Хейл-Стилински-Арджент

У Элли маленькая и горячая ладошка, и Малии некомфортно. Она хрупкая; она ребенок, и у нее жилка бьется на шее, и перегрызть горло - раз плюнуть. Когда дверь с москитной сеткой захлопывается за их спинами, Малия думает: зря. Все это. Не имела права позволять вести себя: она опасна. Скотт не был прав, Скотт ни черта не знает. В доме живет кто-то, но не Крис. Дом для двоих большеват. А запах. Много, незнакомый. Здесь люди, здесь другие оборотни. И у Элли худенькие плечи, и она вся будто из сна, но меньше, младше, и Малия - зверь, у Малии сносит крышу, пена изо рта, и. Она вырывает руку, и она фактически разворачивает Элли к себе силой. У нее грудная клетка ходуном ходит, и вырываться - инстинкт, защита, но забывает, что это ребенок. Она дернула ее. Она сделала ей больно. Малия смотрит и ожидает увидеть страх, но видит себя. Напуганную, в медовой глади детских глаз. И понимание во взгляде - это Криса, это от него. Обнимающего холодными ночами в Мейвилле, когда зубы стучали; говорящего, что все будет в порядке. Элли не страшно, нет. Боится Малия, сглатывает. Карие глазенки смотрят в упор. – Ты увидела что-то плохое? – девочка ни одного шага назад не делает, напротив - вперед. А Малия думает: она со всеми - так? Хватается маленькими пальчиками за ее ладонь и забирает страх - невозможное. – Нет, – впивается ногтями в ладонь, пытаясь самообладание вернуть. В девчонке есть что-то - что-то, чего не может понять, но что на горло карикатурной гирей давит. Элли - не дочь, нет. – Хорошо. Но если вдруг увидишь, ты скажи мне, ладно? Потому что я могу говорить с Богом. Прошу его, чтобы он помог моим друзьям, и Бог слышит и всегда-всегда помогает. Ты ведь тоже можешь попросить что-то у него, Малия. Но если тебе страшно, хочешь, я буду просить и за тебя? Бог, помоги ей разобраться во всем этом дерьме. Малии было семь, и каждый день они благодарили Господа за пищу, которую он дал им. Ей не нравилось - забывала слова молитвы и ерзала на стуле, выводя отца. А Кайли знала наизусть и шептала: я помолюсь и за тебя, Ли. Отец подвел их. Сестринскими обещаниями выпачкал сидения маминой машины. Помолись за сестру, Малия. Поблагодари Господа за дочь. – Это Стайлз научил меня - говорить с Богом. Ты же знаешь, скажи, ты знаешь, кто такой Стайлз? – Вот ты где, пупс, – чьи-то руки вдруг поднимают в воздух, сцепляясь в замок на ее животе. – Прекращай заваливать Малию вопросами, у тебя для этого Айзек есть. – Ты что, знаешь, как ее зовут? – у Элли глаза по пять центов: как это - все знали, а она - нет? – Малия - друг твоего папы. И моя сестра, – усмешка хейловская. Это она. Это - Кора. – Как - сестра? Как я сестра для Олби? Или как ты сестра для Дерека? Но почему мне никто не сказал? И почему Малия не приезжала к нам в гости раньше? И почему она не узнала меня? – спрашивает, спрашивает. Не Малию, нет, а, может, и стоило. – Меньше знаешь - крепче спишь, – Кора щелкает ее по носу и смотрит на Малию, и взгляд - я в курсе. Еще бы. И Малии уйти хочется, убежать, потому что Хейлы здесь, потому что Крис отправил ей именно этот адрес. Думала: Франция, Мексика - дело вкуса. Знала ли, что все им, Арджентом, решено. Они ждали ее, они понимали, что приедет однажды. Пробил час - как в фильмах девяностых, ей-богу. – Я должна ехать. Рада была повидаться, – Малия пятится назад. Задевает ногой один из цветочных горшков, и все так глупо. Кажется, будто наследила в чужом логове - вот ошибка. – Но ты же только приехала! – Элли недоумевает. – А теперь уезжаю, – Малия кивает-убеждает саму себя. – Брось. Оставайся на ужин. Делаю гуакамоле сегодня - в Штатах такого днем с огнем не сыщешь. Заодно поможешь мне. Это не сложно, я научу, – Кора по-хозяйски хватает ее под локоть. – У тебя есть вопросы. Я отвечу, – говорит на ухо. Она знает достаточно - Малия понимает. К тому же, Кора - это не Питер. Впрочем, Малия не доверяет никому из них. – Получается, ты приехала из Америки? – тем временем складывает два плюс два Элли, подпрыгивая на месте. – А живешь ты в Нью-Йорке? А ты тоже агент ФБР? А ты знаешь Лидию? А Скотта? – Попридержи коней, пупс, – делает замечание