ты любиШь ПочтИ всех, нО любить всех озНачает не любить СовершеннО никого. тебе вСЕ оДинаково безразличны.
Утром вернулся Кей. Рукав его форменной куртки был разорван, сам сержант был цел и невредим. Уна очень обрадовалась его появлению, Форд был вежливо сдержан. Он почувствовал внезапное раздражение, хотя и сам не мог объяснить причину. Кей ему нравился, этот смелый и честный юноша не мог не нравиться. Но его внезапное появление нарушило тихую идиллию. – У меня для тебя подарок, – сказал сержант, сжав девушку в объятиях. Он вынул из кармана съемный носитель информации. Уна едва не подпрыгнула до потолка. – Ты достал мне коды доступа в общую сеть? – Теперь ты сможешь вести свои дела прямо отсюда. Уна радостно захлопала в ладоши и бросилась ему на шею. Форд смущенно отвернулся. Его жгла ревность, истоки которой он так и не смог определить. Сержант действительно был отличным парнем, признал он. Как раз таким, какой нужен ей. Кей никогда не даст ее в обиду и не обидит сам. Ему чертовски сложно было это признать. И все-таки, что-то у этих двоих все же не ладилось. Девушка сразу помчалась в рубку, чтобы подключиться к сети и наблюдать за восстанием дистанционно. – Это надолго, – махнул рукой Кей. – Доктор, не согласитесь ли вы разделить со мной трапезу? Я очень долго до вас добирался. – Простите мне мою неучтивость, сержант, – спохватился Форд. – Вы, наверное, потеряли много сил. – Просто Кей, друг, – широко улыбнулся сержант. И Форд не смог не улыбнуться в ответ. – Так… Как там дела снаружи? Кей обратил на него взгляд . – Скажите честно, вы ведь не из наших краев? – Так и есть, вы меня раскусили. – Я подозревал, что вы из другого Анклава. Но что вы делаете здесь? Хотя, в любом случае – это не мое дело, – сержант отвел глаза и задумался. – Расскажи подробней, кого вы называете мятежниками? – спросил доктор. Дожевывая булку, Кей начал свой рассказ. «Восстание вспыхнуло мгновенно. Появился некий лидер, командующий наемниками, называющий себя Уилл Бит’Орло. Очень скоро львиная доля регулярной армии Анклава отказалась от прав на служение и примкнули к мятежникам. Брат шел на брата, то было ужасное время. Мирное население, вскоре, взбунтовалось и создало собственный карательный орган, назвав его Народная Армия. Мятежники повернулись против народа, а Анклав отдавал приказы не поддерживать ни одну, ни другую сторону. Государство раскололось не на две, а сразу на три части. И если война вскоре не прекратится, это грозит полным истреблением людей». – Выходит, вы с Уной относитесь к разным лагерям? И вы помогаете ей? Кей кивнул, продолжая жевать, а Форду кусок не лез в горло. – И… Каково это? Сержант положил ложку, отодвинул себя пустую миску и серьезно поглядел на доктора. – Тяжело.***
Форд долго не мог заснуть, думая о судьбе этого странного воинственного мира. Он долго ворочался на кровати, пытался что-то читать, и даже считал овец в обратном порядке через три, складывая полученный результат в общую сумму. Ничего не помогало. Тогда он встал и решительно направился в рубку. Он надеялся, что Уна до сих пор не спит, и ее можно будет расспросить обо всем подробней. Подойдя ближе, доктор понял, что выбрал не лучшее время для ночной прогулки. Остановившись в темном коридорчике, он услышал часть разговора. – Война скоро кончится, – говорил Кей. Уна сидела в кресле связиста, спустив на шею наушники с микрофоном и что-то высматривала на высоком экране. Она всегда вела себя так, когда пыталась намеренно игнорировать собеседника. Пальцы ее проворно бегали по клавиатуре, она то и дело касалась ими висков, словно слова сержанта причиняли ей физическую боль. – Знаю, тебе неприятно об этом думать… Но это неизбежно. – О чем ты говоришь! – она повысила голос, чего никогда не делала раньше. – Я, наверное, больше всех на свете хочу, чтобы эта война наконец закончилась. Пальцы ее дрожали, она больше не смотрела на экран. Сняв с себя