Двенадцать мгновений весны

Вечер выдается удивительно тихим, теплым и спокойным. Ветер колышет ветки деревьев, словно машет заходящему солнцу. Небо темнеет, облака начинают бледнеть, а вскоре и вовсе пропадают. Фонари зажигаются ровно в шесть сорок пять - Тина выходит из экипажа, опираясь на руку вежливого кучера. Она осматривается по сторонам, сжимает руку Куинни и вглядывается в бесконечные окна первого этажа театра, рассматривая чинно снующих аристократов. Она уже чувствует себя не в своей тарелке. Порпентина тут же наступает в лужу, неловко подворачивая ногу. Куинни дергает сестру на себя, заставляя выпрямиться и смотрит в ее испуганные глаза: - Тинни, не переживай, я прошу тебя, - но Тина не слушает ее, лишь рассеянно кивает и поднимается по бесконечной мраморной лестнице, где их уже ждут. Порпентина Голдштейн приветливо улыбается Ньютону Скамандеру, который, очевидно должен их представить и переводит взгляд на человека, стоящего рядом с ним. Персиваль Грейвз оказывается совсем не таким, как представляла себе Тина. Ему чуть больше тридцати, у него приятные, правильные черты лица и необычные тёмные глаза. Он подтянутый, высокий и одет подчеркнуто элегантно и скромно, без излишней роскоши. Тина вспоминает холодный и сырой день прошлого лета, когда она спешила домой, к заболевшей Куинни. По Лондону пришлось пройтись пешком и хорошенько намокнуть от дождя. Порпентина перебегала дорогу, когда вновь(ужасно неудобные туфли!), подвернула ногу, поскользнувшись на мокрых камнях. Она уже падала, надеясь, что не попадет под повозку, как кто-то бесцеремонно дернул ее наверх. Тина тихо выдохнула, сжимая руку спасителя. Его взгляд - темный, обжигающий, бездонный. Она до сих пор помнит каждую черточку на его лице и легкую полуулыбку. - Будьте осторожнее, мисс, - говорит он и отпускает ее руку, разворачиваясь и направляясь в другую сторону. - Благодарю, - шепчет Тина, отчетливо понимая, что жалеет, что не спросила его имени. Девушка отшатывается, недоуменно поглядывая на Куинни. Та беспечно крутит в руках ридикюль и, кажется, вообще не замечает заминки старшей сестры. Если бы Тина сейчас не думала, как не запутаться в длинном платье, чтобы не упасть к его ногам, то рассмеялась бы. Боже, да чего только она себе не придумала, пока ожидала вечера! И болезненно полный, и человек с грубыми чертами лица, но настоящий Грейвз поставил Тину в тупик. - Позвольте представить Вам, мистер Грейвз, - Ньют улыбается, вновь запуская руку в густые волосы, - мисс Голдштейн, - он указывает на Тину, - и мисс Куинни Голдштейн, - Грейвз удостаивает их небольшим поклоном, а уголки его губ так и норовят дернуться вверх. - Мистер Грейвз, - улыбается ему Куинни, слегка подталкивая Тину к нему и обращаясь к Скамандеру, - А мистер Ковальски сегодня приехал? - Ньют кивает и предлагает Куинни свой локоть, очевидно желая проводить ее. Тина закусывает губу, отводя взгляд от Персиваля Грейвза, рассматривая причудливые тени на стене соседнего дома. Она его помнит, того странного незнакомца, а он ее? - Мисс Голдштейн, - окликает ее Грейвз, а Порпентина резко разворачивается, с вызовом глядя на него: - Мистер Грейвз, - она склоняет голову набок, - Вы нас ждали? Это очень мило с вашей стороны, - она делает паузу и сглатывает слюну, добавляя, - не замерзли? - Сегодня весьма теплая ночь, мисс Голдштейн, - Грейвз усмехается и предлагает ей локоть, за который Тина, несколько секунд раздумывая, стоит или нет, цепляется. Как только они входят в прихожую, Порпентина щурится от яркого света, подавляя желание прикрыть глаза рукой. Она видит Куинни, весело машущую ей рукой, видит