***
Тэхен раскрепощается день за днем, чем несказанно радует Хосока и Чонгука. Сам Тэхен вряд ли ожидал, что он, некогда запуганный и посматривающий на окружающих с опаской, так скоро начнет искать внешние контакты, не только с Чонгуком, но в первую очередь с ним, конечно. Никогда раньше не участвовавший не то что в общественной жизни университета, не интересуясь даже внутренним бытием собственной группы, в которой учится, Тэхен понемногу вливается в людской коллектив, правда, не без помощи Хосока, который впутывает юношу в едва ли не каждое мероприятие. Немудрено поэтому, что спустя какое-то время у Тэхена появляется парочка новых знакомцев. Особенно же он стал дружен с девушкой из параллельной группы, которая, как раскрылось, посещает курсы татуировки – собственно, это даже не походит на дружбу в прямом смысле слова – скорее, ни к чему не обязывающие приятельские отношения. И как-то в телефонном разговоре болтливый Хосок имел неосмотрительность ляпнуть об этом старшему брату, которому сия новость, что скрывать, пришлась не по душе… Чонгук вспоминает, как когда-то пламенно заверял Хосока, что он не настолько отбит, чтобы влюбляться в парня – что ж, опыт проживания с Тэхеном показал, что, прежде чем брякнуть что-то, необходимо, наверное, раз двести (а то и больше) подумать. Поэтому на вопрос Хосока о том, не вздумал ли Чонгук превращаться в чудовище с зелеными глазами, парень не придумал ничего правдоподобного – внутри отчего-то все сжалось, и Чонгук выдал предельно честный ответ: «Я не знаю». Чон в самом деле не имеет понятия – обладает ли он на это моральным правом? В любом случае, Чонгук является достаточно рассудительным человеком, чтобы не устраивать показательных сцен на почве ничем не обоснованной ревности. Только вот в последнее время Тэхен подозрительно поздно (по меркам Чонгука) приходит домой и не торопится выкладывать, где был и чем занимался. Тэхен снова «задерживается» – в эти тягостные минуты Чонгук не находит себе места, переживая не столько из-за того, с кем именно сейчас Тэхен, а за то, чтобы он без происшествий добрался обратно. Допивая остывший латте, беспокойный Чонгук, наконец, слышит тихие, робкие шаги, сталкиваясь с чересчур (по мнению Чонгука) довольным взглядом. Наверняка в этот момент глаза Чонгука выражают нечто, заставляющее внутренне содрогнуться, поскольку Тэхен заметно меняется в лице – смотрит с непониманием и толикой изумления. Он отмечает нервическое постукивание длинных пальцев по прозрачному столу и то, как Чонгук напряжен чуть ли не каждой клеткой своего тела. – Тебе не кажется, что в последнее время ты немного припозднился с возвращением домой? – придавая голосу твердость и пытаясь казаться равнодушным, отчеканивает Чонгук. Тэхен чувствует, как с каждым гулким вздохом атмосфера накаляется, но старательно делает вид, что ничего не происходит и совершенно спокойным тоном отвечает, приближаясь к сфинксу, который недавно проснулся, и осторожно подхватывая его на руки: – Сейчас темнеет не так рано, но если я чем-то мешаю, то извини, хен. Чонгук испепеляющим взглядом следит за каждым действием Тэхена, поднимается со стула и останавливается напротив застывшего парня, который использует питомца в качестве своеобразного щита, ибо переносить исполненный тяжести взор Чонгука, когда он располагается столь близко, не так-то просто. Чон аккуратно касается горячей кожи котенка и незаметно перемещает руку на ладонь Тэхена, который сильнее притягивает сфинкса, боясь выпустить его и оказаться лицом к лицу с Чонгуком. – Почаще рассказывай о своих делах в университете, Тэхен-и. Мне ведь интересно, – Чонгук выразительно выгибает бровь и, бросив напоследок взгляд, в котором причудливым образом мешаются насмешка, ревность и нездоровое желание привязать Тэхена к себе, резко отшатывается и удаляется в свою комнату. Спустя несколько минут озадаченный Тэхен догадывается, что имел в виду Чонгук, и кое-как сдерживается, дабы громко не рассмеяться, поглаживая нежную кожу сфинкса, хихикая и тихо шепча: – Смотри, ушастик, наш Гукки ревнует…***
