Фантазии

— Ты очень горячий, — заключил Джей-Джей, щупая его лоб. — Я бы даже сказал, пиздец какой горячий. “Пиздец” он произнес по-русски, и Юра засмеялся, качая головой. По шее тут же побежали мурашки. Юра прихлопнул их ладонью, и Джей-Джей обеспокоенно посмотрел на него. — У тебя что-нибудь болит? Давай позвоним твоему врачу. — Не будем мы никому звонить. Мне не выступать, сейчас вообще межсезонье. Лучшее лекарство от простуды — сон и вода. — Может, это не простуда, — усомнился Джей-Джей. — А что? Ветрянка? Ты болел ветрянкой? — Что такое ветрянка? Юра попытался вспомнить английский термин и не смог. Может, за бугром ветрянкой не болеют? Он достал телефон, набрал в поиск, открыл Википедию, переключил язык. Пальцы слушались плохо. — У нас прививают от этого, — сказал Джей-Джей, взглянув на экран. — Жаль, — вздохнул Юра. — Поболели бы вместе. Зеленкой бы друг друга мазали. — Что такое зеленка? — спросил Джей-Джей. — Да бля, — отозвался Юра. — Неважно, забей. Все равно это не ветрянка. Но можешь меня осмотреть, если хочешь. На предмет сыпи. Джей-Джей вместо ответа снова пощупал его лоб. Юра сглотнул слюну и поморщился. Горло начинало болеть. Джей-Джей жалобно изогнул брови, опустил уголки губ вниз, не убирая ладони, погладил кожу большим пальцем. Мурашки были начеку. Юра непроизвольно вздрогнул и сказал: — Спокойно. Я еще не умер. — Ты с ума сошел такое говорить? Юра сделал вид, что плюет через плечо, постучал костяшками пальцев о дверь в комнату. Пальцы от такого обращения нежно заломило. Юра потряс рукой, улыбнулся, легонько толкнул Джей-Джея в плечо. — Отойди, заразишься. — Что, вирусы дальше, чем на метр, не прыгают? — спросил Джей-Джей и придвинулся ближе, обнял, положил чуть выше лопаток прохладные даже через ткань майки ладони. Прохладные ладони? У Джей-Джея? Что-то его и впрямь колбасит. Ладони осторожно надавили, и Юра, поддаваясь, шагнул вперед и со вздохом прислонился горячей щекой к голой груди — Джей-Джей по июльской жаре в квартире без кондиционера не утруждал себя ношением лишнего шмотья. Мурашки пришли в неистовство. Юра, прижимаясь теснее, обвил его руками в ответ, смял ягодицы и подумал, ну, ладно, горло хуй с ним, хорошо, что сопли пока не текут, вот это вообще не сексуально. Джей-Джей отстранился и взял его за плечи. — Давай ты хотя бы ляжешь. — Давай, — с готовностью согласился Юра, но через минуту выяснилось, что “ляжешь” — это действительно “ляжешь”, а не “ляжем”. Джей-Джей обернул его одеялом, поцеловал в лоб, принес стакан воды, а потом снова скрылся в кухню. Юра полежал, сбросил одеяло, откинул голову назад, потерся макушкой о простыню. Мурашки не заставили себя ждать. Ломота, кажется, только усилилась. И желание, чтобы Джей-Джей прижал к кровати его с каждой минутой слабеющее тело, усилилось тоже. Только горло немного отвлекало. Юра попил воды, хоть и не испытывал особой жажды, спустил ноги с кровати и встал, неловко качнувшись. Ступать по нагретым от солнца половицам было неприятно. Болеть летом — что за глупость. Еще и когда Джей-Джей здесь. Может, он эту гадость с собой и привез из Канады. Сам не болеет, потому что иммунитет лосиный, а его заразил. Юра напрягся и взял с тумбочки стакан, хотя пальцы упорно не хотели сжиматься. Прикасаться даже к стакану было остро. Юра свободной рукой залез себе под майку, дотронулся до груди, положил ладонь на живот. Мурашки побежали от нее в стороны. А если бы это была не его ладонь… — М-м, Джей-Джей, — простонал Юра. В коридоре тут же послышались шаги, и пару секунд спустя Джей-Джей с мобилой в руке возник в дверном проеме. — Юра? Зачем ты встал? — Юра показал ему пустой стакан. — Давай я принесу. Джей-Джей забрал стакан, скользнув пальцами по пальцам. Юра обхватил его за шею, уткнулся носом в плечо. Джей-Джей осторожно обнял его за талию рукой, в которой находился телефон, и сказал: — Ложись, ладно? Хочешь что-нибудь еще? — Хочу, — ответил Юра и облизнул его ключицу. Джей-Джей попытался отстраниться мягко, но Юра