Ньюта, разговаривающего с драматургом, видит множество спешащих людей - уже прозвенел первый звонок. Тина снимает легкую серую накидку, обнажая расшитый черным бисером лиф платья. Краем глаза замечает, как Грейвз рассматривает ее. Тина отворачивается, складывает руки на груди и слышит его странный, но удивительно приятный голос: - Ну что же, я оправдал Ваши ожидания? - Тине нужно лишь пару секунд, чтобы ответить ему, но она тянет, не желая говорить правду: - Я думала, что Вы - другой, - она встречает его вопросительный взгляд, тут же добавляя, - Но я привыкла судить о людях по их поступкам. - Вполне разумно, - отвечает он, а Тине слышится одобрение в его голосе. Они двигаются вперед, Грейвз умело лавирует между людьми, их странная пара наконец находит свободное пространство, и они останавливаются. Легкий, рассеянный свет от множества свечей создает неповторимую, уютную атмосферу, а тихие голоса людей неподалеку заставляют расслабиться Тину. Но не надолго. - А я оправдала Ваши ожидания, мистер Грейвз? - возвращает она ему вопрос, рассматривая иссиня-черные прядки его волос. - Я ожидал на вашем месте увидеть вашу сестру, - честно отвечает Грейвз, а его взгляд скользит по прохожим. - Так Вы расстроены? - уточняет Тина, не зная, плакать ей или радоваться. Грейвз качает головой: - Не знаю, мисс Голдштейн. Давайте узнаем друг друга лучше. Они молчат, но это молчание вовсе не ощущается тягостным. Оно легкое, удобное и уютное для них обоих. Грейвз кивает некоторым джельтльменам, а Тина узнает в них держателя Английского банка и одного из самых крупных помещиков. - А почему так вышло, мистер Грейвз? Почему я ничего не знала об этом? - она не хотела этого спрашивать, но волнующий вопрос сам вырывается. Голдштейн отводит взгляд, оправляя длинные, спадающие перчатки с рук. - Я полагал, что Вы знаете. А так как ваш отец... - Да, я поняла. Спасибо, - прерывает его Тина, не желая слышать о родителях. Грейвз замолкает и скучающе прислоняется к стене, не желая навязывать темы для разговора. Тина вновь наслаждается передышкой, но вспоминает о требованиях, которые она написала сегодня утром, в целях себя обезопасить от неудачной женитьбы. - Мистер Грейвз, - зовет она и впервые встречается с ним глазами. Они темные, бездонные, а в зрачках отражается пламя свеч. Голдштейн запинается, но все же вытаскивает пергамент, разворачивая его. - Это ваши требования? - он не спрашивает, а утверждает. Тина краснеет от того, что она настолько предсказуема: - Да, я хочу, чтобы вы ознакомились... - Получать любое образование по вашему желанию? - перебивает ее Грейвз, уже читая строки, а Порпентина тут же вспыхивает, смотря в его глаза: - Вы считаете это недопустимым? - Почему же? - отвечает Грейвз, продолжая читать, - Я должен буду разрешить вам видеться с сестрой и по возможности помогать ей? - он отрывает глаза от листка, смотря на Голдштейн, - Боже правый, Тина, да Вы же просто собирались под венец к чудовищу! - Тина отворачивается и прижимает к себе ридикюль. Молчит. Грейвз усмехается и отдает ей лист, замечая: - У вас очень аккуратный почерк и хороший слог. Где вы учились? - Тина впервые за пятнадцать минут общения с ним не слышит подвоха: - Нигде. Нас с сестрой учила тетушка. А где Вы? - она складывает лист пополам, нервно проводя по сгибу пальцами. - В Итоне, - говорит Персиваль, а Тина понимает, что могла и не спрашивать, но не может удержаться от шпильки: - И сколько же Вас пороли? - она избегает прямого контакта и проклинает все, что не может держать язык за зубами. "Это все шок, - думает Тина, а Грейвз улыбается, снисходительно смотря