После этого эпизода Чонгук, как водится, успевает пожалеть о содеянном, зато Тэхен заметно приободряется – осознавать, что тебя настолько неприкрыто ревнуют, приятно, кто бы что ни говорил. Впрочем, Чонгук мастерски прикидывается, будто ему нет дела до того, с кем там коротает время Тэхен – на днях Чон должен сделать долгожданную татуировку, а потому подолгу разглядывает эскизы и ломает голову, на чем же, в конце концов, остановить выбор. Поистине мучительные поиски завершаются, наконец, тем, что Чонгук отдает предпочтение эскизу филина с исполинскими крыльями – и неважно, что, например, в горячо любимом Чонгуком Китае сия птица не предвещала ничего хорошего – филин настолько глубоко западает в душу, что Чонгук не заботится о значении изображения. За исключением того, что названная птица, как известно, олицетворяет эрудированность, мудрость и силу духа. Однако сформировавшееся отношение Чонгука к татуировкам таково, что каждый, кто решает украсить себя, волен самостоятельно вкладывать смысл в выбранный рисунок и интерпретировать его – вне зависимости от того, что он на самом деле символизирует. День икс настает, и Чонгук выглядит немного взволнованным – все же татуировка немалых размеров и наносить ее придется несколько долгих часов – однако тревогу как рукой снимает, стоит Тэхену подойти вплотную, заботливо провести по щеке, прошептать: «Я верю в тебя» и увлечь в настолько глубокий поцелуй, что в голове остается одна-единственная мысль о том, как он, Чонгук, мог ревновать эту прелесть. Сам же Тэхен, при всем желании созерцать процесс, наполненный священным таинством, вынужден отказать себе в удовольствии, поскольку сегодня в университете состоится очередное мероприятие, куда Хосок не преминул впихнуть друга.***
Который день Тэхен сердится на старшего, поскольку тот дразнит и уперто не показывает новоиспеченную татуировку – видимо, это – один из множества способов из персонального списка Чон Чонгука под названием «Подними себе настроение за шестьдесят секунд». «Значит, война» – решает непреклонный Тэхен и однажды попросту перестает купать сфинкса – беспроигрышный вариант, что, кажется, никогда не утратит своей актуальности. Впрочем, к этому переломному моменту татуировка Чонгука, спустя две с половиной недели скрупулезного ухода, похоже, практически заживает. На протяжении всего периода Тэхен, активировав режим пытливого ребенка, норовил подглядеть и уследить за любым действием вредного хена, которое так или иначе могло открыть вид на прекрасное. Чонгук замечает – рядом с Тэхеном хочется вести себя по-детски и ни о чем не думать, оставляя далеко позади существующие заботы. Нигде и ни с кем более Чон не имеет возможности чувствовать себя столь беззаботно и непринужденно – чрезвычайно редкие вылазки куда-нибудь с немногочисленными друзьями (бурная юность Чонгука далеко позади) не идут ни в какое сравнение. …С замиранием сердца Тэхен наблюдает за тем, как с каждой расстегнутой пуговицей его взору открывается то, что он так жаждал узреть. На Тэхена в упор смотрит громадный филин, вместо туловища у которого Ким разместил череп (нечто новое в его творческих исканиях) как вместилище мудрости, ибо с первого дня Чонгук произвел впечатление человека с приличным багажом знаний. Тэхен поражается, внимательно рассматривая и издавая сдавленные охи, насколько досконально