийти в себя, собраться с мыслями, и перетерпеть ту боль, которую я вновь ей причинил. Ей лучше побыть одной. И не только ей, мне тоже сейчас лучше побыть наедине самим с собой, не видя, её отчаянные попытки удержать меня. - Миллер, тебе совсем плевать на меня? Неужели, тебе даже плевать на то, что всего несколько часов назад у меня была клиническая смерть? Плевать, что я могла умереть? «Врёт» - первая мысль, промелькнувшая в моей голове. Я резко обернулся, и увидел её испуганные глаза, сразу поняв, что это не лож. Она сказала мне правду, зная, что я разозлюсь, приду в бешенство, но так же знала, что это удержит меня у неё в палате, хоть на несколько минут. У меня начало сводить скулы, пульс в висках бешено застучал, я пытался унять дрожь, которая пронзила моё тело. Жгучий страх, ненависть и жажда свернуть кому-нибудь шею – вот что я ощущал на данный момент. Эмоции хлестали меня как плети, и я никак не мог собраться с мыслями. - Я пошутила, - поспешно произнесла она, увидев моё перекошенное лицо. Возможно, Мирта не предполагала столь сильных эмоций с моей стороны. Я ещё несколько секунд смотрел на неё. А потом вновь повернулся к двери. - Куда ты? Пожалуйста, Катон… не надо, - она попыталась встать, хотела удержать меня в палате, не дать сделать то, что я собирался совершить. Меня злило не то, что Мирта чуть не умерла, хотя это было главной причиной, а то, что мне ничего не сказали. Никто и словом не обмолвился о случившемся, а ведь я имел право всё знать, я имел на это право, даже больше чем они все вместе взятые. Эти прихвостни Капитолия усыпили меня ровно настолько, сколько требовалось времени, чтобы вытащить Мирту с того света. - Только попробуй двинуться с места! - зарычал я ей в ответ. Её попытки встать тут же прекратились. Я не шутил, даже тогда на Арене, я не был с ней настолько суров. Я никогда не был с ней настолько суров. Мой голос так звучал только единожды, когда я порывался убить огненную и её дружка. Когда эта тварь получила на показе больше меня. Тогда меня пришлось долго успокаивать. Я громко хлопнул дверью, и мне на встречу заспешила небольшая толпа, впереди которой шла Энобария с Брутом. За ними шли два миротворца с врачом. Я знал, что всё прослушивается даже в палате, но я был настроен решительно. - Какого хрена, тварь, ты мне не сказала про Мирту? - взревел я, поднимая руку с намерением обрушить её на ментора. Но один из миротворцев успел перехватил её. Ещё несколько секунд я боролся с ним, пока не почувствовал, как в предплечье мне что-то впилось. Вскрикнув от неожиданности, я повернул голову и увидел врача со шприцем в руке. Меня затошнило и перед глазами всё поплыло. Я вырвался из рук миротворца, скользя по стеночке и опускаясь на пол. Меня никто не остановил и не подхватил. - Вы пожалеете... - я не успел договорить, перед глазами замелькали разные мысли и картинки, которые путали мою речь.