Рождённая тьмой

Двадцать пять валинорских лет прошли как-то быстро. Никто и оглянуться не успел, как они закончились. На носу была война стихий. Шеф нас вызывал время от времени на проработку стратегии и всё никак не мог определиться с тактикой. Хуже всего было то, что мы изначально знали — победа не будет за нами. Это создавало пораженческие настроения. Хотя всё равно никто не хотел сдаваться без боя. Когда войска противника были уже рядом с Утумно, Мелькор что-то приуныл совсем. Сдаваться ему не хотелось, а всё к этому и шло. Его единственной надеждой была, как ни странно, я. И вот как-то он завёл такой разговор: — Унголиант, на сколько я помню, съесть ты можешь всё. Мне как-то тут же поплохело. Неужели сюзерен думает, что я смогу сожрать все войска противника. Но всё оказалось не столь глобально. — В спокойном состоянии, когда меня не трогают и жертва не сопротивляется — да. — А ты могла бы съесть хотя бы Тулкаса. С остальными легче справиться, — признал Мелькор. — Вы думаете, что пока я буду пытаться его съесть, Гнев Эру не будет сопротивляться? — недоумённо вопрошаю я. — Если бы он был связан, взятый в плен, и ничем мне не мешал, то, думаю, да, шансы на успех у нас были бы. Тем более, действительно, назвать меня — оружием, нельзя. А там чёткая формулировка, что нет на Арде оружия, которое могло бы ему повредить. — Может, ты хоть попробуешь? Я скривилась. Сражаться с Тулкасом мне не улыбалось. Но мне и самой было немного интересно, кто вышел бы победителем из подобного батла. И этот интерес вдруг начал перевешивать. — Я не знаю, что у меня получится, но попытаться — попытаюсь, — через определённое время пришла к решению я. — Надеюсь, у тебя получится, — как-то чересчур задумчиво проговорил шеф. И вот, что у меня получилось… С Тулкасом мы сражались один на один. Остальные валар не вмешивались из-за бравады моего противника. Я весь поединок была в своей паучьей форме. Так он отсёк мне две передние лапы. Я же смогла лишь откусить ему кисть. И с тех пор все его воплощения были однорукими. Это всё было, конечно, хорошо, но исход битвы это не решило. Победа, как ни крути не могла остаться за нами. Шефа пленили и отправили на суд в Валинор. Его участь должен был решить Круги Судеб. Мы с Оссэ избежали пленения, ибо вовремя скрылись. А вылавливать сбежавших майар Мелькора, валар посчитали ниже своего достоинства. И только потом от Майрона, не участвовавшего в битве, дабы не раскрывать своей истинной лояльности, мы узнали, что Мелькор заключён на триста лет в чертоги Намо. Большинство балрогов и мы с Оссэ скрывались в моей крепости, там же был Лангон и Тхурингветиль. Иногда к нам присоединялся Майрон. — Шефа нет и что-то совсем грустненько стало, — признаю как-то я. — И не говори, — сказал Оссэ, — Он только согласился помочь мне в создании сексуально озабоченной осьминожки! Я вытаращилась на Оссэ во все глаза. Про японскую культуру я тут уж точно никому не рассказывала. А тут такое! — Ты задумал создать тентаклЮ? Он не понял о чём я толкую и просто кивнул. — Что вообще, навело тебя на мысль создать подобное? — Ты, — не стал скрывать Оссэ. — Я, по-твоему, сексуально озабоченная? — Ну, а какая ты ещё, если тебе одного меня мало? — интересуется он. — У меня хотя бы, в отличии от некоторых, гомосексуального опыта не было! — отчеканиваю я, думая его задеть. — По-моему, в нашей среде гордятся обратным, — ехидно отвечает Оссэ. — Ты предлагаешь, мне замутить с Тхурингветиль? — хитро спрашиваю я. Обдумывая этот вариант, я сама прихожу к мысли, что да, не порядок. Просто, подобное мне как-то не приходило в голову. Лесбийский опыт. Это должно быть интересно. — Ну, к девочкам я тебя хотя бы ревновать не буду, — признаёт Оссэ. О, как! То есть, по девочкам, с его точки зрения, ходить можно, а к Майрону он меня ревнует! — Ты сам спал с Майроном! — Я и не отрицаю. Но я ревную не только тебя к нему, но и его к тебе. Ещё раз, о как! — Я думаю, и Майрон тебя к девушке не приревнует. И откуда эта уверенность в том, что его чувства