Кора, а Малия зачем-то в ладони впивается (зачем - не ясно). Дело же не в упоминании Скотта или Лидии. Девочка знает их, и это вроде как нормально. Они были с ней, и это не они облажались в миллионный раз. Это Малия. – Я не агент ФБР и не живу в Нью-Йорке, – наконец, отвечает она. Вероятно, достаточно нескладно, чтобы Кора отправила Элли за каким-то Айзеком. Тоже оборотнем, кстати. Здесь Криса нет - у Малии чутья достаточно, чтобы понять. Зато есть еще один волк. Малия удивляется, когда видит, кто он, - ребенок. И удивляется, когда понимает, кто Айзек (тот-самый-Айзек-из-Франции). Они виделись, но Малия, конечно, знать не знала, как его зовут. Он высокий. Его сложно не заметить, хотя имя - так себе. И смотрит - вот прямо сейчас - с этой я-все-знаю усмешкой. Он узнал ее, вспомнил. Еще бы. Это Айзек стащил с себя куртку - джинсовка Скотта едва ли прикрывала грудь тогда - и даже замок застегнул после. – Папа, – ребенок-оборотень хватается за его штанину. Айзек - отец. Сколько ему, двадцать один, два? Мальчик вертит кудрявой головой, но затем, очевидно, замечает Малию, потому что уверенным шагом направляется к ней. Она отходит назад. Непроизвольно. – Это Олби, – решает представить Элли и в объятиях его стискивает, как щенка. Ребенок трогает ее за лицо. Малия думает, что не позволила бы, будь она на месте девчонки. Слюнявые дети - это не по ее части. Все дети, если быть честным. – Ты сказал, что хочешь познакомиться с Малией? Малия! – Привет, – она ждет, что этого будет достаточно, но затем ребенок тянет к ней свои загорелые ручонки, и она сглатывает. Достаточно шумно, чтобы Айзека это повеселило. – И чего ты стоишь, возьми его! – командует девчонка. Малия не проводит аналогию с собой. Малия, конечно, не позволяет себе думать, что Элли похожа на нее. Нет. Элли - дочь Криса Арджента. Элли - Стайлз, Скотт даже, может, но не Малия. Айзек не забирает своего сына. Малии хочется заехать ему по роже, но вместо этого берет мальчика на руки, пока девчонка с видом опытной мамочки контролирует процесс. Олби смотрит на нее внимательно. А потом ни с того ни с сего начинает рыдать, и сопли текут на ее рубашку. Малия поклясться готова, что Айзек откровенно ржет. – Иди к маме, малыш, – Кора забирает его, но она точно давит смешок. Ребенок заикается, а Элли смотрит так, будто довести кого-то до слез - преступление. Малия профан по части детей. – Не быть тебе няней, – замечает Айзек насмешливо. "И матерью", - сама добавляет. // В конце концов, Айзек уводит детей, хотя Элли протестует, потому что она большая, и папа научил ее пользоваться ножом и вилкой, и она может готовить вместе с Корой. Малия - нет. Она режет палец, когда чистит авокадо, и она первый раз в жизни видит это. Кора подшучивает над ней, но она делает это по-доброму. Так, как Малия шутила в детстве над Кайли. Она не называет Кору "сестрой" - не может. Ее лежит под мрамором могильной плиты на кладбище Бикон Хиллс. Хейлы - не семья. Малия узнает, что Крис переехал в Мексику больше трех лет назад. Узнает, что Стайлз летит к ним первым рейсом - даже на пару дней, - когда у него выдается свободная минутка. Узнает, что Элли ходит в школу, хотя ей только четыре. Кора говорит обо всем - специально, - а у Малии сосет под ложечкой. – Это и твой дом тоже. – Нет. Мне жаль. Малия разворачивается, чтобы не смотреть ей в глаза. Она кладет нож на доску - а лезвие отражает ее биологическую мать. У Коры в золоте радужек - святой лик. У Малии - кровь на руках. Была бы совесть - ни за что не сунулась бы сюда. Здесь семья. Здесь Элли в безопасности, прежде всего, от нее самой. Они справились. Малия - нет. – Передай Крису, что я ценю все, что он сделал. – Ты не имеешь права уезжать сейчас. Тебя и так не было все эти годы. Ты нужна ей. – Не пытайся сделать вид, что знаешь меня, – Малии жаль, что она не может быть милой. Малии за все, что она сделала, жаль. – Я пытаюсь вернуть тебе семью! – Ты не моя семья. – А ты вся в папочку, я смотрю. Думаешь только о своей заднице. Круто. Малия глохнет на трассе в Хуарес пятнадцать минут спустя. Жалеет еще, что слезы не высыхают так же быстро, как пятна крови на ее рубашке.