Not an Angel

Без Мисы, которая обычно отвлекала его в другой комнате, L стал приносить куда больше хлопот во время рабочего дня, чем раньше. Он проводил большую часть времени в комнате расследования, усевшись на спинке то одного, то другого кресла, и иногда практикуясь в полетах. Ему нравилось подпрыгивать вверх, цепляясь руками за потолок, а потом отпускать, стараясь зависнуть в воздухе. Со временем молодой шинигами стал подбираться все ближе и ближе к достижению своей цели, хотя его техника все еще представляла собой скорее короткие дерганные покачивания взад и вперед, а не неподвижное зависание в воздухе, как у Рюка. Почти все время, L был раздражающе болтливым и задавал море вопросов. Лайт не мог отвечать на них прямо перед другими членами следственной группы, но L вскоре нашел несколько способов обеспечить им связь, например, говоря: «Если согласен со мной, положи руку на чашку кофе». Однажды L даже пустился в какие-то особенно нелепые, грязные разговоры, в попытках убедить Лайта в достоинствах быстрого перепиха в ванной комнате. Ни только не убедительно, это было почти смешно, но только до тех пор, когда невидимый мокрый язычок L не проскользнул в ухо парня, облизывая изнутри ушную раковину, в то время как Лайт пытался вести нормальный разговор с Идэ. Нет, это того не стоило. Существовал большой риск быть услышанными. Кроме того, кто-нибудь мог задаться вопросом, почему Лайт Ягами так долго находится в ванной. Прибывшие во второй половине дня по почте многочисленные наборы аниме и манги ничуть не отвлекли L, как Лайт надеялся. Шинигами, казалось, всегда был на его плече или ходил за ним по пятам, всегда с новыми выводами, вопросами или заявлениями. Особенно тревожная «беседа» касалась статьи, представляющей Киру в негативном свете и найденной L в одном из ранее приобретенных журналов. L примостился на верхней открытой полке шкафа, где Лайт сортировал внушительную стопку отчетов. – Я положил журнал в ванной, если ты вдруг сам захочешь увидеть его своими глазами. Позволь мне повести итоги. Там говорится о том, что ученые поменяли свое мнение о так называемом синдроме «встряхнутого» ребенка, который обозначает, что, если опекун трясет ребенка, тот умирает. Определенные физические признаки, обнаруженные во время вскрытия, считались абсолютным доказательством того, что ребенка трясли. Теперь же ученые говорят, что эти точные признаки не точны. Они также могут быть вызваны случайными падениями, заболеваниями крови или медицинскими проблемами с внутренней регуляцией меж черепного давления. Это самых худший вариант того, на что он мог наткнуться! Теперь он будет думать, что Кира должен щадить детоубийц на всякий случай, если вдруг через несколько лет откроются новые подробности, которые снимут с них вину. Тем временем, L продолжил: – За все время, что Кира проводит свои меры, множество родителей и нянь были обвинены в убийстве, основанием которых было то доказательство ученых, которое раньше считалось правильным, и, разумеется, Киры убил их. Сейчас же многие были освобождены, но те уже никогда не вернутся к жизни. Если бы Кира просто подождал пять лет, большинство из этих людей были бы все еще живы в тюрьме и могли бы быть выпущены, как только их дела были бы пересмотрены. Лайт перетасовал стопку отчетов, которые просматривал, затем вытащил один из них, и, как если бы он просто делал заметки, относящиеся к делу, написал: «Миссия Киры не может быть остановлена из-за всяческих «что, если», поскольку их невозможно предсказать заранее. Было бы бессмысленно, если бы Кира карал преступников намного позже, чем они были осуждены, так как значительная часть смертей была бы упущена». – Думаю, Кира сказал бы то же самое, – ответил L. – И также я вижу, что Кира хочет считать себя прогрессивным элементом системы правосудия. Это означает, что все, что делает его правление слишком похожим на другие системы правосудия, может оказаться угрозой для его чувства собственной важности. Не это L должен был извлечь из моего суждения! – Но я не пытаюсь сейчас составить профиль Киры, – добавил L. – А хочу разобраться с собственными мыслями по этому вопросу. Прав Кира или нет? Именно это мне нужно уложить в своей голове. И я думаю, учитывая все эти катастрофические недостатки в системе правосудия Киры, что очень сомневаюсь в нем. Не уверен, что Кира воплощает в себе именно мировое благо. Лайт пролистнул отчет, который сейчас