и чувства Майрона будут идентичны? Хотя проверить сию разницу всё же можно. — То есть, ты сам теперь толкаешь меня на измену! — Ну, а что? Как ни раз говорила ты сама: сгорел сарай гори и хата. Мило, блин! То он устраивает сцены ревности, то спустя время сам призывает меня ему изменять. Но о подобном раскладе подумать можно. Единственное, что я не знала, как соблазнить Тхури. С Майроном как-то само собой получилось, да и с Оссэ, в принципе, тоже. Тхурингветиль же придётся ещё и соблазнять. А как это делается я не знала. Мне было легче надавить на кого-либо волей и положением. *** — Тхури, я хотела бы посидеть с тобой в чисто женской компании, — начинаю разговор с чего-то малосущественного я. — Я, в принципе, не против, — отвечает она, украдкой рассматривая меня. Мне почему-то становится неудобно. Она выглядит во много раз меня шикарней. Мало того, что грудь у неё третьего размера, если я не ошибаюсь, и она не четвёртого, так ещё и её ногти-коготки имеют чисто чёрный цвет чем-то отдалённо похожий на лак. Губы у неё ярко алые, а когда она улыбается открыто, виднеются её остренькие клыки. Я же на её фоне кажусь серой мышью. Но всё равно я её иерархически выше и отказать мне, она не может. Мы решаем засесть у меня в кабинете. Разговоры под вино ведутся фривольные. — А что ты думаешь об отношениях двух девушек? — наконец спрашиваю её я. Она с подозрением на меня смотрит, будто уже догадалась куда я клоню. — А кто кого имеет в таком случае? — настороженно спрашивает Тхури. Она на тонком льду чужих ожиданий. Оправдаешь — не оправдаешь, всё равно огребёшь последствий. Да и ей неудобно. Она глашатай Майрона, а он может неадекватно среагировать на попытку заменить его кем-нибудь. Тхурингветиль, вообще, не представляла себе реакцию сюзерена на подобную выходку. Но и мне отказать она боялась. Тем более, что я предлагаю для неё действительно соблазнительную вещь — новый опыт. — Ну… одна из девушек — доминант, другая — в подчинении, — описываю, как это вижу я, я. — Попробовать можно, — мнётся она. И я беру всё в свои руки. Встаю, подхожу к ней вплотную. Она стоит вполоборота у окна. И целую её в чуть наклонённую в смятении шейку. Зачастую именно она является эрогенной зоной. Что ж, я угадала или Тхури просто щекотно. Она ведёт плечами, при этом не отстраняясь от меня. И я нежно, со всей осторожностью, чтобы не испугать «жертву» поворачиваю её к себе лицом. После чего тут же впиваюсь в её яркие губы, которые она уже успела прикусить. Из простого чмока поцелуй перетекает в нечто большее. Я прихватываю зубами то нижнюю губу, то верхнюю, после же, словно извиняясь, зализываю язычком то место, что было прикушено. Тхури ведёт плечами и словно смеётся. Пока я действую нежно, что для моей партнёрши необычно. В нашей среде все стремятся утверждать свою власть над теми, кто волею судьбы оказался внизу. Но даже я хочу показать, что могу с ней сделать, чуть ли не всё, что захочу. А потому начинаю действовать грубее. Перво-наперво я врываюсь своим языком к Тхури в рот, на что та лишь больше его приоткрывает, и начинаю изысканный танец страсти в окружении губ, зубов и нёба. Когда мне это надоело я начала, буквально, засасывать её язык. Посасывая его, проходясь кажется по всем сосочкам языка. Завершая поцелуй, я начинаю распускать руки. Если во время действа, они лежали у неё на плечах, то под конец я запустила их ей в декольте и стала мять её грудь. Она упругая, тёплая и такая приятная на ощупь, что хочется держать её в своих руках вечность. Особую пикантность происходящему придаёт то, что Тхурингветиль начала выгибаться мне навстречу в попытке ближе прижаться ко мне. У меня в кабинете нет ни дивана, ни тем более постели, потому я просто прислоняю её к стене. С её губ срывается тихий стон. Я задираю её юбку, а потом и вовсе снимаю с неё платье через голову. Нагая вампирша даже не подумала смутиться или прикрыться. — Я уже готова, а ты? — с этими словами она проводит рукой меж половых губ, а потом пошло слизывает естественную смазку. Я