[Может, ты перейдешь к финальной части И примешь иррациональное решение?]
ry x - sweat
Лидия приезжает через два дня. Сразу после того, как Малия вводит сухой закон для Стайлза, они берут готовую мексиканскую еду на вынос, австралийские кокосовые шоколадки и ящик «Будвайзер» и ставят «Звездные войны» с дополнениями на плейстейшен, попутно ерзая по дивану из кожзама в их двухкомнатной квартирке. Лидия пахнет тонной губной помады, пластиком салона самолета и аэропортовым кофе. А еще ароматизатором из «Чекер такси» - только они все еще пользуются дешевыми картонками с ароматом океанского бриза из супермаркетов и экономят на кондиционировании воздуха. - Малия, - говорит она, и Малии хочется захлопнуть перед ней дверь. - Мы не делимся с подружками, не анализируем бесконечно поведение наших партнеров. Мы не принимаем терапевтические ванны, не зажигаем ароматические свечи, чтобы смягчить свои страдания, и не читаем в журналах сентиментальные истории, которые помогают жить дальше, - накануне говорил Стайлз Скотту, что само по себе подтверждало: нет, они, мужики, делают то же самое. Но никто не сказал этого вслух. Так или иначе, Малия приняла сторону Стайлза, и это не потому, что она не испытывает к его жене ничего, кроме презрения. - Мама! - Томас выползает из-под бока Скотта и подается вперед, шлепая босыми ногами по линолеуму. На нем болтается футболка для лакросса, которая своим затасканным видом с не отстирываемым чесночным соусом вечно вызывает у Лидии приступ мизофобии, что помогает Малии оставаться не такой нервной. - Ты не видела левую руку Оби-Вана Кеноби? Кажется, я оставил ее дома. - А какая разница? Разве Дарт Вейдер не отрубил ему руку в третьем эпизоде? - спрашивает Малия, избавляя себя от обязанности говорить с Лидией. - Во втором, - поправляет ее Стайлз. - Это был второй эпизод. «Атака клонов». Мы смотрели его у тебя. - Мы не досмотрели, - обрывает она его. Ей не хочется вспоминать, что тогда они резвились под одеялом во время всех фильмов, даже под «Техасскую резню бензопилой» 74го. Стайлз затрагивает тему, неприятную для всех, кроме Томаса, и закрытую еще четыре года назад, когда она съехалась со Скоттом. Он напрягается, хотя и старается это скрыть, но она знает, что он боится ее очередного ухода, вывести ее из их хрупкого равновесия, к которому они пришли, засыпая и просыпаясь вместе, занимаясь любовью семь раз в неделю и не обсуждая Стайлза, супружество и ребенка. - Кто хочет пудинг? - нарушает молчание Скотт. - Рисовый с клубничным соусом? - радуется Томас, отвлекаясь от унылых лиц родителей. В их нефешенебельной квартирке Лидия, зависимая от фирменных ярлыков и дорогой обуви, смотрится нелепо. По тому, как блестят ее длинные серьги, Малия снова убеждается, что она вписывается только в ее сверхмодный пентхаус на Манхеттене, с паркетированными полами и аукционными картинами, заявляющими об их либеральных ценностях высшего класса. Ей здесь не место, среди коробок гавайской пиццы, диванчика из кожзама и простых ценностей. - Лично я собираюсь посмотреть «Империя наносит ответный удар», - недовольно вставляет Малия. - В Санта-Моника сегодня весь вечер будут крутить эпизоды восьмидесятых. «Империя наносит ответный удар» и «Возвращение Джедая» с Харрисоном Фордом, - между делом замечает Скотт. У Томаса глаза выползают из орбит. - Мы должны туда пойти! Давайте пойдем! - он дергает Скотта за руку. Любому ребенку станет плевать на родителей, когда можно объесться пудингом и остаться в драйв-ин с ведерком соленого попкорна и крестным во взрослое время. - Мам!! Можно, можно, можно я пойду со Скоттом и Малией? Ты же все равно не любишь «Звездные войны», а папа смотрел их уже раз сто! А вы тут пока можете в настольный футбол