держал, и в нижнем углу следующей страницы написал аккуратным почерком: «Если брать в расчет только решения по делам, я могу назвать реальные цифры. Колоссальный объем сокращения преступности должен оцениваться выше редких и необычных случаев, когда невинные страдают от посторонних эффектов. Любая другая оценка будет основана исключительно на этике, которая всегда являлась вопросом мнения». – С тех пор, как Кира взял мир под свой контроль, выразить мнение не всегда представляется возможным, – продолжил спор L. – Обществам не разрешается голосовать, чтобы решить, насколько строго они должны наказывать своих преступников. Почему демократию считают лучшей во всех отношениях, кроме одного пункта? В вопросе о преступлении мир должен склониться перед диктатором. Это не похоже на справедливость. Я не могу больше на него давить, иначе L начнет думать, что я Кира. Мне нужно будет предоставить ему лучшие книги, а пока я буду подрывать его уверенность в себе. Ягами пролистал еще пару страниц и написал: «Нужно больше исследований. Не имеющие достаточного опыта часто приходят к поспешным выводам, а потом сожалеют об этом». L придвинулся к Лайту, положив руку на его плечо. – Да, ты прав. Возможно, содержание статьи оказало на меня эмоциональное влияние. Мне неприятна мысль обо всех тех родителях, которых обвинили, а затем казнили, хотя они не были убийцами. Я должен вернуться к нейтральной позиции до тех пор, пока не смогу сформировать мнение, основанное уже на более полной оценке ситуации. После небольшой паузы он добавил: – Возможно ли использовать мою точку зрения в поимке Киры? Думаю, что можно сделать публичную трансляцию, обращение от L к Кире. Это может сделать Киру более дружелюбным, либо может его рассердить, вызывая большую вероятность совершения ошибки. L опустился на пол, оказываясь прямо перед Лайтом, его фигура ровно наполовину увязла в текстуре шкафа. – Мы могли бы транслировать нечто вроде этого: даже если Кира прав, мир на самом деле не нуждается в нем. Более строгие законы сделают то же самое, что делает Кира в настоящий момент, только эффективнее, а также их исполнение будет лучше отслеживаться. Предоставлять право решать, кто будет жить, а кто умрет, одному человеку – это гарантия провала. Нам нужно предложить Кире сделку. Если все страны перепишут собственные законы с той лишь поправкой, что все преступники будет наказаны в соответствии с системой правосудия Киры, тогда сам Кира перестанет убивать, а смертные казни будут осуществляться только правительством. Это также сделает лучшим выбор времени для смерти. Кира больше не убьет преступников прямо до того, когда они уже были готовы сдать своих сообщников, или раньше, чем они успеют попрощаться со своими детьми. Лайт написал: «Кира не согласится на такое. Это бы не имело смысла. И он не позволит себя спровоцировать». – В начальных записях о деле сказано, что он уже это сделал, – размышлял L. – Полагаю, он из тех, что учатся на своих ошибках. Лайт поднялся, а затем попросив Мацуду заварить еще кофе, принялся убирать свою стопку отчетов, надеясь, что L поймет, что разговор окончен. Когда Лайт пересел на стул возле компьютера, L шагнул в его сторону, легко запрыгивая и невесомо усаживаясь на самом краю монитора, широко расправляя крылья. – Лайт, слушай, – сказал он. – Кира всего лишь человек. Будь Кира Богом Смерти, который заботится о людях и пытается продлить им жизнь, используя тетрадь смерти, он уже давно бы превратился в пыль. Следовательно, он не может быть шинигами. И именно поэтому Кира рано или поздно умрет, а его смерть ввергнет новый мир в невероятный хаос. Система правосудия, которая была создана только для работы с Кирой, не сможет нормально функционировать без него. Даже если Кира прав, его «идеальный мир» скорее просто эгоистичен и бессмыслен, если он столь же недолговечен, как жизнь одного человека, и, если он не способен работать в сотрудничестве со всем остальным миром. Больше похоже, что он пытается убедить меня лично, а не говорит больше о гипотетической трансляции. Наклонившись вперед так, что его лицо оказалось прямо перед лицом Лайта, он произнес с явным подозрением: – Все, что ты говоришь... ты все время защищаешь Киру. Хотя это всегда косвенно, как будто ты пытаешься скрыть этот факт. После долгой паузы, он добавил: – Да, мои подозрения в твоем отношении начинают расти. Думаю, ты мог бы быть Кирой. Лайту стоило огромных усилий