Daddy's little rose

Глава 15. POV Harper — А я, черт возьми, всегда замечаю такие вещи! И не говори мне потом ничего! Ничего! — Эстер вскрикнула, зло глянув на меня. — Повторится ещё раз — первой пойду к твоему отцу, а он, ты знаешь, это дело на месте не оставит. После сегодняшнего урока физики она, хотя, чего обманывать, да и я окончательно убедились, что наш молодой, что странно, учитель смотрел вовсе не на следы мела, запачкавшего мою одежду. Его чрезмерно нежные словечки и, якобы, нечаянные касания за последние дни нашли объяснения в сегодняшней ситуации, когда он на глазах у всего класса слишком долго смотрел на мою рубашку в том месте, где были расстегнуты две верхние пуговицы. И Эстер, при всей её внимательности относительно подобных вещей, не могла не заметить этого. И сейчас я чувствую себя так, словно сама напросилась на все эти нехорошие вещи. И если до этого момента я ещё размышляла над тем, чтобы рассказать Эст о Лукасе, то сейчас я стремительно и безвозвратно передумала. Она очень убедительно грозится нанести увечия. Так скоро и мне прилететь может. Девушка резво пробиралась сквозь толпы детей, уверенно рассекая тяжелыми шагами коридор, а мне оставалось только плестись за ней следом, так как я не была настолько смелой, чтобы так бесцеремонно расталкивать людей. — Я лично позабочусь о том, что у него даже шея в твою сторону не повернётся! — пока Эст шла впереди, уже, кажется, позабыв о моем существовании, создавалось впечатление, будто она разговаривает сама с собой, ибо мои ответы её не интересовали вовсе. Завернув за арку, которая вела в просторный и свободный от мельтешащих учеников коридор, девушка потянулась к своей сумке с формой и начала что-то активно там выискивать, опустившись на грязный пол и прислонившись к стене. — Забыла что-то? — я подошла к ней, чтобы мой голос, звучащий сегодня максимально жалко, был хоть немного слышен. Но она все равно продолжала игнорировать меня. Спустя минуты отчаянных поисков она наконец злорадно усмехнулась и поманила меня к себе пальцем. Чтобы ненароком не упустить очередных важных гневных высказываний, я все-таки подошла ближе и наклонилась, оперевшись ладошками о колени. — Видишь эти шнурки? — она помахала запасной парой перевязанных друг с другом верёвок, на которых не было пластмассовых кончиков. — Они окажутся на шее того дегенерата, если я ещё раз увижу его похотливый взгляд. Ясно?! — она громко прикрикнула, что мои ушные перепонки застучали громче бьющегося в экстремальном режиме сердца. Как будто это я виновата. — Зачётный зад, Стайлс. Стоило Эстер закончить свою эмоциональную реплику, на моей пятой точке ощутился знатный шлепок, и это явно была не женская ладонь нашей учительницы, собственно, как и пробирающий до мурашек баритон. Прошедший мимо Уилл даже не подозревал о том, что его ожидало после подобного жеста. И если я ещё не пришла в себя после случившегося, чтобы среагировать должным образом, то Оллфорд уже налилась краской и подготовилась обрушить на него все, что закипало в ней последние два урока. — Если ты снова укурился и не видишь, куда кладёшь свои мерзкие ручонки, то позволь мне помочь тебе исправиться, — Эстер с притворной дружелюбной улыбкой медленно шагала к парню, словно, готовясь к резкому нападению. А она может. — Мм? Покажешь мне мастер-класс по лапанию задниц. Можем опробовать и твою, — а Гилроу, видимо, сегодня и вправду не в себе, раз позволяет отпускать подобные «шуточки» в сторону моей девушки. — Конечно, — слащаво промурлыкав и опустив взгляд в пол, она оказалась прямо напротив него и взяла сначала одну его ладонь и, как бы странно это не