поиграть. Пока ждете. - Настольный футбол? - переспрашивает Стайлз. - Он на крыше, вот там. - Тебе нельзя на крышу. - Но Элли можно. И Олби можно. И даже Джей-Джей можно. Почему им можно, а мне нельзя? - Ключи в банке у входа. Возьми мою машину, - добавляет Скотт, косясь на Малию, чтобы она не сказала лишнего. Это окончательно ее выводит. - С какой стати нам делать вид, что ничего не было? - раздраженно говорит она, уже когда они волочат ноги по песку в сторону пирса Санта-Моника. Вокруг повсюду пляжные полотенца, детские пластмассовые лопатки и запахи масла для загара. - Она трахалась с Питером. Это отвратительно. Не собираюсь иметь с этим ничего общего. - Ни одна пара не бывает счастлива постоянно, а если кто-нибудь скажет, что счастлив всегда, так это вранье. Ты ведь знаешь. У нас на это ушло гораздо больше времени, - неуверенно говорит Скотт. И что-то в его голосе заставляет ее упрекнуть себя, что за четыре года она так и не сказала ему то, что он больше всего хотел от нее услышать. Даже когда она призналась в этом самой себе, довольствуясь его близостью в бесконечно влажные от пота и смазки ночи. - Я знаю, о чем ты подумал. Там, дома, - Малия останавливается, зарываясь большим пальцем ноги в песок, стараясь скрыть нежелание поднимать эту тему. Томас впереди прилип к серферу с очередными расспросами четырехлетнего мальчика-вундеркинда. - Ты имеешь в виду Стайлза и Лидию? - Я имею в виду нас. У нас все будет хорошо, - по правде говоря, она не собиралась произносить это вслух, оттого это и вышло раздраженно, думает Малия. Так или иначе, они со Скоттом настолько хорошо чувствуют друг друга, что, разведи они эту тему еще на пару минут, она бы уже ничего не смогла скрыть от него. // Это уже четвертый стаканчик кофе из автомата, и Малия понимает, что еще один - и у нее начнут трястись руки. Тем не менее, учитывая томительное ожидание в чистом холле Центра планировании семьи, поход к автомату за кофе был единственным законным способом избавиться от волнения по поводу оплаты парковки, острого запаха антисептика и общества беременных женщин, поглаживающих свои круглые животы или обсуждающих с мужьями закуски и цвет пластиковых тарелок на бэби-шауэр. - Почему вы не заведете ребенка? - как ни в чем не бывало спросила ее Элли, когда они с Олби гостили у них за две недели до начала учебного года и ее повторного планового визита к врачу. - Ты что, бесплодна? - Тогда ты можешь вырастить ребенка в пробирке, - добавил Олби. - Сейчас почти все так делают. - Это называется экстра... экстракорпо... экстракорпоральным оплодотворением, - поддакнул Томас. - Но это не пробирка, а инкубатор. Птиц тоже там выводят, как и детей. А где мама и папа вывели меня? Тоже в инкубаторе? - Ты был в животе у Лидии, глупенький, - сказала ему Элли. - А в чьем животе была ты? - Мисс Тейт... Малия. Я получила результаты вашего обследования. У меня для вас две новости, - доктор Халтман в белом халате, пахнущем дезинфицирующими средствами, и у нее такой вид, будто она ее мама или вроде того. Малия решает, что всех частнопрактикующих семейных врачей инструктируют этому родительскому состраданию, то есть, вы понимаете, из чувства неудобства, ведь они знают, что ты отваливаешь им всю месячную зарплату. Так что ты можешь рассчитывать не только на минимум три вкуса «Барклейс Минтс» на стойке регистрации, но и на то, что с тобой будут нянчиться, как с младенцем. - Вы не бесплодны, Малия. Ваша репродуктивная система функционирует в обычном режиме, я имею в виду овуляторный цикл. Но я недовольна вашим общим состоянием и обеспокоена возможной реакцией тела на развитие плода. Дело в том, что, - Халтман выводит на монитор диагностические рентгеновские снимки, - у вас