Not an Angel

Принимаясь за работу, Лайт сел на стул, положив одно из длинных, соколиных крыльев себе на колени. – Больше не больно? Прошло несколько долгих секунд, прежде чем L заговорил бесцветным, лишенным всяческий тональности голосом. – Не больно, но я чувствую такую слабость, что едва могу двигаться. Лайт протирал каждую секцию крыла по всей его длине короткими и быстрыми движениями, водя губкой по направлению перьев, отжимая скользкую мыльную воду в нужное ведро, снова и снова повторяя однообразные движения до тех пор, пока перья не стали сияюще-глянцевыми. Во время этого утомительного процесса костюм полностью промок, а некоторая часть воды разлилась по всему полу. Но это было неважно. Пол и стены были уже предусмотрительно облицованы водонепроницаемым брезентом в ожидании наихудшего сценария: своего рода кровавого взрыва. Брезент облегчил бы дальнейшие этапы уборки, а также сделал бы более правдоподобным рассказ о покраске потолка. Продолжая свою работу, Лайт думал, как бы удачнее все провернуть. Куски сброшенной кожи нужно было собрать и, вероятно, сжечь прямо в квартире, а потом смыть в унитаз. Одеяла нужно было постирать, брезент протереть и убрать в хранилище. А еще был L, с котором нужно было разобраться. Обучить L так, чтобы он превратился в сторонника Киры, было самым правильным решением, и это не обсуждалось. И все же... и все же... был один тревожной вопрос: насколько быстро L заполнит пробелы в истории, которая была ему рассказана? Разумеется, эти пробелы были очень искусно замаскированы, и обнаружить их можно было только при помощи знаний, которыми L не обладал, но, у Лайта не было никаких сомнений в том, что это произойдет рано или поздно. L раскроет личность Киры. L узнает, что Ягами Лайт – Кира, что Ягами Лайт всегда им был. Неизвестно было только одно: сколько ему понадобится на это времени. Несколько недель? Пара лет? Если L перестанет слушаться и займется тайным самообразованием, все произойдет очень быстро. Лайт закончил с одним крылом, переходя к другому, тщательно очищая каждый кусочек до самого конца крыла. L слегка помогал человеку – немного приподнимал крыло, вместо того, чтобы позволить ему безвольно упасть на кровать. Было так волнительно наконец увидеть, что L мог двигать своими крыльями, что они не были просто мертвыми придатками. Лайт не мог перестать планировать. Сценарии сами собой строились в его голове, наполовину сформировавшиеся в течение нескольких дней, они выходили на первый план, превращаясь в сложные и красивые схемы. Да, L был опасно проницателен. Несмотря на все меры предосторожности, которые были предприняты, в виде детальных разработок полуправдивых историй, все-таки было лучше избавиться от него поскорее. L был осторожен с упоминанием имен и сроков жизни, и он никак не мог попасть в ситуацию, в которой мог убить атакующего из-за любимого человека. Кроме того, для воплощения этой идеи нужно было, чтобы срок жизни начал резко уменьшаться, иначе это будет бессмысленно. Ко всему прочему, L тоже должен был обладать тетрадью. Был еще один путь, и, хотя он был полон неизвестных, Лайт уже представлял его довольно отчетливо. Главное его достоинство было в том, что Рюк был ханжой. Поэтому очень вероятно, что Рюк не упомянул правило, касающееся секса*, или, возможно, упомянул его, но только вскользь. В любом случае, L, очевидно, все еще не понимал, что оно из себя представляет. Может ли правило о запрете на секс быть применено к L сейчас? Принадлежало ли оно к тому виду правил, которые вызывают смерть шинигами? В любом случае, возможность была слишком хороша, чтобы ей не воспользоваться. Никто не мог вмешаться, никто не мог узнать об этом. L был настолько слаб, что в этот раз, впервые в его жизни, если бы до этого дошло, его можно было заставить силой. Лайт не думал, что все зайдет так далеко, что понадобится физическое принуждение. Ухаживания, соблазнение и уловки будут лучшим решением. Как если бы L не совсем понимал, что происходит, если бы он думал, что сам просит об этом... Вопрос L об анатомии человека можно было использовать, как идеальный предлог для того, чтобы начать действовать, а потом, если