и с какой выверенной точностью искусный мастер прорисовал мельчайшие детали, над которыми трудился Тэхен. Отринув ложный стыд, он вовсю любуется хищной птицей, тогда как Чонгук засматривается, не в силах отвести глаз, на Тэхена, желая изведать восхитительную близость младшего… Но, словно бы подросток, Чонгук пугается собственных мыслей, когда нечаянно заходит чуть дальше, чем допустимо на данной фазе их отношений. Вдоволь насмотревшись на произведение нательного искусства (Тэхен обманывается, ведь это можно лицезреть вечно), но так и не рискнув дотронуться до сокровенного рисунка, хотя непослушные ручонки тянулись, Тэхен слабо вздрагивает, когда ладонь Чонгука плавно опускается на его волосы, заводя их назад. Тэхен же, сжимая кулаки, робко отстраняется и, невнятно пролепетав, что пора искупать сфинкса, берет питомца и летит с ним в ванную. Вслед упорхнувшему Тэхену раздается тоскливый вздох.***
«Сколько можно вести себя как дети? Притворяться, что между ними какая-то весьма специфичная разновидность «дружбы» с долгими затяжными поцелуями и влюбленными взглядами?» – Твой кот мешает мне спать. Иди и спи с ним сам, – в спальне Чонгука владычествует кромешная тьма, а он моментально откладывает телефон, стоит Тэхену осторожно вступить в царство фэн-шуя и разбавить привычную тишину глубиной своего голоса. – Ты хочешь сказать, наш кот? – Чонгук чует невесомые шаги в сторону кровати, и по мере их приближения внутри него нарастает стойкое желание захватить Тэхена в свои объятия и не выпускать до самого утра. И проделывать это каждый чертов вечер. – Я хочу сказать, что отныне я сплю здесь, хен, – постель чуть-чуть прогибается, и Чонгук улавливает едва доступный слуху вздох облегчения. Через несколько секунд Чонгук, поворачиваясь на бок и отгоняя прочь сковывающие страхи, ведет кончиками пальцев по горящей коже плеч, несмело поглаживая, ощущая, как Тэхен отзывается на каждое движение чуть приметной дрожью. Близкое чонгуково дыхание в затылок сладостно пьянит, мягкость его пальцев сводит с ума, и Тэхен теряет последние контакты с земным миром, уносясь куда-то, где не был еще ни разу. Никто не касался его оголенной кожи, и прямо сейчас человек, владеющий разумом и сердцем Тэхена, заставляет электрические разряды пробежать по всему телу, покрытому безобразными отметинами. Любовно оглядывая Тэхена, свернувшегося в позе зародыша, Чонгук лелеет надежду, что в скором времени он оставит свои метки, только, в отличие от предыдущих, они будут полны безграничной нежности. Наверняка на теле Тэхена остались живые места – на одном из них, придет пора, расцветет красочная татуировка – Чонгук убежден, что Тэхен не мог не подумывать над этим – и если вопрос с эскизом пока открыт, то с мастером все более чем ясно… Тэхен приглушенно всхлипывает от непривычного осознания того, что к нему прикасаются, наконец, бережно и ласково, а не грубо и жестко; Чонгук же в доли секунды одергивает руку, будто от кипятка, опасаясь, что ненароком задел какую-нибудь рану, что, быть может, не до конца затянулась. Он уже хочет раскрыть рот, дабы попросить прощения, но чувствует шевеление – Тэхен переворачивается и льнет теснее, ближе, обнимая за талию. Неприятный холодок прошелся от макушки до пят, стоило Чонгуку перестать. – Я стыжусь своего тела, и, наверное, ты понимаешь, почему. Но я доверяю тебе и надеюсь, ты примешь меня таким… Одна рука умещается на гибкой спине, другая зарывается в розовые пряди, и Тэхен полностью расслабляется в этом сладком плену, спасения из которого нет, да и Тэхен его вовсе не ищет. – Ты прекрасен, и не смей сомневаться в этом.***
Как в тихой заводи, Травой заросшей, Вода от дождей прибывает, Так полнится любовью Сердце мое.