микрофон, она бросила его на приборную панель, поднялась с кресла и стала мерить комнату шагами, стараясь не глядеть на Кея. – Эта война… Эта глупая война, что забрала у меня всех, кого я знала и любила. У меня остался только ты, Кей, и не смей все портить. – Значит, ты признаешь, что все же любишь меня? – спросил он и попытался улыбнуться. Улыбка вышла кривая и грустная. Уна бросила на него гневный взгляд, но промолчала. Очевидно, сержант воспринял это как призыв к действию. Он подошел к ней, взял за руку и опустился на одно колено, пытаясь поймать ее взгляд. – Подумай… Что ты будешь делать, когда закончится война? Все эти люди больше не будут нуждаться в тебе. А что останется у тебя? Я хочу предложить тебе то, о чем ты не задумываешься, Уна. Я хочу, что бы у тебя было будущее. У нас с тобой. Она вырвала руку из его и снова уселась в кресло. Сержант подошел к ней сзади и положил руки на спинку. Он был настроен серьезно, и не спешил так легко отступать. Форду было неловко от того, что он подслушал разговор, не предназначенный для чужих ушей. Но все его существо кричало, что он должен вмешаться. Бесшумно отойдя назад по коридору, Форд вернулся снова, громко топая ногами и покашливая. Разговор прекратился. Когда он вошел в рубку, сержант молча сидел на тахте, опустив голову, а Уна по-прежнему смотрела на экран. Доктор постарался сделать максимально удивленный вид. – Доброй ночи, друзья мои. Простите, если помешал. Мне казалось, вы давно спите, и я решил немного поработать. Думаю, мне лучше удалиться, – сказал он и медленно развернулся. – Вы можете остаться, доктор, – сказала Уна. Девушка была рада, что Форд не спал в этот час. Доктора не пришлось уговаривать дважды, он проследовал к экрану и сел в соседнее кресло. Ее захлестнуло чувство благодарности, присутствие доктора действовало успокаивающе. Неприятный осадок от недавнего разговора постепенно исчезал. – Я, пожалуй, посплю перед завтрашним выходом, – сказал сержант, поднимаясь. – На сегодня моя работа закончена. Я сделал все, что мог. Уна кивнула, ничего не сказав, и он вышел. Какое-то время в рубке царила тишина, нарушаемая лишь скрипом кресел. Спокойствие переполняло их обоих. Потом Уна начала листать фотографии со спутников, и Форд подкатил свое кресло поближе. – Откуда эти снимки? – Это хроника восстания, – объяснила она. – Здесь все важные лица, генералы Анклава, организаторы и спонсоры. Те, из-за кого гибнут наши братья. Снимки изображали разных людей. Некоторые из них были в темно-синей форме регулярной армии, как догадался Форд. Темно-желтая форма с зелеными вставками принадлежала армии наемников. – А какой цвет выбрала народная гвардия? – Черный, – сказала Уна. – Самый доступный. У нас не так много средств, чтобы тратить их на какие-то знаки отличия. Поэтому, в основном это черный. Девушка продолжила листать снимки. На мгновение на экране возникло большое изображение Кея. На его груди были приколоты ленты и знаки отличия. Сержант, как обычно, широко улыбался. Надпись внизу гласила «Ор’местер К. Анклав, Палота». Уна быстро сменила картинку. – Стой, – сказал вдруг Форд и вцепился в ее кресло. Он сжал ручку так сильно, что пальцы его побелели от напряжения. На следующем снимке был изображен высокий худощавый человек в желто-зеленой форме офицера. Человек позировал фотографу с явным удовольствием. Он стоял на фоне красной бархатной драпировки с золотыми кистями. Голова надменно вскинута, взгляд обращен прямо в камеру. Одна нога отставлена в сторону, левая рука лежала на рукояти трости. Прямо над ним, чуть выше красной драпировки, висела картина, изображающая желтый треугольник в черном цилиндре. Картина была заключена в тяжелую золоченую раму, под цвет кистям. Прямо посередине треугольника располагался огромный глаз. – Кто это? – охрипшим голосом спросил Форд. – Это и есть Уилл Бит’Орло, узурпатор. Командир наемников, главный мятежник и разжигатель восстания.