уже говорила, что я находила её вульгарной? По-моему, да. Так вот я повторюсь. И что Майрон в ней находит, что с ней спит. Для меня-то это точно опыт на одну ночь. Но вернёмся непосредственно к доставлению и получению удовольствия. Течь я уже текла, но снимать штаны мне не хотелось. Я скинула лишь рубашку, оставаясь топлес. Тхури на это хмыкнула, но ничего не сказала. Вновь приблизившись к вампирше, я положила руки на её бёдра, снова приникая поцелуем к её губам. Понимая, что некая прелюдия затянулась, я резко ногой развожу в стороны её ножки. Трусь коленом о лобок. Потом, убираю ногу и запускаю в ту область свои шаловливые пальчики. Они быстро обнаружив клитор, начинают его усиленно массировать, благодаря чему дыхание Тхурингветиль учащается. Когда я намеренно ввожу в неё палец, она откровенно стонет. И я понимаю, что одного пальца тут явно не достаточно. Два. А вот уже и три. Она помогает мне, сама насаживаясь на них. Самой мне было приятно, но после её слов и некоторых элементов её поведения, я её уже не хотела. Так что доводим девочку до оргазма и ищем себе партнёршу на стороне. Хотя… Я стала в более жёстком ритме насаживать Тхури на свои пальчики, прильнув поцелуем при этом к её правому соску. Я его даже прикусила. Вместо стона я услышала шипение, но она стерпела. Видимо ещё не то приходилось терпеть от Майрона, уж я-то его знаю. Оставив в покое грудь я приникла вновь к её шее, оставляя на ней засос, который впоследствии не сможет не болеть. Да!.. Кульминации достигла я. А значит, время проведено не зря. Более того ни к Оссэ, ни тем более к Майрону я б ни сунулась с попыткой причинить им боль. А тут такой случай удобный подвернулся! Ладно, теперь можно подумать и о Тхурингветиль. Я присаживаюсь на корточки между раздвинутых ног вампирши. И начинаю языком играть с её половыми губами. Дело доходит до того, что я его чуть просовываю во влагалище. Она вновь начинает жарко стонать. И через пару мгновений, не выдержав ритма, кончает. — Я бы такое повторила!.. — говорит Тхурингветиль. А вот я, нет, но не скажу же я этого. — Нам надо узнать, как на это ещё Майрон отреагирует. — Ой, да, точно! — вскидывается Тхури. Она вновь начинает думать о том, чего боится. *** — Ну, и как это называется? — с порога спрашивает меня Майрон. — Вас что одних даже оставить нельзя? Я сижу в кресле, поджав под себя ноги и вяжу себе кардиган. — Ты о чём? — Кто соблазнил Моего глашатая? — возмущённо спрашивает он. На его собственность покусились, как тут не разозлиться? — У тебя между прочим свои майар есть! — продолжает он. — И среди них нет ни одной женщины, — спокойно говорю я. Мне, в основном, подчиняются балроги, а среди них женщин нет, вообще. — То есть, ради лесбийского опыта ты покусилась на мою территорию? — ошарашенно спрашивает Майрон. — Да, — не стала отпираться я. — Оссэ прав, ты — нимфоманка, — прикрывая глаза ладонью говорит он. — Да вы с ним тоже нехилые извращенцы, — и не думаю ступить на попятную я. — Ладно, первый раз прощаю, но в следующий раз, если он будет, я вызову тебя на песенную дуэль. Я во все глаза воззрилась на Майрона, думая, что за странный батл он придумал. — Я так быстро сочинять стихи не умею. — Тогда победа окажется за мной, — не стал отступать от начального плана Майрон. Ему, вообще, было некомфортно менять планы. Он слишком долго их прорабатывал, чтобы оперативно их изменять. Этим предупреждением и закончилась наша первая стычка. Я ещё заметила, что приревновал он не меня, а свои владения. Желание полной власти над своей собственностью отличало всех майар Мелькора, и мне подумалось, что мне дали поблажку лишь потому, что меня он тоже считал своей. *** — Мы дошли уже до аутоканнибализма? — резко спрашиваю я у маленького ушастика. Эльфёнок смотрит на меня и выдаёт: — Просто я вкусный. Он только что сожрал корочку с ранки от меча на ноге и теперь довольно улыбался. — Надеюсь, у тебя аутоагрессия не начнётся. А-то, глядишь, до самоповреждения ради того, чтоб что-нибудь съесть дойдёшь. У эльфёнка вдруг