Хейл-Стилински-Арджент

[И я представляю себе, что я сын человека].

- Погоди, мужик, вторая линия, - Стайлз зажимает в руке пластиковый стаканчик с кофе, стиснув мобильник между плечом и ухом и ощущая скользкую от пота спину. В Нью-Йорке плюс семьдесят два, зной пронизывает набитые до отказа закопченные улицы Адской кухни, по которым за пластиковыми коробками с ланчем тянутся солиситоры и офисные работники. Стайлз думает, что снова не нашел времени позавтракать, а уже обед и он опять вовлечен в крысиные бега. - Стайлз? - это Кейт, его секретарша. - Только что звонил Майкл Харрингтон. Он согласился выступить с тобой в суде над делом Сантоса. - Прекрасно. - Он хочет обсудить с тобой кое-что сегодня во второй половине дня. Ты свободен в пять? Я сказала, что в четыре у нас встреча с родителями по делу о похищении ребенка. «Это у меня встреча, а ты всего лишь секретарша», - хочется поправить ее Стайлзу, но она умная и он доверяет ее мнению. И он всякий раз делает вид, что не замечает ее бюстгальтер и огромную силиконовую грудь, когда она наклоняется над ним, думая, что его это заводит. - А еще у меня есть круассаны, - добавляет она. - Уверена, ты ничего еще не ел. - Подобострастие тебе не поможет, - говорит Стайлз, стараясь скрыть внезапное раздражение. - Лучше возьми мне кофе. В «Старбакс», не ту коричневую бурду, что делает Коффи. Двойной эспрессо. Без молока. - Ты себя так убьешь, - Скотт на первой линии, с его голосом в трубке грохочет магнитола и скрипит подвеска. - С божьей помощью, я делаю это эффективно. Ладно, если бы Кейт не соображала лучше, чем мой стажер, ее бы уже не было. Так что ты сказал о Малии? Она добавила тебя в свой список мужчин, которые достойны ее руки? Брось, меня там никогда не было. Ставлю двадцатку, что ты первый и последний. - Я думал, что все будет по-другому. А она пришла и в лоб мне об этом сказала, без намека на радость или типа того. Словно она долго думала над этим и решила, что нам необходимо пожениться. Но причину она мне не сказала. Я имею в виду, она делает это не потому, что хочет выйти за меня. - Тебе говорили, что ты параноик? Ладно. Твой суперчувствительный радар не уловил частоты МакКолла-младшего? - Что? Стайлз глубоко вдыхает, мысленно считая до трех. - Наша Мал случайно не беременна? - А, ты об этом. Нет. Нет, - рассеянно отвечает Скотт. - Но мы пытаемся, - неловко признается он. - Нет, ты не пытаешься. Когда мужики пытаются, они не головой думают, а кое-каким другим местом. А ты в корне убиваешь весь процесс зачатия. - Черт, твои попытки косить под секс-гуру отвратительны. - Это бесплатная консультация, мужик. Ты знаешь, какие бешеные нынче расценки на рынке сексологов? - У меня все не выходят из головы слова Тео. Что ребенок убьет ее. - Бог ты мой. Он периодически высовывает разбитую в нелегальных свормерах морду из наркотического трипа на пару с твоим популярным малышом Данбаром, а ты продолжаешь верить в то, что он тебе брякнул четыре года назад под метом или еще какой синтетической херней? Да еще и про Малию. - Но основания все же есть. - Это какие? Да он же теребит свои причиндалы, думая о ней, господи! - Тебе не кажется это немного странным? Что тебя это волнует больше моего? - недовольно спрашивает Скотт. - Знаешь, ты можешь больше не беспокоиться о ней, теперь это делаю я. Уже четыре года. - Черт возьми, ты злишься, мужик! Вы не практикуете что-то типа «Красной шапочки»? В теории Берна и его трансакциях. - Отвали. Я не собираюсь обсуждать с тобой свою половую жизнь. И свою будущую жену. - Ты уже примеряешь роли. «О, хмурый волк, съешь меня, не трогай бабку». - Даже знать не хочу, откуда ты это берешь. - Обижаешь, Скотти. Я не говорил тебе о своей богатой сексуальной практике? О туалете на борту «Американ Эйрлайнс»? - О твоей половой жизни я тем более не собираюсь слышать, - замечает Скотт. - Так ты говорил, что вы с Лидией теперь ходите к семейному психологу. - Слушай: «Нужно открыто принимать то, что случилось с вашими взаимоотношениями, не прятаться от прошлого, чтобы двигаться вперед». Так говорит психолог. А я говорю, что если бы собирался уйти, то уже ушел бы. - Ты в порядке? - Помимо стоимости услуг хорошего адвоката и того факта, что за последние пять лет аренда пентхауса запредельно поднялась? Что ты чувствуешь, когда занимаешься с Малией любовью? То же чувствую я, когда у нас с Лидией случается близость. Я люблю ее. И хотя это тяжело - делать вид, что у нас идеальный брак, я не представляю себя ни с кем другим, кроме нее. И в кои-то веке я чувствую, что она считает точно так же. \\ - Босс, твоя жена здесь, - говорит Коффи, когда Стайлз заходит в их контору, остывшую из-за двух потолочных кондиционеров, но при том провонявшую канализацией, жареным чесноком из ресторанчика под ними и пятью парами потных подмышек. - Ждет в