[Буду обнимать и целовать тебя в своих объятиях. Заберу тебя подальше от боли].
angus and julia stone - big jet plane
Скотту жарко. Он просыпается, запутавшийся в колючем, как свитера из его детства, пледе, и чувствует запах подгоревшего бекона и топленого жира. Кто-то - Малия - орудует на маленькой кухне, и Скотт видит, что она злится, счищая в ведро их неудавшийся завтрак. На ней только растянутая майка с пятнами соуса - он замечает это, потому что смотрит на ее стройные ноги, выпирающие лопатки и шейные позвонки. Но потом она оборачивается, и он чувствует себя семилетним и пойманным с поличным за кражей печенья. – И давно ты пялишься на меня? – Нет, - но не тушуется, как сделал бы раньше. Он видел ее голой сотни раз, и они занимались сексом, и он перерос тот возраст, когда Стайлз тащил его подглядывать за девчонками: им было пятнадцать, и Лидия Мартин в кружевном белье за несколько сотен баксов заставляла Стилински краснеть и фантазировать о ней почему-то всегда при Скотте, который всякий раз молил избавить от подробностей. Он и забыл, как давно это было. – Ладно, - Малия разворачивается на пятках. - Если ты заметил, я сожгла яичницу, так что. Многого не жди. Она выкладывает тосты и сырой бекон на тарелку, двигая ее по заляпанной горчицей стойке. Делает все так неумело, но для него. И почему-то становится плевать на остальное. Он в ее квартире - это то, чего Скотт МакКолл ждал последние месяцы. Он, смотрящий на нее, по-домашнему теплую и - пусть и в его голове - счастливую. На деле - вымученная, с искусанными губами и застоялой грустью в глазах. Но позволившая ему остаться. Пусть сейчас. Пусть после Стайлза. Скотт скучал. Скотту даже это время за радость. Он хочет обнимать ее и целовать по утрам, но он готов просто быть. Быть, когда она разрешает. – Спасибо. – За что? – За все. Малия сдвигает брови к переносице, ерзает на стуле, вертя узкими бедрами. – Не болтай, а ешь. Она так естественно упрекает его, что Скотт все, что может, - тянуть улыбку, пока Малия не замечает и не начинает смотреть, сощурив глаза. – Что? – Ничего, – он качает головой. – Нет, постой. Если сегодня я спал на твоем диване, где спала ты? – Не спала. – Но почему не разбудила меня? – Потому что ты спал? Она смотрит ему в глаза, но затем опускает взгляд и втыкает вилку в тост, раскрошивая середину. Скотт осторожно касается ее руки: – Я в порядке, ты знаешь. – Нет. Ты не выглядел так, будто был в порядке. Я беспокоилась о тебе, – Малия выпаливает за секунду и чувствует, как Скотт сжимает ее ладонь. – Я в порядке, – он улыбается. Слабо для того, чтобы она поверила. – Зачем ты пришел вчера? – Хотел сказать, что уезжаю в Дейвис через пару дней. Думал, может быть, ты захочешь поехать со мной. – У меня смены в кафе, а ты должен сдать все экзамены, чтобы получить диплом и стать ветеринаром, – бросает суховато. Скотт не знает, зачем предложил. Но знает, что уехать хочет. Жаль, не с ним. – Я выбил себе практику там. Придется пожить в Дейвисе какое-то время. Вернусь в следующем году. В феврале, если устроюсь. Малия за него рада. Они друзья, и она понятия не имеет, почему отъезд горечью оседает где-то в груди. Они не встречаются - она не имеет права держать. И привязаться не может. Не больше, чем уже. Скотт, очевидно, замечает что-то, чего не должен был. – Ты можешь перебраться в мою квартиру, – говорит он, так и не убрав руку - у Малии ладонь холодная, заледенелая почти. Скотт накрывает ее своей. – Буду делить ее с Лиамом и парнем из его колледжа? – Я ничего им не обещал. – Мне есть, где жить, – Малия отстраняется. – Тогда стоит купить новый диван и разобраться с отоплением. Здесь холоднее, чем в криокамере. – А ты бывал там? – Нет, но Пэрриш был, и, поверь, я знаю, о чем говорю, – Скотт потирает плечи. – Что ж, если у тебя нет планов, предлагаю начать прямо сейчас. – У меня нет денег на диван. – Зато есть у меня. – Я не возьму у тебя ни цента, Скотт. – Тогда я поеду один и закажу доставку на дом, - устало говорит он. – Я не позволю тебе спать на этом, Мал. – А я не позволю тебе решать за меня. И платить тоже. – Почему мы ругаемся? – Потому что меня устраивает мой диван? Мне плевать, Скотт. – Ладно, – он разворачивается, пытаясь взглядом найти свою куртку, но Малия его слишком хорошо знает, чтобы понять, куда собрался. – Я верну тебе деньги, когда мне заплатят. – Только после того, как найдем подходящий диван, – Скотт натягивает куртку. Малия упрямая; Малия закатывает глаза, но стягивает с себя майку и накидывает рубашку поверх голой груди. Он не смотрел - а все равно увидел. Ей нет дела. Она