продолжать смотреть на экран компьютера как ни в чем ни бывало, однако он мог отчетливо ощущать, как один из его мизинцев нервно дернулся, а ноги под столом начали едва заметно дрожать. Как будто история повторялась вновь: то унижение на вступительной церемонии в Тодай, тот шок от открытых обвинений L во время игры в теннис. Нет! Он не мог меня раскрыть. Либо это какой-то тест, либо само подсознание L ведет его мысли в том же направлении, что и тогда, когда он был жив. Бессмыслица! С трудом сфокусировавшись, Лайт взял себя в руки. Он знал, что его лицо было спокойным, а тело неподвижным. Я снова возьму над ним верх. Самое время создать такую ситуацию, при которой ему будет сложно обвинить меня, и тогда я смогу урегулировать его подозрения. Все, что мне нужно, это заставить всех членов следственной группы выглядеть в глазах L вероятными кандидатами на роль Киры, чтобы расширить круг подозреваемых. Тогда Лайт встал и направился в сторону ванной. L плелся прямо за ним. Проклятый журнал оказался рядом с раковиной и был открыт на странице, содержащей ту самую статью. Лайт потешил себя мыслью о убийстве ее автора. Прежде чем Лайт успел что-то сказать, L закрыл за ними дверь и сказал: – Посмотри под раковиной. Лайт наклонился и обнаружил там свой сотовый телефон, притаившийся между лосьонами Миса и спреями для тела. Никто не может слышать его голос. В худшем случае он мог написать сообщение, но ведь L не знает ничьих номеров, а функцию поиска в каталоге я отключил. – Что? Ты его украл? – мастерски сыграл возмущение Лайт. – Да, украл. Вчера, когда ты уходил из кафе, Юри оставила свой номер, написанный на клочке бумаги, и пыталась отдать его тебе. Но ты этого не заметил, а она в это время отвлеклась, поэтому мне удалось забрать клочок бумаги прямо из ее руки. Полагаю, она думала, что это был ты и поэтому не удивилась. Чтобы другие не видели парящий в воздухе клочок бумаги, я поместил его в твой карман, а затем забрал обратно. Затем я написал Юри, притворяясь тобой. Ублюдок! Ворует и лжет! Все те же привычки, что и раньше! Тем временем, L продолжил: – В одной статье было сказано, что люди, испытавшие трагический опыт, иногда теряют воспоминания о тех событиях, в которых они произошли. Использовав это знание, я сказал ей, что ничего не помню об инциденте и попросил ее рассказать мне все, что она знает. Тень ухмылки проскользнула по лицу L, и Лайту непреодолимо захотелось его ударить. – Ты узнал имя Рэя Пэнбера прямо перед его смертью, во время инцидента с похищением автобуса, который был как будто создан для того, чтобы заполучить его имя. Угонщик умер чтобы не оставлять улик. – Я не Кира. Каждый из нас здесь имел какие-то подозрительный события в прошлом. Скорее всего, Кира пытался перевести подозрения на людей, связанных с НПА, чтобы заманить L в ловушку. Это сработало, и ты умер. Всего лишь уловка Киры на этом этапе расследования. – И все же, – размышлял L. – Ты защищаешься и отказываешься рассказать мне поподробнее о деле Кира, особенно о ранней его части. Я либо вынужден вырывать у тебя эту информацию по кусочкам, либо мне придется провести собственное расследование. L не дал ему скрыться, закрывая все пути к отступлению своим телом, прижимая Лайта к стене. Желание отодвинуться подальше было почти невыносимым, но Лайт не сделал этого. Парень продолжал стоять на месте, хотя чужое лицо было настолько близко к его собственному, что Лайт мог видеть, как раздуваются ноздри его оппонента. – Люди страдают от душевных травм сильнее, чем шинигами, – продолжил спор Лайт. – Трудные жизненные моменты, такие как обвинение в том, что кто-то является Кирой, очень болезненно и почти невозможно обсуждать. Если я предоставлю тебе подробный отчет прямо сейчас, у меня может случится нервный срыв. – Лайт, я больше не приму уклончивые ответы вроде этого. Ты согласен с Кирой или нет? – Я всем сердцем считаю, что Кира прав. Но эта мысль не является преступлением или каким-либо доказательством! Даже Мацуда так думает, как и многие другие люди. Это сработало, и L немного сбавил обороты. – Ты прав, Лайт. Нет ни единого доказательства того, что ты Кира. Я неопытен и, возможно, слишком тороплюсь с выводами. Нужно больше исследований. Думаю, будет неплохо позвонить Ниа и задать ему несколько вопросов. У меня есть секретный номер для связи с ним и- – Ты не понимаешь, что делаешь! Если поговоришь с Ниа, то можешь запутать следствие еще