твоем кабинете минут двадцать. Сногсшибательная же у тебя женщина. Так и подмывает согрешить, - смеется он. Кейт закатывает глаза. - Тебе пятьдесят семь, старый ты хрен, - говорит Рамирес неодобрительно. - К твоему сведению, у меня там все работает похлеще, чем у молодого паренька. Иначе было бы у меня шесть детей? - На моей родине с тебя бы содрали восемь средних годовых, - замечает Тун Ли. - Так ты поэтому эмигрировал? Еще небось наделал своих китайских детей в Чайнатаун, а потом смотался от обязанностей в Адскую кухню. А босс тебя взял, потому что он не расист. - Так ты же свою черную жопу тоже в Адской кухне просиживаешь. - Моя жена белая, сукин ты сын. - Сти, твой кофе. Двойной эспрессо без молока, как ты и просил. Ее силиконовые сиськи снова вывалились из лифчика. - Стайлз, - поправляет он ее. - Босс, жалеешь, что в свое время сэкономил на шумоизоляции? - орет ему Коффи. - Бьюсь об заклад, что есть несколько игр, в которые вы с женой смогли бы сыграть. Подогнать тебе старую форму ФБР? - Знакомьтесь, Коффи - бывший юрист с блестящим интеллектом и отличный отец, - Стайлз захлопывает за собой дверь. В его кабинете пахнет мебелью, ненатуральной кожей и его женщиной. - Привет. - Привет. Подумала, ты будешь не против пообедать вместе. На Лидии ее дизайнерский брючный костюм в тонкую полоску, круги под глазами густо замазаны консилером. Если бы она не спала так плохо все прошлые недели, а он не будил бы ее и они не занимались любовью, им было бы тяжелее построить их будни. Нужно уделять время друг другу, советовал психолог. Так или иначе, он всегда будет ее любить. Но пройдет еще немало времени, прежде чем он начнет снова ей доверять. - Ты прекрасно выглядишь. - Спасибо. Иногда ему кажется, что они не справятся. Трудно найти свежую тему для часового разговора с тем, с кем ты разговаривал всю неделю. Особенно когда запрещено говорить все время о вашем ребенке и домашних делах. - Так твоя мать уехала в Италию? - С адвокатом по бракоразводным процессам, в его резиденцию в Милане, по-моему. У нее с ним роман, он младше ее на семнадцать лет. Знаешь, когда мне было пятнадцать, я уверяла себя, что у меня нет ничего общего с матерью. А теперь невольно узнаю в ней себя, - хмыкает Лидия. - Они с отцом научили меня правилам поведения и тому, что ничто в этом мире не длится вечно: браки разваливаются, сломленные разочарованиями, обязательствами и отсутствием секса, дети вырастают и начинают тебя ненавидеть, а лучшая позиция после развода, чтобы не выглядеть особенно унизительным и не лишиться своих деловых связей, - это обойтись без адвоката, разбирательств в суде и сказать, что вы остались друзьями. Стайлз замечает, что она старается сохранить самообладание, сдерживая злость на родителей, проданные права на фотосессию в популярный глянец и банковские счета, и попутно не расплакаться, хотя он ее муж и не стал бы ее за это винить. Ей всегда нравилось ощущать себя с ним командой, союзом двух людей, в отличие от ее родителей или многих других пар, которые были перед ее глазами, когда она росла. - Мы воспитываем отличного парня, и это твоя заслуга. Пусть в остальном не все гладко, не сравнивай себя ни с кем. Стайлз наклоняется, чтобы провести рукой по ее щеке, и Лидия перехватывает его ладонь. Он видит, что она любит его, и ему этого достаточно. - В следующем году, - говорит она. - Съездим в отпуск, попробуем еще. Если удастся забеременеть, купим квартиру в Верхнем Ист-Сайде. Будем растить наших детей вдали от бизнес-районов, запущенной экологии и круглосуточных джаз-клубов. Дай мне полгода. Всего шесть месяцев. Утрясти все сделки. - Только не надо идти на это ради меня, - замечает он более раздраженно, чем хотелось бы. Они снова вернулись к статистике предполагаемых разводов и списку разочарований, усиленно испытывая терпение друг друга, думает Стайлз. Но потом она смотрит на него так, что он вспоминает, каково это - быть связанным с человеком, который вызывает у тебя не обиду и глухую ярость, а предвкушение счастья и неутоленный сексуальный голод. - Я тогда не была готова. Появление Томаса в корне все изменило: лишило меня привычного режима, отняло мой тщательно спланированный распорядок, все то, что прежде определяло каждый мой день с утра и до вечера. Мне необходимо иметь цель, необходимо к чему-то стремиться, что-то преодолевать и чему-то способствовать. Мне необходимо что-то делать. Я не знаю, что стало бы с нами, не родись Томас. Я бы не поняла самого главного. Я хотела ребенка. И я хочу, чтобы мы сделали это снова. Чтобы он знал, что его ждали. Я хочу совершить то, чего не совершила как мать. Как жена. То, чего лишила Томаса. Но Стайлз ничего не отвечает. В последнюю среду сентября в три после полудня звонит Мелисса и говорит, что у его отца был сердечный приступ и он так и не пришел в себя.