собирается за рекордные сорок секунд и толкает его плечом, выходя из квартиры. Скотт вслед смотрит, пока она не взламывает дверь доджа, а сигналка на ключах не начинает противно пищать. – Где ты этому научилась? – спрашивает он, когда садится за руль. – Стайлз, – отвечает коротко, и Скотт жалеет, что завел эту тему. Они едут молча минут двадцать до ближайшего магазинчика, который торгует мебелью, стройматериалами и - странно - сквиши с поддельной лицензией Мэтта Грейнинга. Скотт берет два для них с Малией, и она говорит, что они с Кайли в детстве таскали кассеты у папы, чтобы посмеяться над его сходством с Недом Фландерсом. Скотт улыбается; она делится с ним, и он почти забывает, что для нее вспомнить - переступить. Через себя и тупую боль в груди. Они ходят по залу с выставочной мебелью не менее рекордные десять минут, потому что Малия с места в карьер заявляет консультанту, что ей нужен диван за двести долларов максимум. Тот вместо предлагает кровать - пятьсот восемьдесят баксов, но куда лучший вариант для двоих. Они со Скоттом инстинктивно переглядываются, но тут же оба отводят взгляд, а мужик в складском комбинезоне с видом опытного дистрибьютора продолжает: – Ни одного возврата. Гарантия качества и бессонных ночей, - шутит он. – Будем обсуждать, где заниматься сексом, или все-таки диваны покажете? - Малия складывает руки на груди, а консультант почему-то на Скотта косится. МакКоллу его даже жаль. В конце концов, она выбирает первый попавшийся - такой же, как тот, что сейчас, отмечает Скотт, но она не слушает. Малия расписывается на чеке и тянет его к машине, сетуя на сломанный кондишн и потраченный впустую день. И он зажигает уже двигатель, когда вспоминает о чем-то и возвращается. Малия, сложив ноги на приборную панель, считает минуты. На тринадцатой она собирается угнать его додж, но Скотт маячит в зеркалах заднего вида, подходя к багажнику. – Где ты был? - спрашивает она, когда он садится рядом. - Чек у меня, ты не мог отменить доставку и заказать другой диван. – Я купил краску. Подумал, что немного косметического ремонта не помешает. – Плохо подумал. – У тебя облупившиеся стены. – Мне все равно. Главное, есть, где жить. – Мы делаем ремонт, Мал. Если не хочешь, я сделаю все сам, - говорит он устало. – Не надейся, - Малия отворачивается к окну. Злится. Но когда несутся по автостраде вдоль побережья, косых дорожных знаков, и ветер свистит в ушах, она вдыхает. Удивляется, что полной грудью. Они красят стены; старый диван на свалке с той самой видавшей виды гирляндой и некоторыми вещами, и Малия отмечает, что даже в квартирке пятнадцать на пятнадцать есть место. Больше, чем было, когда жалась в Канаде по углам в душных мотельных номерах. Они красят стены в желтый - любимый цвет Кайли, Стайлза и - теперь - ее тоже. Скотт настраивает радио, они едят помятые сэндвичи и сидят на полу, испачканные краской. И Малия не одергивает себя, когда называет домом. Но запинается на мысли о том, что и Скотт здесь тоже. И он - часть этого. Часть ее, если так. Она поднимает голову с его плеча. Он смотрит. Улыбается и ведет рукой по щеке, стирая краску. А затем наклоняется. – Скотт, - выдыхает прежде, чем он прижимается к ее губам. - Скотт. – Я так скучал по тебе. У него в глазах - мольба. Буквально - не дай себе все разрушить. Он смотрит на нее снова, и он заставляет ее сдаться. Скотт целует ее, скользит языком по ее губе, и она позволяет себе открыть рот. Малия буквально готова описать себя, как таящую в объятиях сильного мужчины. Он притягивает ближе, сжимая бедра, забираясь руками под ее рубашку. Она сидит сверху, и она хнычет, и она ненавидит Скотта за то, что просит, чтобы он дал ей больше. Он расстегивает пуговицы, целуя шею, впадинку ключиц, и припадает губами к ее груди. – Скотт, - она цепляется за его волосы, чувствуя, что она так близко, когда он закручивает язык вокруг ее соска и тянется к шортам, опуская их ниже. Она прижимается к его макушке, кусая губы, пока он исследует ее пальцами, вынуждая лихорадочно дышать и не иметь понятия, как это контролировать. Она дрожит, сжимает его плечи, а затем он толкается в нее пальцами последний раз и насаживает на себя, глотая стоны, его имя, которое она выскуливает ему в губы. И тогда Скотт называет ее своей девочкой. И ему плевать, даже если это не так. Даже если она не переставала любить его лучшего друга. // Они долго стоят у его байка, когда он уезжает, и он прижимает ее к груди, целуя в висок, и он говорит, что они не прощаются. А несколько дней спустя пишет, что ему предложили остаться в Дейвисе на ближайшие пару лет.