выглядело, действительно положила её на свою попу. Уилл расплылся в счастливой улыбке, думая, что ему и дальше будут устраивать показательное представление, но я-то догадывалась, зная Эст достаточно долго, что все это неспроста. И я не ошиблась. Крепко ухватив за запястье его вторую руку, девушка поднесла её к своей груди, хитро ухмыляясь, но в следующий миг резко сменила её траекторию, и теперь щека Гирлоу почувствовала на себе всю прелесть «нежных» шлепков. — Ты идиотка, Оллфорд! К чему этот цирк?! — он сразу же отпрянул от девушки и ухватился за воспламенившееся от стыда и удара лицо. — А потому что неприручённым макакам только в цирковой клетке и место. Распустишь лапы вновь — подвешу на турнике за Гирлоу-младшего. Она презрительно оглядела парня, прежде чем вернуться ко мне и вновь поразить меня тем, как красиво она выглядела сейчас с загоревшимися, пусть и от злости, глазами, радужку которых поглотилась чернота зрачка, и яркими, нервно искусанными, губами. Убедившись в том, что Уилл уже давно скрылся за дверью мужской раздевалки, я осторожно подошла к Эст и поцеловала её. Пусть этот момент и не продлился дольше нескольких секунд из-за моей трусости и стыдливости, мне все-таки довелось лицезреть скромную улыбку на её все ещё пылающем от пережитых эмоций лице. — Как долго ты будешь стесняться? Здесь даже никого нет, — Эстер взяла свою сумку и, открыв дверь и пропустив меня вперёд, прошла в раздевалку. — Ты целуешь меня так, словно воруешь воздух. — Я тебе напомню об этом, когда мы останемся наедине. Совсем. Так же в свою очередь начав распаковывать мешок с формой, я вызволила на свет смявшуюся футболку и темные штаны, на которые по настоянию папы были заменены шорты. И его причины были вполне убедительны. «Я тоже учился в школе и тоже знаю, что такое девочка в коротких шортах на уроке физкультуры. Харпер, без обид, но я настаиваю на том, чтобы ты взяла брюки, если не хочешь найти приключений на своё мягкое место.» — точно так он сказал вчера, когда увидел, как я в ванной усердно запихивала вещи в маленький мешочек. Пока мы с Эстер переодевались, через силу пытаясь не смотреть друг на друга, чтобы ненароком не сотворить плохих вещей прямо на этих лавочках, тесное помещение наполнялось запоздавшими девушками. Дождавшись, пока Эст завяжет волосы в хвост, я указала ей на дверь и преспокойно направилась к выходу, но стоило мне пересечь порог, меня окликнула Мэг. То, как громко она выкрикнула моё имя, заставило меня аж заколотиться от волнения. Неужели я уже успела где-то накосячить? — Харпер, никто никуда не выходит. У нас бабский слёт, — блондинка подбежала ко мне и, приобняв за плечи, подвела обратно к лавкам. Эстер же встала рядом, странно осматривая скучковавшихся вокруг одноклассниц. — Ладно, давайте не затягивать, — как и всегда взяв инициативу в свои сильные мускулистые руки, Мэгги заговорила с максимально важным лицом, — все же помнят, да, что в конце июня мы едем в Озерную Долину? Все дружно, словно по взмаху указки, кивнули и продолжили слушать излишне монотонную речь. — Если не хотите ночевать всей группой в одной лачуге, то предлагаю добавить ещё по десять фунтов к первоначальной сумме. Я обговорила это с Мэддоксом и родителями — и даже они согласились, что так будет лучше. В общем, если решитесь на комфорт и рискнёте полнотой кошелька, то деньги нужно будет донести до конца недели, чтобы можно было успеть сменить бронь. Окей? Думаю, все девочки умные, и поймут, что уж лучше ночевать парами, чем всем гаремом? — она пошло усмехнулась, найдя восхищенную поддержку в лицах окруживших её девиц. Правда, пока её взгляд не напоролся на меня с