сильнее. И вообще, ты же помнишь, что я говорил, что могу быть убит из-за подозрений? Это относится и к Ниа, и к СПК в том числе. Кроме всего прочего, этот номер не сработает. Он уже изменился к настоящему моменту. L уставился в пол, повесив голову. – Я бы не сказал ничего, что могло бы вызвать подозрения по отношению к тебе. Просто мне нужны ответы. Ниа может что-то знать о прошлом L. Пожалуйста, пожалей меня. Мне слишком любопытно, чтобы вынести это незнание. – Я куплю тебе больше книг, и мы оба поработаем над этим расследованием. Ты молод, и, как и все дети, которые недавно появились на свет, у тебя так много вопросов, что я не успеваю на них отвечать. Я знаю, что это не твоя вина, но не мог бы ты немного потерпеть? Если тебе скучно и нечем заняться, а вся научная литература закончилась, почитай фантастику. У тебя ее более, чем достаточно. L вздохнул, а потом Лайт неожиданно оказался захвачен в объятия из рук и крыльев. Приблизив свой рот к уху человека, L пробурчал виновато: – Извини. Ты дал правильный совет, даже если можешь оказаться Кирой. Чувствую себя так, будто не могу оставаться спокойным, будто моя скука и любопытство съедают меня изнутри. Это одиночество? Лайт прижал черноволосого парня ближе, отвечая: – Распространенная проблема. Не беспокойся об этом. Я позабочусь о тебе, и мы справимся с этим вместе. – Не хочешь заняться сексом сейчас? – Нет. Другие могут заинтересоваться, где я пропадаю так долго. Мне следует вернуться немедленно. Ты можешь не влезать в неприятности, пока меня нет? – Да. Спасибо тебе, Лайт. За остаток дня L не вызывал больше никаких проблем, хотя взгляд, которым шинигами его периодически награждал, Лайту откровенно не нравился. Все такой же пустой, изучающий взгляд, полный скрытых расчетов, которые, Лайт знал, происходили в чужой голове. Немного тревожно и непривычно было снова ощущать этот взгляд на себе спустя столько лет. Как только последний из следственной группы, Айдзава, ушел домой, L спрыгнул с потолка, приземляясь прямо перед Лайтом. – Нужно спланировать наше маленькое путешествие. Внутри здания должно быть очень темно без электричества, не так ли? В таком случае, нам нужно взять с собой парочку карманных фонарей. Веревка не понадобится, так как я могу просто перенести тебя через любую стену. Лайт пытался найти предлог, чтобы отложить задумку хотя бы на несколько дней, однако L заставил его разъяснить каждую возможную проблему, а потом умело подобрал решение к каждой из них. Он даже изучил график полиции по патрулю каждого района Токио, чтобы выбрать лучшее время для проникновения в небоскреб. Далее они просто ожидали наступления темноты, чтобы осуществить задуманное, работая над разнообразными планами, основными их частями и мелкими подробностями. Кроме того, никто не отменял необходимость забрать заказанные ранее книги для L, которые вот-вот должны были прибыть. Лайт так же придумал несколько способов сдерживать неуправляемость L. Это были меры ответного воздействия, если L зайдет слишком далеко, такие как лишение пирожных, и на худой конец, полный интеллектуальный разгром, при котором черноволосый, чрезмерно подозрительный шинигами окажется в тупике и будет не в состоянии сделать ни единого существенного шага в любом направлении. Это потребовало бы выявления определенных фактов и некоторой жестокости, которая могла бы сделать L менее дружелюбным, поэтому этот план был запасным и должен был использоваться только в крайнем случае. Когда тьма наконец опустилась на город, они отправились в путь, сначала на такси, потом на автобусе и метро, объезжая кругами одни и те же места, чтобы предотвратить возможность преследования и убедиться, что сзади никого нет. Как только безопасность была подтверждена, они подобрались вплотную к бывшему зданию штаба расследования, проходя оставшийся путь пешком. Район в основном предназначался для бизнес-целей и поэтому здесь не наблюдалось большого разнообразия ресторанов и других общественных центров. Таким образом, улицы в основном пустовали, а те немногие люди, что все-таки время от времени сновали по бульвару, встречались довольно редко и находились далеко друг от друга. Сделав несколько кругов вокруг здания, L объявил, что он ничего не видит внутри из-за сплошной темноты и что лучшим способом пробраться внутрь будет влезть через крышу. Любое другое действие с улицы будет слишком заметным для случайных пешеходов. Глядя вверх на