что-нибудь пойдет не так, представить это так, как будто это L сам во всем виноват. Да, именно так многие жертвы изнасилования думают о произошедшем, если оно не базировалось на физическом насилии. Имело смысл полагать, что те же самые принципы работали и на шинигами, который выглядел как человек по большинству показателей. Таким образом, даже если бы L возражал, секс должен был произойти в любом случае, и, если бы он пережил это, то думал бы, что это он сам посылал сбивающие с толку сигналы и сам в этом виноват. Лайт Ягами вышел бы из этой ситуации безупречным и чистым, без мстительных шинигами, решивших его уничтожить. Но L, скорее всего, хотел этого. У него было либидо, он обижался на просьбы держать руки при себе, и он выражал интерес к сексу настолько, насколько это мог делать, кто-то о сексе не знающий. Его будет нетрудно соблазнить по-настоящему, а обманный путь пока можно оставить про запас. Лайт закончил уборку, выливая оба ведра в унитаз и возвращаясь с феном в руках. Крылья высохли быстро, восхитительно мягкие на ощупь, они немного посветлели по сравнению с их мокрой формой. Особенно выделялись яркие узоры, варьирующиеся по цвету от бледно-золотистого, почти белого, до насыщенного карамельного цвета, имеющие вкрапления каждого оттенка между двумя этими крайностями. Сможет ли L свернуть свои крылья по желанию, или эта способность доступна только более продвинутым шинигами? Рюка не было рядом, чтобы спросить. Лайт не хотел, чтобы это произошло в ближайшее время. Большие крылья L были очень интересны в их нынешнем виде и размере. Лайт осознал, что фантазирует о L, который сначала радуется перспективе секса, после чего переживает это и в конце концов становится идеально обученным последователем Киры. L мог стать великолепным образцом, совершенным ангелом Киры. Сильный, прекрасный и умный, обладающий сверхспособностями, всегда находящийся на коротком поводке у Лайта, который манипулирует им так тонко и совершенно, что тот даже не подозревает об этом. Мысль об L, как о питомце Киры, послушном ангеле, использующем свои способности во имя своего Бога, а не против... была невероятно заманчивой. Положив фен на ближайший стол, Лайт сел на кровать в противоположной от изголовья стороне, положив одну из ног L на свои колени. Скользкую от пота, Лайт погладил ее нежно, массажируя, и тогда уловил тот странный запах снова. Он поднял свою влажную руку и поднес ее к носу, вдыхая. Запах был пряным. Высунув язык, Ягами попробовал его на вкус. Ничего общего с человеческим потом. Вкус был странным, но приятным, похожим на что-то вроде гвоздики. Лизнув еще несколько раз, перекатывая вкус на языке, Лайт решил, что гвоздика все-таки была наиболее подходящим земным эквивалентом. Хотя этот вкус так же немного напоминал корицу. Пряный пот! У людей он соленый, а у шинигами пряный? Что ж, у Рюка вообще его нет, поэтому, возможно, это еще одна особенность очень молодых шинигами. L будет очень приятно облизывать. Лайт почувствовал, что его тело уже готовилось к осуществлению плана, нижнее белье неожиданно стало слишком тесным. Было превосходно, что тело шло в ногу с его планами. – L, – начал он. – Сейчас я собираюсь снять свою одежду. Она слишком мокрая, но также, я бы хотел показать тебе кое-что. Извини, что я не смог достать книгу по анатомии. Обещаю найти ее в ближайшее время, но до тех пор позволь мне все исправить. На некоторые твои вопросы куда проще будет ответить путем наглядной демонстрации. – Благодарю, Лайт. Но не думаю, что сейчас я достаточно силен даже для того, чтобы хотя бы сидеть. – Не беспокойся. Оставайся там и оставь бинты распущенными. Лайт поймал себя на мысли, что хотел попросить L развести в стороны крылья, чтобы предоставить больший доступ, но нет, это было не так важно. Даже сама идея казалась немного глупой. Движимый желанием поскорее начать, Лайт в несвойственной ему манере разбросал свою одежду по всей комнате. Он подполз к телу L, лицо нависло над этими розоватыми округлостями, прикрытыми только парочкой свободно висящих повязок бинтов. Как бы все не сложилось, я должен постараться для него. Если он выживет и поддержит мою идею, то