смещены некоторые органы средостения - пространства между позвоночником и грудиной, видите это? Деформирована левая почка. Это нормально, что боль может не беспокоить вас в течение определенного времени, но вы же знаете, что ваш организм не восстановится сам, - говорит Халтман, и Малии хочется хмыкнуть. - Так или иначе, больше остального меня волнует ваша сердечно-сосудистая система. Смещение левой почки способствовало патологии сердца. Обычно его ось колеблется в диапазоне от +30 до +70 градусов, но у вас сердце сильно смещено влево, где-то на -80 от нормы. При беременности во время своего роста плод сдвинет его еще на несколько дюймов, что вызовет угрозу не только здоровья, но и жизни вашей и ребенка. Как я и предполагала, смещение дало нежелательную нагрузку на сердце. Беременность в таком случае может привести к тромбозу протезированных клапанов из-за типичной для любой беременности повышенной свертываемости крови, - Халтман замолкает, наверняка замечая что-то в ее взгляде. «Мне двадцать семь лет, мать вашу, почему я чувствую себя ребенком?» - хочется орать Малии. - Если говорить проще, ваше сердце. Оно может отказать еще до родов. - Но ребенок жить будет? - в лоб спрашивает она. - Малия, - Халтман смотрит на нее так, словно она сорвала с себя одежду и вещает через громкоговоритель о политике или когнитивной психологии. То есть делает что-то совершенно неуместное. - Послушайте, ваш партнер. Он ведь не знает о том, что вы здесь? Малия снова вытирает ладони о джинсы. - Он очень хочет ребенка, Скотт, он мой парень, - не подумав, роняет она и чувствует себя теперь еще более нелепо. - Поддержка партнера в таких ситуациях очень важна. Что насчет того, чтобы вы вернулись ко мне, но уже с ним? С предполагаемым отцом ребенка. - Зачем? У Халтман железное терпение, думает Малия. У нее наверняка было бы такое же за не менее железную зарплату в несколько сотен тысяч в год - удивительно, как начинаешь следить за расценками, когда платишь за час, а прайс-лист субботний. - Вы слышали о программе суррогатного материнства? Малия сжимает зубы. - Это когда мою яйцеклетку всадят другой женщине, подобранной вашим агентством, мы будем с ней девять месяцев носиться, получим ребенка, а она - восемьдесят тысяч долларов за то, что он вылез из нее? - теряет она терпение. - Не проще ли тогда ему сразу заняться с кем-нибудь сексом? Она чувствует, как слезы подступают к горлу. - Малия, в девяноста процентах случаев плод не будет пригоден для вашего тела, но это не повод лишать себя радостей материнства. Это стандартная медицинская практика. За тридцать шесть лет суррогатными матерями в стране было рождено свыше десяти тысяч младенцев. Как мать четверых детей, я разделяю ваши чувства, но поверьте мне: это не то, что может стать личным. Поступитесь своими принципами ради счастья вашей семьи. - Нет, вы понятия не имеете, что я чувствую. Вы не знаете мою семью. И если я и не смогу выносить своего ребенка, то никто другой не сделает это вместо меня, ясно? Халтман выдыхает: - Так или иначе, Малия. Поговорите со мной прежде, чем сделать что-либо... радикальное. Уже потом Малия заползает в свою пропахшую солью и сексом «тойоту» с не высохшими от мокрых купальников сидушками и рыдает, чувствуя себя семнадцатилетний и беспомощной перед всеми, кто совместными усилиями пытался навязать ей свой взгляд на мир. - Давай попробуем, - говорит она Скотту тем же вечером, когда он стоит в их ремонтируемой ванной со смытой оливковой штукатуркой и чистит зубы. Голый, только на бедрах полотенце. - Что попробуем? - спрашивает он, сплевывая в раковину. - Завести ребенка и остепениться, пока мои яичники не иссохлись и я недостаточно старая, чтобы сказать, что выхожу за тебя.