внушительной высоты небоскреб, Лайт неохотно согласился, после чего шинигами подхватил его на руки, осторожно прижимая к себе, и взмыл в воздух. Это было ужасно, как худший в мире парк аттракционов, когда L переносил его по воздуху. Лайту пришлось закрыть глаза, чтобы оставить обед при себе, однако даже после этого Ягами чувствовал, как все его внутренности будто крутились на барабане стиральной машинки, ему хотелось кричать, а каждый инстинкт подсказывал, что Лайт сейчас умрет. Но вот наконец колючий ветер перестал дуть в лицо, и Лайт ощутил покрытую гравием крышу у себя под ногами. Он с благодарностью опустился на нее и открыл глаза, в то время как руки L отстранились. Черноволосый парень двинулся вперед, к двери, которая вела внутрь, и прошел прямо сквозь нее, а затем вернулся назад, как раз к тому времени, когда Лайт немного оправившись от полета, подошел ближе. – Подозреваю, что эта дверь была сделана так, чтобы ее было сложно открыть даже изнутри, – сказал он слегка пошатывающемуся человеку. – У меня нет на это времени. Тебе лучше отойти подальше на случай, если здесь установлена бомба. В тот момент, когда Лайт укрылся, L нанес пару мощных, сверхчеловеческих ударов по металлической стене около той самой двери, отгибая ее внутрь, а затем вставил обе руки в образовавшуюся широкую трещину и полностью сорвал дверь с петель. Внутренняя часть здания представляла собой темную дыру с неаккуратно оборванными краями, внутри которой начал медленно загораться тускло-красный свет, позволяя увидеть длинный коридор, уходящий в неизвестность. Картина странно напоминала врата в ад. – Нет! – воскликнул Лайт. – Этого не может быть! Мы удалили все резервные генераторы еще до того, как закрыли здание в последний раз. – Очевидно, – сухо сказал L, – здесь есть дополнительные генераторы, спрятанные от вас и включающиеся только при определенных обстоятельствах. Внутри ничего не было видно, кроме металлических стен, пола, пыли и этого красного свечения. L вошел внутрь, и Лайту не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Воздух был густым и застывшим, почти болезненно сухим для дыхания, а пыль щекотала горло. Перед ними была еще одна дверь со светящейся панелью для сканирования отпечатков пальцев, а рядом с ней клавиатура и сканер сетчатки. – Поскольку мы вошли без разрешения, – объявил L. – Могут сработать скрытые ловушки. Не думаю, что будет мудрым решением совать в эти штуки наши глаза и руки. Однако я решительно настроен продолжить, поэтому сделаю это, и если что-то случится, то случится со мной, а не с тобой. Став материальным, L начал оставлять отпечатки голых ступней на пыльном полу. Лайт подбежал к соседнему шкафу и достал метлу, заметая свои следы и L, и только после этого продолжил идти вперед. Было крайне неразумно оставлять такие личностные подсказки, когда Ниа или других детективов могли привлечь к расследованию, и нетрудно было догадаться, какое место они предпочли бы обыскать первым делом. Добравшись до следующей двери, L сорвал и ее тоже, спровоцировав появление маленькие желтых огоньков, располагающихся вдоль потолка на небольшом расстоянии друг от друга. Включившийся свет пульсировал, но не так ярко, как красное аварийное свечение. Почему-то эта деталь сделала место куда менее жутким. После этого им пришлось проделать утомительный путь вниз, закручивающийся и закручивающийся лабиринтами через все здание. L тщательно проверял каждую комнату, прихожую, часть оборудования и шкаф по пути вниз. Он даже открыл несколько секретных комнат, в которые не вели никакие видимые двери, но, казалось, не нашел в них ничего удовлетворительного. L излучал почти неприкрытую агрессию, что заставляло Лайта немного робеть. А то, как шинигами яростно срывал каждую дверь, которая попадались на его пути, не помогало Лайту избавиться от беспокойства. Возможность видеть его таким, проявляющим всю разрушительную мощь своей сверхъестественной силы, привела к неприятным фантазиям, которые Лайту нужно было как можно быстрее выбросить из головы. Все это время Ягами думал о последней комнате, в которую сложнее всего добраться из любого конца небоскреба, особенно если отказывался работать лифт. Это была самая безопасная и самая важная комната из всех – та, где было выполнено девяносто пять процентов работы, та комната, в которой умер L. Лайт почти хотел отправить шинигами вперед, чтобы избежать этой комнаты самому, но эта идея