у него постепенно начнет возникать желание новых встреч, и я смогу заполучить над ним эмоциональный контроль. Если же это перерастет в... секс без согласия, удовольствие сделает более эффективными попытки убедить его в том, что это не моя вина. Лайт объявил: – Я собираюсь использовать свой рот для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Сначала может быть немного странно. Пожалуйста, лежи смирно и не сопротивляйся. Не составляло никакой трудности убрать эти бинты, освобождая для себя место. Сердце Лайта забилось чаще, когда его рот начал приближаться. Пробежавшись языком по правой ягодице, смакуя вкус гвоздики/корицы неестественного пота L, он медленно приблизился к своей цели, а затем, когда L задрожал и застонал под ним, он положил руки на обе округлости и развел их, почти удивленно замечая, что там был действительно симпатичный розоподобный бутон, размещенный глубоко внутри щели. Лайт напомнил сам себе, что L не человек, поэтому не удаляет отходы из организма. L был как Рюк, он ел, но ему не нужно было потом от этой еды избавляться, как будто у него была волшебная бездонная яма вместо желудка. Римминг для L был абсолютно гигиеничен, а также был идеальной техникой для того, чтобы дать ему узнать об удовольствии, присущем этой части тела, и был также необходимым трюком, если бы L выжил и когда-либо захотел поменяться ролями. А L бы рано или поздно захотел быть сверху. Это было бы в его стиле. Однако если L будет убежден, что римминг – обязательная прелюдия к анальному сексу, он никогда не сделает этого. У него нет подходящих для человека вкусовых рецепторов. С этими соблазнительными мыслями, Лайт прикрыл глаза и лизнул свою цель, не чувствуя ничего кроме легкого намека на гвоздичный привкус и ощущая, как круговые мышцы сжимаются и разжимаются под короткими и частыми прикосновениями языка. Дыхание L становилось все тяжелее, а сам он беспрерывно извивался. Лайт раздвинул его ноги шире, удобнее устраиваясь между ними, атакуя свою цель влажными толчками, варьирующими между длинными и короткими, усмехаясь, когда сокращения сфинктера L стали более беспорядочными и бесконтрольными. Лайт почувствовал, как прохладный воздушный поток коснулся его кожи, когда шинигами сильно взмахнул крыльями пару раз, отправляя листки бумаги в недолгое путешествие с верхней полки. – А... ах.. – дрожащим голосом произнес L. – это... это гигиенично? Между облизываниями, Лайт ответил: – Тебе хорошо? С самодовольством и уверенностью осознавая, что L действительно наслаждался его действиями и что все шло точно в соответствии с планом, Лайт не удержался от того, чтобы приподняться на локтях и добавить: – Могу я продолжить? – Да, пожалуйста, – L с трудом выдавил из себя слова, и тогда Лайт поднял взгляд, он увидел своего бывшего соперника, идеально обрамленного крыльями, нещадно кусающего свою подушку. Его пальцы зарывались в простыни и скручивали мягкую ткань, лоб покрылся этим необычным потом, который был таким приятным на вкус. Было так тяжело не податься вперед, чтобы войти в него прямо сейчас. Противостоя желанию, Лайт полностью погрузил язык внутрь, в эту теплую, узкую глубину, которая широко распахивалась и сжималась, неуверенно дрожа, когда он трахал ее своим языком. На вкус это было похоже на поцелуй в рот, гладкий, влажный и привлекательный. Я даже еще не трогал его простату, а он уже в таком состоянии. Беспомощный. Будучи преисполненным решимости сделать L еще более беззащитным перед нахлынувшим на него удовольствием, Лайт скользнул одной рукой под живот L, почти мгновенно находя член, уже налитый кровью, под его телом. Бедра L слегка дернулись при контакте. Пальцы Ягами сплелись вокруг потрясающе теплой тяжести. Лайт перестал делать римминг только для того, чтобы сказать: – Я держу твой половой член. Ты уже изучал его самостоятельно? После негромкого стона, намеренно спровоцированного прикосновениями языка Лайта, L ответил: – Я... уу... Я обнаружил, что он изменяется в размере, но я не мог заставить его сделать что-нибудь другое. Возможно, он один из тех парней, которые могут кончить только от влажных фрикций. В таком случае, настало время доставать