Двенадцать мгновений весны

Становится невыносимо душно, но Тину бросает в холод. Она дрожит, сжимает окоченевшие пальцы и рваным движением вновь накидывает на себя шелковую ткань. Обращает на себя внимание, опрокидывая ридикюль на пол. Куинни кидает на нее странные взгляды, а Грейвз усмехается. Тина не видит, она чувствует самодовольство и самоуверенность, исходящую от него. - Ну что же, Вы будете первым, - шепчет Тина, сдувая выпавшую прядку с лица и гордо смотря на Персиваля. Тот едва заметно улыбается, склоняя голову набок. Порпентина тут же краснеет, отворачиваясь от него и стараясь сосредоточиться на сцене. "Кармен" - история одной девушки. История невинной жертвы своих же злодеяний. - А вы читали книгу, мисс Голдштейн? - спрашивает ее Грейвз, а Тина вновь понимает, что ее сбивают с толку. Она не привыкла подчиняться, быть ведомой, спокойно реагировать на выпады других. Поэтому Голдштейн хмурится, заламывает пальцы и тихо отвечает ему: - Да, - она тут же добавляет, опережая его вопрос, - книга лучше оперы. Грейвз вопросительно поднимает бровь и переводит взгляд на сцену, куда уже выходят главные герои. Тина сжимает потеющие ладошки, рассматривая узор на темной ткани платья. - Почему же? - Потому что справедливость должна восторжествовать, - отвечает ему Порпентина, намного ниже, чем нужно. Грейвз замечает ее небольшую предосторожность, отрывая взгляд от сцены и переводя его на симпатичную собеседницу. - Ну что же, нам повезло. Я юрист, мисс Голдштейн, - Тина замирает, прячет улыбку в кулаке, отводит глаза от Грейвза, стараясь всем видом показать свое равнодушие, но у нее ужасно плохо получается, а Персиваль подыгрывает ей, рассматривая тонкие, бледные пальцы Порпентины: - Я думал, что вы обрадуетесь, - замечает он. - С чего бы это? Это не имеет никакого отношения ко мне, - пожимает плечами Голдштейн. - Возможно, перспектива помогать мне в некоторых делах понравилась бы Вам, мисс Голдштейн, - поясняет ей Грейвз, смотря на реакцию Тины. Она оглядывается, бросая беглый взгляд на сидящих рядом людей: - Вы же знаете, что общество это осудит, - в ее голосе сожаление и детская грусть, что Персивалю хочется обнять ее, коснуться наверняка мягких темных волос, провести рукой по бледной щеке... Но он тут же одергивает себя, обращая внимание на сцену: - Я похож на того человека, который боится осуждения общества? - спрашивает ее Персиваль, чуть наклоняясь к ней и нарушая условные границы между ними. Тина быстро качает головой и отворачивается, не отвечая ему. Она старается закрыть глаза, раствориться в мелодичном звуке скрипки, старается полностью абстрагироваться от сидящего рядом человека, но приятный кофейный аромат, тихое дыхание и тяжелый, прожигающий взгляд не дают ей этого сделать. Повисает молчание. Тине неуютно, она вновь заламывает пальцы и чувствует липкое волнение, что снова к ней подкрадывается. Корсет сдавливает талию сильнее обычного, а щеки Тины бледнеют так, что румяна, которые заботливо нанесла ей Куинни, не спасают. Порпентина откидывает голову назад, выдыхая. - Милая, тебе плохо? - обеспокоенно спрашивает Куинни, наклоняясь к Тине. - Нет, Куинни, со мной все нормально, - Тина выпрямляется, приглаживая волосы. - Быть может выйдем, мисс Голдштейн? - предлагает Грейвз, переглядываясь с Куинни. Та кивает и подталкивает Порпентину к выходу: - Иди, тебе нужно проветриться. Мистер Грейвз позаботится о тебе, - Грейвз кивает Куинни, а Тина испуганно цепляется за руку сестры. " Куинни, не оставляй меня наедине с Грейвзом! " - но младшая сестра будто бы не замечает ее испуганных глаз, слабо улыбается Персивалю и помогает Тине встать. Тина быстро осматривается и шепча про себя извинения, стремительно выходит из партера. В галерее тихо, темно и прохладно. - Вы болеете, мисс Голдштейн? - Порпентина вздрагивает от прикосновения к ее локтю, оглядывается и встречается с Грейвзом взглядом и вновь ощущает духоту. - О нет, нет, - она бессвязно шепчет, облокачиваясь об стену, - в зале душно. - Тогда давайте выйдем на свет, - предлагает он, а