его не выпустил, и тогда он вздохнул, кинул телефон и пустой стакан на кровать за Юриной спиной и, стиснув предплечья, резко дернул его руки в стороны. Грубое движение отозвалось во всем теле такой сладостной болью, что Юра не смог сдержать очередной стон. Джей-Джей тут же отпустил его, сжал ладонями лицо, нахмурившись, посмотрел в глаза. — Прости. Я не хотел так сильно. Очень больно? Юра не знал, как ему объяснить, что да, больно, но, пожалуйста, сделай так еще раз. И вот так, так, а потом так. Потому что горячая кожа от прохладных прикосновений полыхала только усердней. В последний раз он болел с температурой года три назад — до того, как Джей-Джей впервые надавил пальцем на заживающий синяк у него на бедре, до того, как впервые оставил свой собственный возле тазовой кости. А сейчас его тело медленно, но верно превращалось в один сплошной синяк. Юра плюхнулся обратно на кровать. Рука задела телефон, и он машинально его схватил, а потом понял, что это телефон Джей-Джея. Тот протянул руку, попросил: — Дай мне. — А что? — откликнулся Юра, глядя на него снизу вверх. — Переписываешься там с кем-то? — Юра, отдай телефон. Юра вместо ответа просто разблокировал мобилу — код ему доверили уже давно. На экране возник вотсапповский чат с Бабичевой и наполовину набранное сообщение: “Мила, скажи мне…” — Чего скажи мне? — спросил Юра, хотя уже догадывался. — Хотел узнать у нее номер вашего врача. — Мне не надо никакого врача. — Юра потянулся назад, открыл верхний ящик дальней тумбочки и запихнул туда телефон. Кости от такого маневра приятно заломило. Юра охнул и повел плечами. — Плисецкий, я вызову тебе скорую, — пригрозил ему Джей-Джей. — У тебя температура. — У нас ради такого не вызывают, — отозвался Юра, снимая с себя футболку. — Мне жарко. Вообще, его скорее знобило. Но Джей-Джей стоял совсем рядом, прямо перед ним, и не уходил, хоть и не пытался делать встречных движений. Юра боялся, что он совсем перейдет в режим заботливой мамаши, и тогда поцелуи в лоб — самое большее, на что он сможет рассчитывать. Заботливый Джей-Джей — это гораздо хуже, чем шутящий Джей-Джей. Заботливый Джей-Джей — это примерно так же плохо, как третья мировая война или стряпня Милы. Юра запустил пальцы под резинку его спортивных штанов по бокам. Горло стало болеть сильнее, но не обязательно же до горла, можно просто языком. Джей-Джей схватил его за запястья, и мурашки радостно стеклись к кистям рук, снова заставляя его стонать. На этот раз Джей-Джей не отпустил — только немного ослабил хватку. — Ты чего такой гиперактивный? Мужики с температурой так себя не ведут. Мой брат вообще начинает завещание составлять, когда у него 36,7. — Я не мужик, — ответил Юра. — Я феечка. — И бредишь еще, — заключил Джей-Джей. — Отдай телефон. — Попробуй возьми. Джей-Джей отступил на шаг, обошел кровать. Юра повернулся вслед за ним, попытался поймать за руки. Джей-Джей увернулся, выдвинул ящик, и Юра успел первым сунуть туда пальцы, схватить телефон и затолкать под подушку, которую прижал к изголовью собственной спиной. Джей-Джей посмотрел на него скептически. — Я просто напишу ей с твоего, и все. — Не напишешь. Я поменял код. — Вот так вот, да? — Не из-за тебя. Юниорки подсмотрели на катке, и я решил от греха подальше… — А может, ты блефуешь? — ласково осведомился Джей-Джей. Юра оскалился. Его телефон, кажется, остался в ванной. — Ну, пойди проверь. Джей-Джей пошел и проверил. Юра покраснел и надулся. Он привык к тому, что Джей-Джей его постоянно хочет, когда надо и когда не надо. Зато когда очень надо, когда было бы так жарко, сладко, томительно — нет, нихуя. Поцелуи в лоб и врача. Юра со вздохом достал телефон из-под подушки и, когда Джей-Джей вернулся, протянул ему, отвернувшись, со словами: — Принеси мой. Я сам позвоню. И воды. Врач приехала, несмотря на выходной — в конце концов, ей за это платят. Навыписывала лекарств — ничего серьезного, без антибиотиков. Самыми полезными оказались таблетки от горла, которые немного снимали