лубрикант. – Оставайся здесь, – скомандовал Лайт. Так не хотелось отстраняться от теплого, трепещущего, жаждущего его прикосновений тела L, но Лайт заставил себя сделать это, чтобы забежать в ванную и схватить круглый контейнер с вазелином. Это не подошло бы для человеческого партнера, поскольку вазелин имел свойство проедать микроскопические отверстия в презервативах, но для чудесно девственного и чистого L это был отлично подходящий, долгосрочный и густой смазочный материал. Наверняка, один только римминг не смог бы обеспечить достаточного скольжения для безболезненного первого раза. Лайт вернулся, находя L перекатывающимся из стороны в сторону на своем животе. Его бедра слегка покачивались, едва касаясь простыней, а палец очаровательно прислонился ко рту, когда он обернулся через плечо, поднимая крылья. Если это убьет его, я решу проблему L раз и навсегда. Если это не убьет его, он будет больше склонен к тому, чтобы быть моим союзником. В любом случае, я победил. Тяжело дыша, Лайт свернулся в том положении, в котором был до своего ухода, но на этот раз его пальцы были приятно мокрыми. Он начал давать члену L влажные фрикции, о которых тот должен был мечтать, провоцируя с его стороны громкий стон. Бедра L приподнимались и опускались, толкаясь в руку Лайта снова и снова. Тогда Ягами возобновил свои дразнящие прикосновения языком, погружая его настолько глубоко, насколько это было возможно, а потом, если удавалось, заменял язык пальцами и сгибал их таким образом, чтобы надавливать точно на простату L, заставляя его задыхаться, стонать и беспомощно ерзать на кровати. Лайт хотел, нестерпимо хотел забраться на L и без предупреждения начать его трахать, но он не мог заставить себя сделать это. Как будто отдавая приказ, Ягами сказал: – Сейчас я собираюсь вставить свой член внутрь. L прерывисто вздохнул, низким монотонным голосом отвечая: – Хорошо. Дрожь пробежала по телу L, от головы до пяток, когда Лайт, обильно смочив свой половой орган вазелином и забравшись на него верхом, подался вперед, получая крыльями по лицу в тот момент, когда чувствительная головка протиснулась внутрь, а затем остановился, чувствуя, как мышцы L протестующе сжались, не давая никакой возможности продолжить. Лайт прошептал в перья, прислонившиеся к его лицу: – Тшшшш. Если расслабишься, то скоро тебе станет очень хорошо, обещаю. Казалось, что L поверил, потому что после пары восхитительных толчков Лайт смог полностью погрузиться внутрь чужого теплого, гладкого и дрожащего тела, не давая возможности сосредоточиться. Казалось, что он никогда во всей свой жизни не был так возбужден. Все, чего он хотел – это снова и снова проталкивать свой твердый член в узкое отверстие. Инстинкт был почти непреодолимым, его почти невозможно было игнорировать, но Лайт все же сдержался, лишь слегка покачиваясь на месте. Парень провел кончиками пальцев по спине L, прямо по тому месту, где крылья шинигами крепились к телу. Кожа на этом месте была особенно розовой, и L великолепно застонал, когда Лайт коснулся нужной области, чувствуя, что именно здесь его голая кожа внезапно уступала место коротким, пушистым, но немного колючим перышкам. Тут Лайт почувствовал, что внутри L что-то изменилось, раскрываясь больше, чем раньше, и парень использовал эту заминку, чтобы отстраниться ненадолго, а потом резко податься вперед два раза подряд, отчаянно стараясь не кончить раньше времени. Внутри L все еще было очень, очень узко. Это было куда лучше, чем с Мисой. Перья трепетали возле его лица, энергично передвигались и щекотали, а иногда внезапно били. Почти готовый войти в очередной раз, Лайт внезапно перестал чувствовать своего партнера, который решил вдруг принять свою нематериальную форму, а потом упал через его тело на кровать. Неудовлетворенное желание стало почти болезненным. – Что ты такое делаешь? – возмутился Лайт. – Иди сюда! Проделав какие-то странные манипуляции руками, L перевернул Лайта на спину. Внезапно L оказался сверху, снова сильный, сидя верхом на животе Лайта, его крылья широко расправлены. В какой-то момент человек запаниковал, думая, что L решил сменить роли, но его страх ушел, когда