имела много минусов. Если L начнет вспоминать, Лайт должен быть рядом, чтобы направлять каждый шаг своего подопечного, чтобы обеспечить максимальную верность опасного существа, независимо от того, какая информация будет раскрыта. Когда они все же добрались туда, спустившись по тем стеклянным ступеням, у которых не было перил с одной стороны огромной комнаты, язык тела L резко изменился, он весь напрягся. Остановившись на ступеньках, шинигами уставился пустым взглядом в пространство красной комнаты. – В моей голове возникла картинка, – заговорил он. – Я вижу старого человека с усами. Вокруг снег, а я сам очень молод, даже мал. Держу его руку, а прямо перед нами какое-то здание с крестами наверху. Его голос звучал потерянно и напуганно. Не проблема, если он вспомнит. Я превращу его в сторонника Киры. Мои предварительные расчеты предоставят мне возможность использовать достаточно времени, чтобы сделать это. L спрыгнул с лестницы и полетел вниз, к центру комнаты. Стулья были убраны много лет назад, но мониторы компьютеров и длинные ряды ящиков все еще были там. Лайт стряхнул их следы и поспешил присоединиться к L в том месте, где он действительно, действительно не хотел быть. L вскочил на пол, где толстым слоем лежала пыль, и упал на спину как раз в том месте, где умер, пустым взглядом уставившись в потолок, широко расправив крылья. В голове Лайта проскользнула абсурдная картинка, будто L, как ребенок, делает снежного ангела в этой пыли. – Обними меня, – настойчиво попросил L. – Это слишком тяжело, – ответил было Лайт. – Не нужно. Лайт был шокирован своим собственным дрожащим голосом. – Обними меня, или мы никогда не покинем это место, – безапелляционно объявил L сухим, надтреснутым голосом. Ягами приблизился, буквально чувствуя, как метафорическая гигантская сеть вот-вот накроет его с головой, как будто сейчас он идет прямо в ловушку. Озноб пробежал по спине человека, когда он принял положение, в котором знал, что L хотел, чтобы он был, и которое L должен помнить. Сцена была почти такой же, как и много лет назад, за исключением отсутствующих стульев, пыли и слегка измененного тела L. Даже красные огни на заднем фоне давали ощущение повторения истории. Это было болезненно захватывающе, сердце Лайта билось в груди так тяжело, что он даже на мгновение подумал, что L мог слышать эти удары. Заставив себя опустить глаза вниз, Ягами Лайт увидел, что ресницы L были мокрыми. Неожиданно, совершенно не к месту он вдруг почувствовал, что возбужден. Сдвигая ноги, прижался ближе, чтобы L не мог этого увидеть. – Улыбнись мне, – сказал черноволосый шинигами. – Нет, ты не понимаешь- Тогда L протянул руку и растянул губы Лайта в нелепое подобие улыбки. И как только последняя деталь оказалась на месте, рука L опустилась на его грудь. – Самая сильная боль, которую я когда-либо чувствовал, была прямо здесь. Я уверен в этом. Руки L безвольно упали на пол, а голова откинулась назад, ударяясь об пол, но, казалось, L даже не заметил этого. Он выглядел насколько мертвым, безжизненным, что Лайт содрогнулся. – Ватари мертв, – ровно произнес L. – Все данные удалены. Эти слова выбили из Лайта все дыхание. Он ждал, и от этого ожидания становилось все хуже и хуже. – Ты убил нас обоих, – слова L, как удар наотмашь. – Нет, – начал Лайт. – Рэм убила тебя, а я убил Рэм, чтобы отомстить за- Одним резким движением, почти слишком быстро, чтобы поверить, Лайт оказался прижатым к дальней стене полутемной комнаты, его ноги болтались над полом, а руки L стиснули мертвой хваткой беззащитную шею Лайта и его плечо. – Я мог бы разорвать тебя на мелкие кусочки. – И умер бы из-за этого. – Знаю, – холодно отозвался L. Эти большие глаза, всегда такие проницательные, такие знающие, безжалостно буравили человека напротив. Лайт не мог ускользнуть от этого взгляда. Лайт сказал: – Если я Кира, и ты убьешь меня, то мы умрем вместе, а тот Кира, который находится далеко отсюда, продолжит беспрепятственно убивать. Ты упустишь шанс найти и остановить Киру, если останется хотя бы один из них. Пытать меня ты не сможешь, потому как любое серьезное повреждение, нанесенное человеку, убьет тебя, а ты и сам не знаешь, где может быть проведена граница между незначительной и серьезной травмой. – Я уже думал об этом. Голос L никогда не был холоднее, чем сейчас. Лайт извивался в железной хватке, пытаясь успокоиться, подавляя озноб, готовый пробежать по телу. – Думал ли ты также