Эст. — Ну, вы, по сути, тоже будете в шоколаде. У вас, конечно, свои забавы — нам не понять, увы, но ведь каждому своё, да девочки? А вообще, я не понимаю, как тебя, Оллфорд, девушку заядлого сердцееда, занесло в розовую пучину. Видимо, не оценив шутку Мэг, Эстер вышла из общего круга и вырвала из него меня, обвив за запястье. — Пояснения были явно лишними, Брауберг. И для того, чтобы что-то понять, нужен мозг. Не все же время тебе думать промежностью, верно? Не дожидаясь следующих ответов, Эст быстро вышла из раздевалки, а я — следом. К счастью, выйдя раньше, девушка на успела услышать то, что донеслось до моих ушей: неучтивое дополнение к сказанным ею словам как и всегда принадлежало Мэг. Я хотела было намекнуть ей на то, что её замечание некорректно, но что-то как-то не вышло. Видимо, я действительно трусиха, раз не могу прикрыть рот собственной однокласснице. Весь остальной день прошёл ни чем не лучше, чем пресловутая сходка в раздевалке, как будто кто-то нарочно перечеркнул число в календаре черным маркером и поставил на моем сегодняшнем благополучии большой жирный крест. Паршивое настроение и усилившееся желание запереться в комнате наедине с самой собой, чтобы как следует изгрызть себя изнутри, вовсе не собиралось покидать меня даже по приходе домой. Стягивая с себя взмокшую куртку, я как можно тише старалась перемещаться по дому, но не удержавшийся на руке рюкзак, рухнувший прямо на ногу, пока я поднималась по лестнице, не позволил мне добраться до комнаты незамеченной. Как только мой жалобный писк раздался по холлу, на втором этаже заскрипела дверь и загремели тяжёлые шаги. Так как мой внешний вид сейчас был ну очень не презентабельный — потная, просвечивающая белье, блузка и искривлённая гримаса с подтёкшей от просочившихся слезинок тушью — то встретиться с папой в лоб было бы не лучшим событием. Но оно было неизбежно… — Пап, стой! — не придумав ничего лучше, я спустилась на пару ступенек, чтобы выйти из его поля зрения, и окликнула его прежде, чем он подошёл ближе. — Я не одета. Войди обратно. Откуда вышел. Пожалуйста, — мой голос все ещё предательски дрожал. Неловкая тишина сменилась его отрывистым согласием. Выждав минуту, я быстро поднялась и, буквально, вбежала в свою комнату, захлопнув дверь следом и облокотившись о неё спиной. И сразу же пожалела об этом, так как сырая ткань неприятно облепила спину, заставляя задрожать от холода ещё сильнее. Не став дожидаться момента, когда мои зубы начнут отстукивать канонаду, я быстро стащила через голову блузку и вместе с курткой отшвырнула её в угол. Когда одной проблемой наконец стало меньше, я поспешила натянуть на себя халат, так как следующим пунктом моего путешествия непременно станет ванная. Горячая, долгая и, возможно, с нехорошим подтекстом, ибо сегодня мне совершенно наплевать на то, что что-то пойдёт не так. Подойдя к зеркалу, я начала потихоньку оттирать тушь сухой салфеткой и едва не проехалась пальцем по глазу, так как в дверь в это время раздался стук. — Харпер, ты оделась? — тихий голос отца послышался совсем близко, и мне осталось лишь выжать из себя жалкое «да». Дверь аккуратно приоткрылась, и в спальню вошёл папа, опасливо оглядывая мой незадавшийся внешний вид. На его лице не было улыбки, а растерянный взгляд украдкой задерживался на моем лице, которое я старалась сделать счастливее. Но он все увидел. И мои оправдания ему не потребуются. — Почему ты плачешь, Харп? — он оперся о крышку моего стола и теперь не сводил с меня внимательных глаз. Слезы, как назло, покатились по щекам, и теперь даже я сама не знала, почему я плачу. Наверное, слишком много случилось за