тот, приподнявшись на мгновение, взял в руку эрекцию Лайта, протолкнул внутрь своего тела, тяжело дыша и стоная, изо всех сил стараясь пропустить ее глубже. Когда ему все же удалось осуществить задуманное, оба парня уставились друг на друга. Странный, потусторонний пот L струился по его лицу, приклеивая мокрые пряди волос ко лбу. Взгляд шинигами стал еще более напряженным. Лайт вскинул бедра, и волна блаженства прошла по его телу, в то время как L застонал почти болезненно. Должно быть, ему было хорошо. После этого L точно ко мне привяжется. – L, тебе... тебе приятно? L скользнул вверх, а затем вниз, заставляя Лайта стиснуть зубы, чтобы противостоять надвигающемуся оргазму. – Это странно, но... ах... я определенно заинтересован, – ответил шинигами. После очередного экспериментального движения вверх-вниз, L взял руку Лайта в свою, располагая скользкие от смазки пальцы на своей эрекции, торчащей через более чем свободно висящие бинты. – Погладь, – приказал L. Прикосновение было волшебным. L очевидно реагировал на руку, стимулирующую его член, который стал еще более твердым и напряженным, бесцветная жидкость потекла из маленького отверстия головки. Остановившийся всего лишь на несколько мгновений, шокированный ощущениями, черноволосый парень начал подниматься и опускаться в постоянном темпе, проталкивая орган Лайта глубоко внутрь, а потом практически выпуская его из себя, регулируя угол, обучаясь на каждом толчке, медленно, тяжело дыша. И все это время он смотрел в глаза Лайта таким напряженным, открытым, невинным и полубезумным от страсти взглядом, что парень не мог им насытиться. Тут Ягами осознал, что L был все еще жив, и с облегчением подумал о том, как хорошо, что L продолжит свое существование, что он не превратится в кучу бесполезного песка. Прирученный и грамотно обработанный, L будет вечно помогать Кире. Он будет на своем месте. Крылья L были широко расправлены, когда парень двигался на возбужденном, чувствительном члене Лайта. Они были идеальным ангельским балдахином, распростертым над богом, когда тот занимался сексом. Лайт дрожал от напряжения: он сдерживал свой оргазм уже слишком долго, но это был первый сексуальный опыт для L, поэтому именно он должен был кончить первым. Доставить ему удовольствие было одним из самых важных пунктов плана. Поразительно ровным голосом, L прошептал: – Мы делали это, когда я был человеком? – Да, – соврал Лайт. Эти слова было так легко сказать, будто они сами собой вырвались изо рта. Лайт смотрел в эти глаза, напряженно всматривающиеся в его собственные, хотя и невинные, но все же такие же, как раньше, в то время как L продолжал скакать на нем верхом. – Мне... нужно... больше, – с трудом произнес он. Лайт увеличил скорость движений руки, которая до этого почему-то замедлилась, почти забытая, и L задрожал снова, его нисходящие толчки стали более беспорядочными. Громкий хныкающий звук сорвался с губ черноволосого парня, становящийся со временем еще более пронзительным, а его крылья забились, щекоча бока Лайта кончиками перьев, отчего кожа человека покрылась мелкими мурашками. Ягами же продолжал ласкать его член до тех пор, пока L не закричал истошно, кончая. Возбужденный и дрожащий, Лайт приподнял бедра L и начал трахать его безжалостно, пока его партнер продолжал хныкать и извергать собственную молочно-белую жидкость беспорядочными струями. Он был таким теплым. Изумительно теплый и ритмично сжимающий Лайта внутри настолько сильно, что дальше терпеть было просто невозможно, поэтому все, что оставалось Ягами, это закрыть глаза и кончить глубоко внутри L, выпуская все, что у него было, в это тело пульсирующими волнами горячего удовольствия, не в состоянии остановиться или перевести дыхание. Это было похоже на идеальное завершение плана, лучшее из существующих. L упал прямо на него, опутывая своими конечностями и крыльями. Одеяла были смяты, а в комнате стоял сладковато-пряный запах пота. Петли бинтов без конца или начала расползались повсюду, теплые, влажные животы прижимались друг к другу, и это было гораздо, гораздо лучше, чем с Мисой. L нерешительно поцеловал парня в губы, неспешным, почти целомудренным, нежным