симптом. Спать, пить, температуру сбивать, только если будет слишком высокой. Юра вздохнул и подумал, входит ли присутствие канадского фигуриста в его квартире в объем врачебной тайны. Вряд ли, но просить о молчании не было сил. Он спал, потом лежал и смотрел в потолок, изнемогая от жары, покопался в телефоне, скинул с себя одеяло и остатки одежды, снова уснул. В следующий раз он проснулся от озноба — или от того, что Джей-Джей со стуком поставил на тумбочку очередной стакан воды. — Извини, — сказал Джей-Джей. — Я тебя разбудил? — Сколько времени? — спросил Юра хриплым голосом. — Восемь. Ты так весь день проспишь. — Полежи со мной, — попросил Юра. — Если не боишься заразиться. Мне холодно. — Потому что не надо было раздеваться, — отозвался Джей-Джей, но опустился рядом — вместе с одеялом, накрыл их обоих, притянул спиной к себе, погладил руками живот. Мурашки радостно оживились. Юра задрожал, заерзал, пытаясь добиться новых прикосновений. — Не трись об меня так, — сказал Джей-Джей прямо над ухом и провел ладонью по ребрам. Мурашки не могли решить, куда лучше бежать. — А то что? — спросил Юра. — А то уйду. Юра все-таки потерся еще, ощущая, как твердеет член, упирающийся ему под ягодицы. — Юрочка, — прошептал Джей-Джей. — Тебе хочется? — тоже шепотом спросил Юра. — Юра, нельзя же. Вдруг станет хуже. — Секс стимулирует иммунитет. — Звучит как-то ненаучно. В интернете прочитал? — На ответах мейл.ру. — Я не знаю, что это. У тебя даже не стоит. — Рука опустилась ниже и сжала его член, поводила вверх-вниз. Ощущение было вязким, как патока, и немного болезненным. Юра охнул и с трудом ответил: — Зато у тебя стоит. — Ты правда хочешь? — Очень, — выдохнул Юра. — Очень хочу. Джей-Джей завозился, видимо, снимая с себя штаны. Стукнула дверца тумбочки. Юра затрясся, когда ладони вернулись на его тело и принялись блуждать повсюду, взрывая кожу жаркими пятнами. Даже язык, который осторожно вылизывал шею, казался прохладным. Джей-Джей раздвинул его ноги сзади коленом, и мышцы затянуло и заломило. Юра привык к боли разного рода, но это была не боль, это было какое-то умопомрачительное мучение. Интересно, у всех так — или это его личный новоприобретенный фетиш? Джей-Джей погладил его отверстие пальцем, и Юра забился и застонал в голос. — Ты меня пугаешь, — пробормотал Джей-Джей. — И у тебя, гм, все равно не стоит. — Встанет, — пообещал Юра. — Давай быстрее, — и подумал, нет, какой быстрее, я не хочу быстрее, я хочу только, чтобы ты перестал сдерживаться. К счастью, Джей-Джей понял его правильно. Пальцы поехали вперед, между ног, вернулись обратно, обводили, ласкали, дразнили. Юра тяжело дышал. Джей-Джей покусывал его ухо — это было приятно и в обычное время, а теперь било болезненным наслаждением прямо в мозг. Пальцы, наконец, проникли внутрь — один, почти сразу же другой — неуверенно пошевелились, продвинулись глубже. Юра изогнулся, поерзал, помогая им найти нужный угол. Джей-Джей поцеловал его в шею и прошептал: — Господи, какой ты горячий. — И у Юры потемнело в глазах от осознания того, что… — Тебя это заводит. Тебе нравится так. — Эй, я пытался проявить ответственность. Но ты бы видел себя. — Это потому что без соплей, — отозвался Юра. — С соплями ты меня бы не захоте-а-а!.. Джей-Джей, наконец, кажется, задел пальцами простату и довольно засмеялся в самое ухо. — Давай попозже обсудим твои сопли. Сейчас момент неподходящий. Низ живота превратился в масло, которое расходится под ножом — и с готовностью плавится от жара. Между ягодиц было влажно и горячо — Джей-Джей не жалел смазки, но та мгновенно нагревалась на воспаленной коже. Слабость и ломота не позволяли Юре нормально двигаться навстречу вонзающимся в него пальцам, тело отказывалось повиноваться и лишь полыхало отчаянным огнем. Они немного сместились: Джей-Джей подмял его под себя и практически навалился сверху, прижимаясь грудью к спине, которую пронизывало разрядами боли, и Юра понимал, что они за все поплатятся, что он завтра не сможет встать, а