о том, что если я Кира, то уже заранее создал запасной план, чтобы убить всех членов группы расследования, если меня подвергнут сильным подозрениям или возьмут под стражу? Поэтому не стоит раскрывать что-либо, что заставит следственную группу поверить, что я Кира, или отдавать меня группе Ниа в целях ареста. – Да. Конечно, существуют заложники. Кира очень любит прятаться за спинами других, не так ли? Все, что Лайт мог сделать на данный момент – это не реагировать гневом, полностью признавая тем самым, что он является Кирой. Вместо этого, Ягами ответил: – Мы в тупике, если я Кира. Ты ничего не выиграешь, если будешь действовать против меня. – В таком случае, это значит, что ты не мой враг, Лайт. Что? Я убедил его? Или это просто очередная уловка? – Убивать тебя бесполезно, – продолжил L. – К тому же, я сам не в восторге от убийств. Сдавать тебя в руки полиции также бессмысленно. Настоящий враг – это тетради смерти. Все, что я должен сделать, это найти их таким образом, чтобы уничтожить все сразу, и тогда Кира будет полностью разбит, без надежды когда-либо вернуться. В отличие от обычного преступника, победа над Кирой будет достигнута только в том случае, если сама его ментальная сущность прекратит свое существование. L отпустил Лайта, который сразу же упал на землю, потирая свою шею и уставившись на шинигами яростным взглядом. L не сможет на самом деле сделать этого. Он не знает, насколько безупречен мой план на этот раз, а безупречен он настолько, что даже враждебный шинигами не сможет причинить мне ничего хуже маленького неудобства. – Что такое, Лайт? Тебе не кажется, что это справедливо? Ты уничтожил большую часть моей памяти, а я уничтожу большую часть твоей. Око за око. – Не знаю, что ты собираешься делать, – ответил Лайт. – Как это что-нибудь изменит? Мы оба будем расследовать дело Киры бок о бок. Результат, в любом случае, один и тот же. L подошел к ряду ящиков, которые тянулись по всей длине комнаты под нетронутыми мониторами компьютеров, и запрыгнул туда, подгибая под себя ноги, складывая крылья за спиной и засовывая палец в рот. – Не забывай, что я имею все преимущества в этой ситуации, за исключением полноценного использования моей памяти. Но даже это может со временем вернуться. Я всегда наблюдаю за тобой, мне не нужно спать, и я физически сильнее тебя. – Я могу перестать покупать тебя пирожные. Ты зависим. Твое тело начнет завязываться в узлы. L подскочил вперед, опускаясь прямо перед Лайтом, и схватил его за бедра, разворачивая в другую сторону и толкая вперед. Лайт сделал вынужденный шаг, чтобы не упасть. Тогда L снова толкнул его вперед и пошел следом, таким образом передвигая Лайта за бедра до самого ряда ящиков. После этого шинигами взял человека за руку, заставляя его пальцы делать различные движения с этими ящиками. – Видишь? – произнес L. – Я могу передвигать тебя с места на место, как куклу. Могу заставить тебя пойти в магазин, записать заказ, используя твою руку, и заплатить твоими же деньгами. Если начнешь сопротивляться, просто будешь выглядеть сумасшедшим и, что более опасно, слишком заметным для врагов Киры. А сейчас я расскажу тебе то, что ты должен будешь сделать, чтобы обеспечить мне необходимые ресурсы для нахождения тетрадей смерти. – Нет! – Забыл, что я могу кричать часами? Лайт, я способен сделать твою жизнь невыносимой без каких-либо нарушений правил тетради смерти. – Ничего не изменится, что бы ты ни сделал. Эти поиски бесполезны с самого начала. Холодно и тихо, что было еще более пугающим, черноволосый шинигами произнес: – Я мог бы проникнуть прямо через твою одежду и довести тебя до оргазма при помощи моих рук или рта в тот момент, когда на тебя смотрят другие люди, удерживая на месте, чтобы ты не сбежал. – Это... это неправильно! Это преступление. – Лайт, у тебя нет морального превосходства в этой ситуации, так что перестань притворяться, что это так. Просвещение меня о том, что такое секс, путем совершения акта на мне, было морально сомнительным действием. Крайне сомнительным. Тебе повезло, что я хотел этого. Теперь успокойся и выслушай мой план. Что ж, он полный кретин, если собирается просто рассказать мне свой план. Так уж и быть, проявлю снисходительность. – Слушаю. Дождавшись этой фразы, L начал: – Используя твой авторитет нынешнего L, я создам дополнительную команду следователей и проведу свое собственное расследование независимо от твоего. Каждая часть