Тина соглашается с ним, путаясь в длинном платье и стараясь не упасть. Грейвз идет чуть позади. - Сэр, мисс, Вам помочь? - спрашивает лакей, подскакивая со стула и учтиво кланясь. - Воды, если можно, - шепчет Голдштейн, а Персиваль согласно кивает. - Вам лучше? Тут ощутимо прохладнее, - замечает он и отдает ей изящный бокал с водой, кивая лакею. Тина задумчиво крутит бокал в руках, смотря как хрусталь переливается на свету. - Вода не отравлена, - Грейвз усмехается, подсознательно повторяя ее движения, - Можете взять мой, - уже добавляет он, встречая ее подозрительный взгляд. - И в мыслях не было, - Порпентина выпивает всю воду разом, отставляя бокал на мраморный подоконник. Мелодичный звон хрусталя смягчает странную ситуацию между ними. Грейвз молчит, всматриваясь в окно и рассматривая мимолетных прохожих. - Вы обещали рассказать о своих плохих качествах, - Тина встречает его темный, тяжелый взгляд, невольно отшатываясь. - Разумеется, но, сначала я должен знать... Вы, быть может, влюблены? Порпентина отворачивается от него, а некогда побледневшие щеки вновь заливает румянец. Ей хочется сказать, что да - он ломает ей жизнь, внезапно появившись с контрактом и давно забытым обещанием, но Тина Голдштейн не умеет врать: - Нет, - отвечает она, смотря, как эмоции на лице Грейвза сменяются с холодного безразличия на...облегчение? - Значит, Вы должны знать, что я женат на своей работе, мисс Голдштейн, - внезапно начинает Персиваль, - У меня слишком много врагов, - на лице Тины ни единой эмоции, она просто слушает, ловя каждое слово. - Но, полагаю, то, что меня практически не будет дома, вас не огорчит? - улыбается ей Грейвз, но Тина не отвечает ему, раздосадовано отвечая: - И это Ваши плохие качества? - А чего Вы ожидали? Что я ем на завтрак пушистых котиков и запиваю их человеческой кровью? - Тина улыбается, отрицательно качая головой. По галерее разносится приятная мелодия - опера подходит к концу. Вновь театр наполняется шумом, разговорами, звоном бокалов и ароматными запахами закусок. Персиваль Грейвз отчего-то жалеет, что они не одни. К их странной паре присоединяется Куинни, заботливо обнимая сестру: - Тебе же лучше? - и дождавшись положительного кивка, обращается к мистеру Грейвзу, - Большое Вам спасибо! - она вновь улыбается ему и отходит к Ковальски, забирая бокал с шампанским из его рук. Тина разворачивается к Грейвзу и врезается в довольно упитанного, не высокого роста человека. В нем она узнает владельца английского банка. - Мистер Грейвз, как я рад видеть Вас на таком мероприятии! - он улыбается и пожимает Грейвзу руку, совсем не обращая внимания на сбивчивые извинения Голдштейн. - Как Вам опера? Чудесно, чудесно! Отличная постановка, не так ли? - Ну что же, я нахожу ее весьма приятной, - сдержанно отвечает ему Персиваль, поглядывая на Тину. - Ох, а это же мисс Голдштейн! - наконец-таки поворачивается к ней мужчина, - Вы сегодня особенно очаровательны! - Тина краснеет, а Грейвз неожиданно для себя осознает, что румянец ей к лицу. - Вы останетесь на этот, по поэтичному выражению Робинса, "ночной разгул" после оперы? - Персиваль смотрит на Порпентину, а та, понимая, что он ждет ее решения, решительно отказывается, отрицательно кивая головой. Уголки губ Грейвза вдруг поднимаются. - Нет, мистер Андерсон. - Ну что же, мистер Грейвз, я не буду досаждать Вам моим обществом, - он кланяется им, а когда уходит, Тина может разобрать: "Грейвз и Голдштейн. Как неожиданно, но интересно!" - А что насчет Вас? - спрашивает Грейвз, как только банкир скрывается за поворотом. Тина вздрагивает и с сомнением закусывает губу: - Самое главное плохое качество во мне, мистер Грейвз, моя бедность. И вы прекрасно знаете это, - с бессильной злостью в голосе добавляет она. - Я не следил за Вами, - пожимает плечами Грейвз, но они оба понимают - он врет. - Да и к тому же, я не нуждаюсь в деньгах, - успокаивает ее Грейвз, подходя чуть ближе. - Но Ваш отец хотел женить Вас на мне только из-за денег! - вскрикивает Тина от безысходности, намного громче, чем можно