прикосновением. – Это был поцелуй, – сказал он мягко и почти удивленно. Лайт заерзал в попытках найти для себя наиболее удобное положение. Его взгляд остановился на длинных, растрепанных бинтах, раскинувшихся вокруг тела L. Горячее дыхание черноволосого парня чувствовалось на шее, а подбородок нашел себе место на его плече, руки с исследовательским любопытством гладили верхнюю часть тела. Лайт лежал на боку, захваченный в плен этих сильных рук, потому что L обнял его сзади, плотно прижимая к себе. Бинты были снова натянуты, облегая его фигуру. Одно крыло нависало над их головами. В этот момент Лайта накрыло осознание того, что у L был больший размер, чему у него самого. Было странно, но во время теплых объятий, он почти чувствовал доминирование над собой. L заурчал прямо человеку в ухо: – Я чувствую такую расслабленность, как будто все это время накапливал раздражение, а теперь оно полностью покинуло меня через то, что мы сделали. Особенно в конце, когда я выделил ту белую субстанцию. – Сперма, – пробормотал Лайт, задаваясь вопросом, действительно ли это было так. Пот L не был нормальной, земной субстанцией, поэтому возможно, что все остальное тоже не было. Могло ли это вещество сделать человека беременным? Будет ли оно на вкус, к примеру, как глазурь? – Как называется то, что мы сейчас делали? – неожиданно спросил L. – Секс. – Аа, – сказал L. – Теперь многие вещи имеют смысл. В этом отношении, словарь оказался абсолютно бесполезен. А сейчас это «приятное чувство», не так ли? – Да. – И мы любовники. Живот Лайта совершил кульбит от одной этой мысли. L был всего лишь партнером для быстрого секса, экспериментом, который должен был быть опробован. Однако это было отличным поводом для развития привязанности. И вообще, Лайту очень льстила мысль о L, кричащем под ним от удовольствия – да, это могло стать отличным способом убить время. – Мы любовники, – решился Лайт. – Но мы не будем ими в будущем, если не сохраним наши отношения в тайне от Мисы. Она не должна знать. Это сильно ее обидит. L вздохнул, легонько куснув Лайта за плечо. – Эти чувства взаимны? – Что? – Ты сказал, что это обидит ее, и я испытываю огорчающе схожее ощущение. Воспоминания о том, как она целовала тебя вызывают во мне злобу. Мне неприятно думать о ней такие вещи. Она заботилась обо мне, приносила пирожные. Говорила со мой, когда я был напуган, протирала мой лоб холодной мокрой тряпкой. Она не сделала ничего плохого, но я все равно испытываю желание оскорбить ее и заставить плакать. Эти мысли очень беспокоят. Мне придется делиться, не правда ли? Я внезапно переполнен настойчивыми мыслями по этому поводу. Будет ли она думать обо мне так же, если узнает? О, в этом смысле взаимные! – Это ревность, – ответил Лайт. – Эмоция, возникающая в ситуациях- – Любовный треугольник? – Верно. – Хмммм... Большая часть вещей из того, что я читал, становятся понятными. Логически, я понимаю, что неправильно причинять ей вред, но, тем не менее, все равно испытываю это недоброе желание. Каково же решение? Если мы оба будем заниматься сексом с ней в одно и то же время, будет ли нам от этого лучше? Я читал, что женщины имеют два отверстия, поэтому могу представить, как- – Миса не подойдет для этого. И кстати говоря, технически женщины имеют три отверстия, включая уретру, но последняя не может использоваться для секса. – Я думал, ты скажешь, что она не согласится, – сказал L, прижимаясь ближе. – В таком случае, единственным решением для меня будет сдерживать свое поведение и сохранять тайну? – Да. – Я буду очень добр к Мисе, когда она вернется с Гавайи. Она ничего не заподозрит. А до тех пор я хочу насладиться тобой в полной мере. Тонкая рука L сползла вниз и ткнулась в мягкий член Лайта. – Не сейчас! Тогда L обнял Лайта крепче, спрашивая: – Как много времени должно пройти до тех пор, когда ты снова сможешь засунуть свой член в мое анальное отверстие? – Время... оно может быть разным. – Прекрасно. Тогда мы должны протестировать мое новое тело. Шинигами сел на кровати перед Лайтом, мечтательно улыбаясь. – Хочу научиться летать, но для этого нужно много места. Давай выйдем наружу в более удобное место!