моего расследования будет предельно засекречена, более того, я сообщу всем участникам, что даже L не должен знать, кто именно входит в эту новую группу. Я буду раздавать команды издалека, посредством компьютера. Разумеется, ты будешь физически находиться рядом со мной, но я ограничу твои возможности и поставлю несколько стен между нами на это время, чтобы ты знал как можно меньше. Я буду работать в ночную смену, ты – в дневную смену, пока я буду наблюдать за всем, что ты делаешь. И так до тех пор, пока один из нас не победит. То есть, он предлагает битву умов? Его расследование против моего, все повторится, и я снова одержу победу. Как привычно. – Я все еще думаю, что это бесполезно, однако приму твой вызов. – Отлично, – ответил L и протянул руку. Лайт пожал предложенную руку, чувствуя себя более, чем странно, будто только что был глубоко погружен в просмотр фильма ужасов, а кто-то резко переключил канал. – Я одержу верх, – уверенно заявил L. – Потому что я – справедливость. В голове Лайта внезапно появилась картинка, на которой был L, одетый как воплощенное олицетворение справедливости, и ему захотелось рассмеяться. – Нам лучше поскорее уйти отсюда, – добавил L. – У меня такое чувство, что здесь еще остались ловушки. Можем ли мы просто долететь с крыши этого здания до крыши твоего дома? – Нет! Мы возьмем такси. – Хорошо, – согласился шинигами, и они вернулись на крышу, после чего последовал очередной головокружительный полет вниз, на улицы города. Весь обратный путь L вел себя необыкновенно воспитанно и вежливо. Лайт все время ожидал какой-нибудь вспышки гнева или неожиданного трюка и настороженно глядел на L, но ничего странного так и не произошло. К тому времени, когда они вошли в квартиру, напряжение стало почти ощутимым. Квартира до сих пор пустовала. – Идем, – сказал L, направляясь в сторону спальни. Лайт последовал за ним, ожидая внезапной засады или того, что L нашел еще одну статью и сейчас начнет спорить о ее содержании. Вместо этого L почти мягко толкнул ошеломленного человека на кровать и залез сверху, целуя его в губы. Бинты на всем теле L внезапно ослабились и раскрылись. Подушечки пальцев порхали над пуговицами рубашки Ягами Лайта, быстро раздевали его, забираясь под ткань. Лайт удивленно выдохнул: – Что? Ты все еще хочешь- – Да, хочу, – ответил L. – Почему? Короткие поцелуи-укусы опустилась сначала на плечо Лайта, а затем на его грудь. Парень задрожал под ними. – Ты тоже этого хочешь, не так ли? – спросил L риторически. – Да. Рука накрыла растущую эрекцию Лайта через преграду из плотной ткани брюк. L прошептал: – Тогда почему нет? Действительно, почему нет? Лайт сдался под деликатными касаниями рук L, осторожно стаскивающих его одежду. Он расслабился, поглаживая эти красивые крылья и позволяя L делать с ним различные вещи, до тех пор, пока Лайта не охватило великолепное, содрогающее все тело чувство, и он просто не смог не подумать на одно лишь мгновение, как восхитительно это было. Казалось правильным, что конкуренция между ними возобновилась. Взаимодействие с L было тем, по чему Лайт действительно скучал. Наличие достойного врага, который был на грани того, чтобы быть побежденным, создало волнение и привносило в жизнь какой-то смысл. Эти годы без L были такими скучными, намного больше, чем Лайт хотел бы признавать все это время. Но зато он видел это сейчас. Вот почему он совершил ряд небольших промахов, которые позволили Мэлло и Ниа наступать ему на пятки. Предыдущие слова L отдавались в голове: Чувствую себя так, будто не могу оставаться спокойным, будто моя скука и любопытство съедают меня изнутри. Это одиночество? Было так хорошо иметь врага, держать этого врага близко, использовать его в совершенстве. В целом свете не могло быть плана лучше этого. Лайт устроился поудобнее в руках L, окруженный перьями, ощущая тепло этого странного, почти человеческого тела, пахнущего новым уникальным ароматом L. Он чувствовал себя невероятно сильным, способным на все. L наклонился над Лайтом и сладко, угрожающе, зашептал: – Каждый раз, когда Миса будет пытаться заняться с тобой сексом, я буду смотреть и комментировать. У нее не хватит наглости трахаться прямо передо мной, поэтому ты больше никогда не сделаешь это с ней снова. Я слишком эгоистичен, чтобы делиться. Лайт вздохнул, но в душе поддержал идею. Было что-то по-настоящему замечательное в том, чтобы наконец освободиться от домогательств Мисы.