Джей-Джей будет ругать свою несдержанность, но какое это имело значение сейчас? Джей-Джей вытащил из него пальцы и глухо произнес: — Даю тебе последний шанс. Или пеняй на себя. Юра прикрыл глаза и уткнулся лицом в сгиб локтя. Потому что удовольствие ему приносила, конечно, не боль. Когда Джей-Джей, который готов был ради него встать под пули, продать обе почки и даже на несколько минут воздержаться от тупых шуток, становился таким, Юра прощался с гордостью и стыдом и мысленно признавался себе во всех своих тайных желаниях. Джей-Джей приподнял его и сунул под живот подушку, потрогал немного отвердевший, но все же далекий от состояния эрекции член и сказал: — Все же это несколько странно. — Просто выеби меня, — отозвался Юра. — Я не хочу кончать. — Посмотрим еще, как ты не хочешь, — пообещал Джей-Джей и вошел в него — плавно, но сразу далеко, заставляя мышцы протестующе сжаться. Юра заскулил и непроизвольно дернулся. Джей-Джей удержал его за бедра, вошел глубже, провел ладонями по бокам. Каждое прикосновение отзывалось ломотой, и хотелось то ли отстраниться, то ли снова и снова подставляться под чужие руки, словно обезумевшая кошка. Джей-Джей осторожно задвигался, остановился, задвигался опять — и вновь остановился, выдохнул: — Черт, Юра, ты пиздец. — Я пиздец? — переспросил Юра, который безуспешно пытался схватиться за край кровати слабыми пальцами. Джей-Джей ничего не ответил и шевельнул бедрами — на этот раз решительнее и резче. Коленки задрожали, поехали назад, пальцы заныли, не желая сжиматься, и Юра понял, что он больше не может — перестал напрягать мышцы вообще, позволяя Джей-Джею самостоятельно держать его тело, которое тут же охватила жаркая дрожь. Джей-Джей сомкнул ладони у него под животом, безжалостно вгонял в него свой член, вдавливая в несчастную подушку. Глаза начали слезиться, и Юра взмолился, чтобы Джей-Джей этого не заметил, потому что наверняка испугается и прекратит, а ему было дико хорошо — и совершенно неясно отчего — оттого, что болезнь сделала его излишне чувствительным, оттого, что ему втайне нравилось, когда Джей-Джей обращается с ним властно, или оттого, что он просто гребаный извращенец. Руки вдруг с силой потянули его вверх, и Юра охнул, ахнул, все-таки всхлипнул, и Джей-Джей упал на него, прижимая губы к затылку, зарываясь носом во взмокшие волосы. Юра затрясся, с трудом вытащил руку, зажатую под собственной грудью, вытер слезы и приготовился рассказывать, что это было ни на что не похоже, что он готов повторить, что он не плачет, что он сам этого хотел. Джей-Джей тяжело выговорил ему на ухо: — Ты сам этого хотел. — Да, — ответил Юра с облегчением. — И еще хочу. — Сумасшедший Юрочка, — оценил Джей-Джей и вышел из него, отстранился, видимо, снимая презерватив. Юра распластался по простыне. Подушка мешалась, но вытащить ее не хватало сил. Джей-Джей вытащил сам, положил ладонь на поясницу, погладил большим пальцем одну из двух ямочек над ягодицами. Юра поежился, и Джей-Джей убрал руку, лег с ним рядом, заложил за ухо прядь волос. Юре хотелось закрыть глаза, но Джей-Джей не отпускал его взгляд, и он, в конце концов, спросил: — Чего ты? — Жду, когда меня начнет мучить совесть, — ответил Джей-Джей. — Завтра начнет, — пообещал Юра. — И меня начнет, что заставил тебя. — Да уж, ты в лепешку расшибся, меня уговаривая. Прямо целую минуту потратил. — Может, простим друг друга заранее? — предложил Юра и все-таки закрыл глаза — их мучительно жгло изнутри. — Ты в порядке? — спросил Джей-Джей. — Юра? — Нет. Мне кажется, у меня под сорок. — Ах, совесть, вот и ты, — пробормотал Джей-Джей. Юра из последних сил рассмеялся и попросил: — Принеси мне планшет. — Зачем? — Я буду писать завещание. Джей-Джей принес ему градусник и таблетку ибупрофена. Салфетки и бутерброд с колбасой. Чай, мокрое полотенце и почищенный апельсин. Юра уснул, сжимая пальцами дольку этого апельсина, с мыслью о том, что стряпня Милы и даже третья мировая война все-таки хуже, чем заботливый Джей-Джей.