было бы. На них обращают внимание стоящие рядом парочки, замолкая. - Тише, я прошу Вас, - не просит, требует Грейвз, смотря в ее глаза, - Времена меняются, Тина, - Голдштейн вздрагивает, ее словно обливают ведром ледяной воды, она широко распахивает глаза - вот как, значит звучит ее имя в исполнении Персиваля Грейвза: мягко, успокаивающе, слишком долго для такого короткого имени. - Я никогда не попрекну Вас, - продолжает Грейвз, возвращая ее в реальность, - И давайте отложим разговоры о деньгах, - предлагает он, а Тина согласно кивает ему. - Я никогда не уступлю Вам в споре и всегда буду делать по-своему. - Что же, придется спрятать семейный сервиз подальше от общей гостиной, - усмехается Грейвз, а Тина продолжает: - О, я еще очень неуклюжа, - теперь Персиваль откровенно смеется, откидывая голову назад. Несколько темных прядок выпадают из его прически, а Порпентине хочется запустить руку в его наверняка жесткие волосы и еще больше взъерошить прическу. - Что смешного, мистер Грейвз? - надувает губки Тина, - Вы не будете так смеяться, когда я разобью одну из ваз в вашей дорогой коллекции. - Я не собираю вазы, - со смехом в голосе отвечает он, отталкиваясь от стены и предлагая ей пройтись. Тина принимает его локоть, и они уходят из шумной залы в гардеробную, где было ощутимо прохладнее. - А еще я всегда попадаю в неприятности, мистер Грейвз, - сообщает ему Голдштейн, кутаясь в легкий шелк ее накидки. - Тогда, если Вы позволите мне, я буду каждый раз вытаскивать Вас из неприятностей, - Тина всматривается в его лицо, не видя и намека на улыбку. Грейвз совершенно серьезен. Он совершенно серьезно предлагает ей свою защиту. - Вот только, мисс Голдштейн, старайтесь не попадать под повозки. Меня может и не быть рядом, - Персиваль улыбается одними глазами, наблюдая за реакцией Порпентины. Первое, что она испытывает - это шок. Потому что она думала, что он забыл ту маленькую встречу. Тина приоткрывает рот, с недоумением смотря на Персиваля. Второе, что она испытывает - это стыд. Порпентина совершенно не знает, почему ее щеки вдруг заливаются краской, а в некогда холодном гардеробе становится слишком жарко. Третье, что она испытывает - это бесконечную радость. Тина улыбается, широко, открыто, а Грейвз не может игнорировать эту замечательную улыбку - Обещаю, что не буду попадать под повозки, если Вас рядом не будет, - шепчет она под фырканье Персиваля. - Тинни, ты тут? - волшебный, по-уютному домашний момент разрушает Куинни, останавливаясь в дверях гардероба. - О, Тинни, - слетает с губ младшей Голдштейн, когда она видит непозволительно близко стоящих к друг другу Тину и Грейвза. - Да, Куинни? - отвечает ей Тина, не отводя взгляд от Персиваля. - Не пора ли нам собираться? - спрашивает она, отдавая гардеробщику изящные номерки. Тина вновь щурится от света хрустальной лампы, Тине вновь становится холодно от сквозняка, гуляющего по каменному полу. Она возвращается в нещадящую реальность, ежась от ночной прохлады и кивая Куинни. На улице зябко, по-весеннему мокро и пустынно. Прохожих больше нет. Рассеянный свет от фонарей плохо освещает мощенные дорожки, а на стенах вновь играют причудливые тени. Персиваль Грейвз провожает их до экипажа в полном молчании. Сжимает тонкую ладонь Тины, когда та поднимается в повозку. - Мисс Голдштейн, завтра я устраиваю скромный прием в моем поместье, Вы там будете? - обращается Грейвз к сестрам, слегка наклоняя голову. Тина молчит, разглядывая его профиль, и, кажется, совершенно не слушает его. - Да, мы обязательно будем, мистер Грейвз, - отвечает Куинни, улыбаясь мужчине. Тот сухо кивает и отходит от повозки, давая знак извозчику. - Боже мой, Тинни, боже мой. Ты влюбилась, - недоуменно шепчет Куинни, а в горле у Порпентины застревают слова отрицания, но она все же хрипит: - Не мели чепухи, Куинни. Только перед рассветом, вглядываясь в бледнеющее ночное небо, провожая сверкающую Венеру и подставляя свое лицо холодному апрельскому ветру, Тина призналась себе, что окончательно и бесповоротно влюбилась в Персиваля Грейвза.