загорелись глаза. И я подумала о том, что видимо подала ему идею. Который раз прихожу к мысли, что язык — враг мой. — А что так можно? — спрашивает дитя. Точно. Подала идею. — Это ненормально. Ты видел, чтобы другие эльфы так делали? — пытаюсь надавить на него я. — Может, они просто себя не пробовали? Мы же едим мёртвую орчатину, а они похожий вид. . — выдаёт этот смышлёный ребёнок. Есть мертвецов было изначально моей идеей. Кто б ещё, кроме меня, до такого б додумался! У нас вообще-то были проблемы с мясом. И, чтобы прокормить всех, мы занимались каннибализмом. — Да и эльфятину по праздникам тоже подают к столу. А тут такая вкусняшка! Это ж охуенный способ себя прокормить! Мне стало как-то немного некомфортно от того, что дитя тридцати лет и уже матерится. Но мат, как и вообще весь русский язык тёмными эльфами был освоен в совершенстве. Научила их я. А теперь жалею и не о том, что у нас теперь русский язык с вкраплениями квенья и синдарина основной, а о том, что нецензурную лексику эти поганцы усвоили на высшем уровне. И мне было дико от того, что мат никто не считал чем-то неприличным. Не матерился один только Майрон и то от того, что ему не понравилось звучание этих слов. — Да и на мне заживает всё, как на собаке. — Ладно, даю установку, — определяюсь с решением я, — Если я увижу, что ты начал отрубать себе ноги, или разделывать себя до мяса, есть себя будешь не ты — тебя будут есть другие. Всего тебя. Эльфёнок пристыженно кивает. Кажется, он понял. *** Что может быть круче, чем эльфы-суицидники? Мало того, что хоть какое-то психическое расстройство было у всех, так некоторые ещё не выдержав этого ужаса, пытались покончить с собой. Вот десять процентов из всех были этими некоторыми. Ради такого случая, чтобы решить сию проблему, мы даже вызвали из Валинора Майрона. Собственно, на что нам ещё Тхурингветиль на посылках? Экстренное заседание происходило у меня в кабинете. — Ребят, что делать с нашими самоубийцами? — вывожу тему на повестку дня я. — Дождаться Мелькора, пусть он решает, — сразу же отступает Готмог. У большинства майар Мэлько огромная проблема с ответственностью. Все хотят, как можно больше власти при минимуме последствий своих решений. Понятно. Значит, решаем узким кругом — я, Майрон, Оссэ. — Ты что-то говорила о психотерапии. Это может помочь? — берёт слово Майрон. — В принципе, может, но этого мало. Нам нужны так же антидепрессанты, воздействующие на выработку гормонов, таких как серотонин и дофамин. — Опять я из застенков в кузню не попаду, — сетует Майрон. — Что ж у нас не понос, так золотуха. Вечно одно и тоже. — Будто бы у нас проблемы только с эльфами… А междуусобиц у орков ты не хочешь? — зло спрашиваю я. — Они хотя бы при сильной власти не рыпаются! — А эльфы больно рыпались? — Ну, не знаю, эльдар сбежать от нас с помощью смерти хотят. Одно хорошо они в залы Мандоса не уходят, не отвечая на его призыв. То ли с тьмой сливаются, то ли в виде тени по Средиземью носятся. Я вздохнула меня тоже в психозе посещали мысли о суициде. — Если бы к тебе постоянно приходили галлюцинации, ты бы тоже хотел бы от них сбежать куда подальше. Мы хотели продолжить диспут, но тут в дверь зала постучались. А потом без вопроса о разрешении в помещение ворвался эльфёнок лет тридцати тот самый, которого я застала за аутоканнибализмом. — Можно я у вас здесь побуду, а то мне одному страшно, — пропищал он и немного стушевался. — Я ж даже к оркам в казармах приставал — гонят. Ушастик действительно выглядел так будто ему дико страшно. Его била крупная дрожь. Взгляд метался по кабинету. — Что случилось? — поднялась со своего места я. — Я боюсь остаться один. Мне постоянно кажется, что за мной кто-то наблюдает. В темноте наступает полный пиздец. Такое ощущение, что на тебя смотрят сотни глаз. И нигде не спрятаться, ни скрыться, — поделился своими проблемами эльфёнок. Я села, глубоко вздохнула, обвела взглядом всех присутствующих, будто говоря: «А я о чём?». — Вот вам первый эльф-параноик. Делайте с ним, что хотите.