на Порпентину: - Три раза, мисс Голдштейн, - он внимательно смотрит на реакцию девушки. Та фыркает, смотрит на Куинни, которая оправляет шейный платок Якобу. Тина мягко улыбается своим мыслям, но сразу же натыкается на заинтересованный взгляд Грейвза, улыбка слетает с ее лица, а Грейвз чувствует не характерное ему сожаление. Второй звонок разбивает странную ситуацию между ними. Тина с облегчением выдыхает и скрывается в толпе, протискиваясь между бесконечных юбок и муслина. Грейвз вовсе не поскупился на партер и только когда Тина находит свое место рядом с Куинни, она понимает - за кого она выходит. Лучшие места в театре? Лучшие дома в Англии? Лучшие экипажи и одежда? Она задумчиво склоняет свою голову набок, совсем не замечая, как Грейвз садится рядом с ней. - Что Вас так заботит? - он приподнимает бровь, а Тина качает головой, раздумывая - стоит или нет: - Представила свои перспективы, - делится с ним она, а Персиваль наблюдает с тенью улыбки на лице: - Ну что же, они весьма неплохи? - А Вы не скромный человек, да? - спрашивает Порпентина. Теперь уже Грейвз отрицательно качает головой: - Титул не позволяет, - Тина хмыкает и отворачивается, приветствуя подошедшую Куинни. Та кивает Грейвзу, улыбается, вся светится и сверкает. Куинни делится своим теплом, раздает улыбки налево и направо. Рядом с младшей Голдштейн Ковальски, он увлеченно рассказывает про новый рецепт штруделя, полностью поглощённый темой. Грейвз стучит пальцами по деревянным ручкам стула, иногда поглядывая на карманные часы. - А Вы любите оперу, мисс Голдштейн? - Честно? Нет. - Значит я прогадал с билетами? - Грейвз улыбается, но как-то робко, аккуратно, словно виновато. - О нет, мистер Грейвз, - Тина улыбается ему в ответ, заправляя выпавшую прядку за ухо, - Значит вам нравится опера? - Нет, мисс Голдштейн, - отвечает ей он, усмехаясь, - Просто я думал, что всем девушкам она нравится. - Боже мой, мистер Грейвз, боже мой, - Голдштейн-старшая испуганно подносит ладошку ко рту, - Да Вы ничего не смыслите в женской натуре! - она вскидывает руки, наигранно изображая удивление. - Увы, опыта было мало, - пожимает плечами Персиваль, а Тина кивает ему, переводя взгляд на сцену. Зал огромный, украшенный лепниной и позолотой. Красные, ковровые дорожки мягко стелятся под ногами посетителей. Воздух душный, тяжелый, наполненный ароматами женских духов и мужским одеколоном. Тина скидывает шелковую накидку, обмахиваясь рукой от духоты. - А знаете что, мисс Голдштейн? - обращается к ней Грейвз, но его речь на время прерывается третьим звонком. Гам в зале поднимается, люди стараются успеть сесть по своим местам, - Давайте поделимся с собой самым худшим о себе. - Вам не кажется, что еще рано? Мы знакомы не более часа, мистер Грейвз... - шепчет Тина, склоняясь к Персивалю. Ее обдает терпким ароматам его одеколона, а голова начинает кружиться. - Я боюсь, как бы не было поздно, мисс Голдштейн, - мрачно отвечает ей Персиваль, припоминая даты в контракте, - В конце-концов, Вы всегда можете соврать, - он усмехается, а Порпентина недовольно поджимает губы: - Вы же знаете, что не смогу, - слишком много правды она рассказала ему сегодня. - Тогда я скажу Вам, что я - человек слова, - отвечает ей Грейвз, переводя взгляд на сцену. Свечи потухают, а в зале стоит звонкая тишина, нарушаемая шорохом тканей и обмахиванием веерами. Где-то там, вдали слышится игра скрипки. Занавес поднимается, а в зале раздаются оглушительные аплодисменты. Тина вяло хлопает, ее мысли далеко от этого зала, она все еще в воспоминаниях о сером июльском дне, а единственный волнующий ее вопрос: помнит или нет?