последние сутки. — Зайка, не молчи. Не заставляй меня думать плохие вещи, — он забрал влажную скомканную салфетку с остатками туши из моих рук и протянул новую из бокса, стоящего рядом, — расскажи папе, что случилось. — Ничего плохого, пап, правда, — утерев влажные щёки и стыдливо опустив лицо вниз, я снова принялась теребить бумажный платок в руках. — Просто, я чувствую, что делаю что-то не так. Взгляд отца стал несколько серьезнее, и теперь он придвинул маленький табурет и сел рядом со мной. — Что именно, Харпер? Может я смогу помочь тебе исправить это? — он снова подал мне новую салфетку и все с тем же вниманием продолжал вслушиваться в моё громкое сопение, ожидая новых осмысленных предложений. — Не бойся сказать мне, дорогая: ты же знаешь, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. — Ты не сможешь, — я ещё раз всхлипнула и проглотила очередной подступивший к горлу ком, — я бесхребетное существо, пап, и ты с этим ничего не сделаешь. Я трус, и даже не могу постоять за себя, не то что за других. Видимо, это было вовсе не то, что отец ожидал услышать, и его лицо поначалу исказилось в удивлении. — Почему ты так решила? Я больше, чем уверен, что ты снова преувеличила, — он вновь посерьезнел и на сей раз вместо очередного платка протянул мне свою большую ладонь. Я, как и в детстве, взялась за его указательный палец, и мне действительно стало в некоторой степени легче. Рядом с ним я чувствую себя защищённой, но ощущение собственной беспомощности вовсе не отступает на второй план. — Я бы хотела так думать, но это правда, пап. Я даже не могу ответить в отместку за человека, который мне дорог. — Ты говоришь про Эстер? — Сегодня Эстер, а завтра кто-то другой. Я же даже не смогу тебя защитить, если буду и дальше бояться каждого вздоха со стороны. На моё последнее высказывание папа среагировал легкой улыбкой и легонько тряхнул головой, взлохмачивая волосы. — Моя юная воительница, тебе ни к чему переживать насчёт второго. Я обещаю, что со мной ты всегда будешь в безопасности; я никогда не дам свою кроху в обиду, — он провёл рукой по моей щеке и поднялся с табурета, — не всегда стоит пускаться в распри, котёнок. Иногда стоит немного приспустить вожжи и переждать, пока глупость другого человека перестанет досаждать тебе. Ты знаешь, что есть люди, которым доставляет удовольствие вредить и всячески изводить других. Но только рано или поздно они сами поймут, что совершают не совсем правильные вещи, обижая тех, кому, возможно, требовалась помощь когда-то. Не вини себя за то, что не являешься такой, как они. Напускная грубость и готовность порвать всех и вся — это не то, к чему должен стремиться сильный человек. Умение перетерпеть и в следующий раз оградить себя от вот таких озлобленных людей — вот чему и вправду стоит подучиться. Произнесенные отцом слова ещё раз доказали то, что он мудр не по годам. И мне до его размышлений ещё расти и расти, и даже сейчас моё мышление, кажется, не позволит мне осознать и переварить истинную суть всего им сказанного. — Я так тебя люблю, — последний раз шмыгнув носом, я поднялась со стула и крепко обняла папу, обвивая руками за широкую спину, — почему у такого умного мужчины родилась такая глупая дочь? В его тёплых объятиях я чувствовала себя защищённой ото всего и ото всех. Казалось, что можно вечность простоять так рядом с ним, склонив голову на мерно вздымающуюся грудь и время от времени встречаться взглядом с родными глазами, которые так заботливо лелеяли твоё заплаканное лицо наряду с длинными пальцами, скользящими по щекам и стирающими остатки соленых слез. Я никогда не полюблю никого сильнее. Он — моё все.